Паринуш Сание - Книга судьбы
– Замужним женщинам не разрешается учиться в школе, – напомнила я.
– Хочешь сказать, ты не знаешь о существовании других способов получить образование?
– Например?
– Запишись в вечернюю школу, сдай госэкзамены. Для этого не обязательно учиться в дневной.
– Это я знаю. А вы не будете против?
– С какой стати мне возражать? Я бы как раз предпочел состоять в браке с женщиной разумной и образованной. К тому же это тебе решать, а я не имею ни малейшего права препятствовать тебе. Что я, надсмотрщик?
В полном изумлении я не могла поверить своим ушам. Что же это за человек? Совсем не похож ни на кого из знакомых мне мужчин. Мне показалось, мою жизнь осветил луч, яркий, как само солнце. От счастья я едва владела языком. Я пробормотала:
– Вы правду говорите? О, если б вы только позволили мне ходить в школу…
Он едва не засмеялся при виде моей растерянности, но удержался и ласково сказал:
– Конечно же, я говорю то, что думаю. Это твое право, и никого не нужно за это благодарить. Каждый человек должен иметь возможность заниматься любимым делом и следовать избранным путем. И в браке супруги не должны ограничивать интересы друг друга – наоборот, они должны взаимно друг друга поддерживать. Ты согласна?
Я восторженно закивала. Намек я поняла: мне тоже не следовало мешать его “интересам”. С того дня у нас появилось неписаное правило совместной жизни, и хотя благодаря этому соглашению мне были возвращены некоторые из общечеловеческих прав, в конце концов я убедилась, что правило это работало не в мою пользу.
В тот день он не пошел на работу, и я, само собой, не задавала вопросов. Он решил повести меня на обед к своим родителям – вечером они уезжали. Со сборами я провозилась долго: не знала, как правильно одеться. В итоге решила повязать на голову платок, как прежде, а если его это не устроит, тогда надену чадру. Когда я вышла из спальни, он указал на платок и сказал:
– Это что? Так и пойдешь?
– Ну, я… я всегда носила в Тегеране платок, мне отец разрешил. Но если вам угодно, надену чадру.
– О нет! Нет! – воскликнул он. – Платок – и то чересчур. Но ты поступай, как сама считаешь нужным, разумеется. Одевайся как хочешь – это твое право.
В тот день я впервые за много месяцев приободрилась. У меня появился защитник, на которого я могла положиться. Мечты, лишь несколько часов тому назад бывшие недоступными, вдруг оказались совсем рядом, руку протяни. И я шла рядом с этим незнакомым человеком спокойно и радостно. Мы разговаривали, больше он говорил, чем я. Порой выражался слишком книжно, словно учитель, наставляющий глуповатого школьника. Но это меня не обижало. Он был начитан, и, судя по его образованию и жизненному опыту, я и в ученицы-то ему не годилась. Поразительный человек!
В родительском доме все собрались вокруг нас. Старшая сестра, Монир, приехала из Тебриза с двумя сыновьями. Мальчики держались особняком, с родственниками почти не общались, больше между собой и только на турецком. Монир оказалась совсем не похожей на сестер, выглядела намного их старше, как будто тетя, а не сестра. Все обрадовались, увидев, что мы с Хамидом поладили. Хамид все время подшучивал над матерью и сестрой. Он их дразнил, более того – целовал в щеку. Вот странно-то! Мне это казалось удивительным и забавным. В семье, где я выросла, мужчины почти не разговаривали с женщинами и уж тем более не шутили с ними и не смеялись. Мне понравился этот дом. Ардешир, сын Мансуре, как раз начал ползать. Славный мальчишка, все время забирался ко мне на руки. Мне было так хорошо, я смеялась от всей души.
– Слава Аллаху, невестушка умеет смеяться, – усмехнулась мать Хамида. – Мы-то ее смеха прежде не слышали.
– Она такая красивая, когда смеется, на щеках ямочки появляются, – подхватила Мансуре. – Клянусь, на твоем бы месте я только и делала, что улыбалась.
Я покраснела и уставилась в пол, но Мансуре упорно продолжала:
– Смотри, братец. Смотри, какую мы тебе отыскали красивую девушку. Ты бы хоть спасибо сказал.
– Премного обязан, – рассмеялся Хамид.
– Да что с вами такое? – надулась Манижэ. – Ведете себя так, словно никогда раньше среди людей не бывали!
И она вышла из гостиной, а мать сказала:
– Не трогайте ее. Она ведь всегда была у брата любимицей, вот и обижается теперь. А я так счастлива! Как увидела вас вдвоем, камень с души свалился. Благодарю Аллаха сто тысяч раз. Теперь я могу исполнить свой обет и побывать у дома Божьего.
Вошел отец Хамида, и мы все поднялись ему навстречу. Он поцеловал меня в лоб и ласково заговорил:
– А, госпожа новобрачная! Как поживаете? Надеюсь, мой сын не слишком вам досаждал?
Я покраснела, опустила глаза и тихо ответила:
– Нет-нет.
– Если вздумает вас обижать, жалуйтесь мне. Я так ему уши надеру, что никогда больше вас расстраивать не посмеет.
– Папочка, только не это! – рассмеялся Хамид. – Ты нас так часто за уши драл, что мы все теперь длинноухие.
Когда мы прощались, его мать отвела меня в сторону и сказала:
– Послушай, дорогая, с древности известно: отношения в браке устанавливаются в первую же ночь. Стой на своем. Не спорь с ним, действуй лаской, добрым настроением. Ты сумеешь подобрать ключик. Ты ведь женщина. Кокетничай, обольщай, дуйся, очаровывай – главное, не позволяй ему задерживаться допоздна по вечерам, а с утра вовремя снаряжай на работу. Сделай так, чтобы друзья исчезли из вашего окружения. И, помоги Аллах, старайся поскорее забеременеть. Не давай ему передышки. Появится у него пара детишек, он и забудет о своих глупостях. Будь решительнее, прошу тебя! По дороге домой Хамид спросил:
– О чем мама говорила с тобой?
– Ни о чем – просила заботиться о вас.
– Знаю: заботиться обо мне так, чтобы я перестал общаться с друзьями. Верно?
– Что-то в этом роде…
– И что ты ответила?
– А что я могла ответить?
– Надо было сказать: разве я страж в аду, чтобы отравлять человеку жизнь?
– Как можно такое сказать матери своего мужа, да еще в первый же день?
– Спаси нас Аллах от старорежимных женщин! – простонал он. – Они искажают само понятие брака, они считают жену кандалами на ногах мужчины, в то время как суть брака – товарищество, сотрудничество, взаимопонимание, равенство прав, умение считаться с желаниями друг друга. Или ты считаешь, что брак должен быть чем-то иным?
– Нет. Вы абсолютно правы. – И я мысленно восхвалила его мудрость и бескорыстие.
– Терпеть не могу, когда женщина пристает к мужу: “Где ты был, с кем ты был, почему поздно вернулся?” В нашей среде мужчины и женщины имеют равные, конкретно сформулированные права, и ни один из супругов не вправе вязать другого по рукам и ногам или заставлять его делать то, чего тот не хочет. И права допрашивать и доискиваться тоже ни у кого нет.
– Замечательно!
Яснее и выразиться было невозможно. Мне вовеки запрещалось спрашивать: где, с кем, почему… Но в ту пору это, по правде говоря, меня и не волновало. Ведь Хамид был намного меня старше, образованнее, взрослый, опытный мужчина. Конечно же, ему виднее, как надо строить жизнь. Какая мне разница, что он делает и куда идет? Довольно и того, что он верит в равные права для женщин и позволит мне закончить школу, заниматься тем, чем я хочу.
Мы вернулись домой поздно вечером. Ни слова не говоря, он взял подушку и простынь и приготовил себе ложе на ночь. Мне стало не по себе. Неудобно спать на кровати и чтоб такой хороший человек спал на полу. С минуту я поколебалась, потом сказала:
– Нет, так неправильно. Ложитесь в постель, а я буду спать на полу.
– Нет, мне и тут неплохо. Я могу спать где угодно.
– Но я привыкла спать на полу.
– И я тоже.
Я прошла в спальню, однако про себя недоумевала, долго ли мы сумеем так прожить. Я не чувствовала к нему ни любви, ни влечения, но была у него в долгу и сознавала это. Он спас меня из родительского дома и оказал мне величайшее благодеяние, позволив вернуться в школу. А то отвращение, которое преследовало меня в первую брачную ночь при одной мысли, что чужак дотронется до меня, – то чувство куда-то делось. Я вернулась в холл, встала над ним и позвала:
– Пожалуйста, приходите и ложитесь в свою постель.
Он глянул на меня пристально, испытующе. С легкой улыбкой он протянул руку, я помогла ему встать, и он лег в постель – как мой супруг.
В ту ночь, после того как он крепко заснул, я еще долго плакала, часами расхаживая без толку по дому. Я не понимала, что со мной творится. Не могла отчетливо мыслить. Просто было грустно.
Через несколько дней явилась с визитом госпожа Парвин, как обычно, очень взволнованная.
– Жду-дожидаюсь, чтобы ты пришла повидать меня, а ты не идешь, вот я и решила сама наведаться и посмотреть, как ты.
– У меня все хорошо!
– А что он? Не слишком тебе досаждает? Расскажи, как ты перенесла первую ночь? Ты была в таком состоянии, я уж боялась, выдержит ли твое сердечко!
