Вечная мерзлота - Виктор Владимирович Ремизов
Азиз был мужчина, Ася это видела. Он уже не первый раз так проговаривался и так краснел.
В сенях бани загремели, и в низкую дверь заглянул Шульга:
— Здорово! — по чистой бане поплыли запах сивухи и вонь сырого овчинного полушубка. Пал Палыч был в настроении. — Не помешал? Выдь-ка вон, поговорить надо! — небрежно кивнул Азизу.
Ася видела, как вспыхнули глаза Азиза. Не проронив ни слова, он взял телогрейку и вышел. Этот Шульга был не просто подлец, он наслаждался, что может быть подлецом. После того как открылось, что Азиз беглый, он с ними не церемонился.
— За тобой приехал! — Шульга сел рядом с Асей, касаясь ее. — Собирайся, будешь в клубе музыку играть. Я тебе ставку выбил!
Ася попыталась отодвинуться, но он облапил ее за талию и ухватил за колено. Он давно уже приставал и пытался ее лапать, когда заставал одну.
— Со мной будешь жить, — забасил в ухо, — соскучилась по мужику! Каждую ночь будем ребятишек с тобой строгать! Чего ты?! Жрачка — любая! Жить у меня будешь!
Ася отпихнула его руки, встала, растерянная. Шульга снял овчинный полушубок, вытащил бутылку из кармана.
— Бабу свою отправил в Туруханск, опять беременная, за тобой приехал! — Он отпил из горлышка, сморщился, занюхивая кулаком. — Выпей! — потребовал и придвинулся снова.
— Пал Палыч, — Ася осторожно отводила его руки, — я вам все объяснила, зачем вы...
Он встал, загораживая ей выход.
— Вот вы у меня где! — показал кулак. — Прямо здесь могу тебя разложить, никто не вякнет! Сядь! Сядь сюда!
Ася покорно села. Он положил руку ей на колено. Она терпела, чуть отвернувшись.
— Вот так! Плетью обуха не перешибешь! Все равно увезу тебя! Довольна будешь, от меня бабы на стенку лезут! — он повернул ее лицо на себя. — А не захочешь, сдам вас всех с потрохами! По закону! Как честный советский человек! — он ухмыльнулся и снова заглянул ей в глаза: — Хоть до лета поживи! Я свою бабу специально, из-за тебя отправил... — Шульга полез к ней под платье, Ася громко ойкнула и отскочила к двери.
Мимо окна мелькнул Романов, обстучал валенки о порог и вошел.
— Здорово, Шульга! — дружелюбно протянул руку.
— Здорово! — председатель смотрел с пьяным превосходством. — Выпей, Валька, с нами!
— О! Как раз будет! — Валентин только чуть зыркнул на Асю, он был чем-то необычно возбужден, возможно, слышал, как она вскрикнула. — Ух-х! — Он хорошо отпил из бутылки. — Сохатого здорового завалил, уже разделал, помоги привезти, Пал Палыч... половину отдам!
— Ну-у?! Где же ты его?
— Да вон, сразу за протокой. На одних санях не увезу...
— Чего же ты чечена своего не возьмешь?
— Какой с него помощник?! Там мужик нужен!
Ася видела, что Валентин темнит. Никогда бы он не стал просить Шульгу. Но тот, крепко захмелевший, только улыбался. Асе подмигнул снисходительно. Мужики еще по разу приложились и допили бутылку. Вышли за ворота.
— Поехали! — скомандовал Шульга и, отвязав вожжи, завалился в свои сани.
Валентин вернулся ночью. Уставший так, что пошатывало, лицо серое и исцарапанное.
— Подрались? — испуганно спросила Анна, подавая полотенце.
Не ответил, умывался, тяжело сопя. Руки тер от лосиной крови.
— Позови Азиза и Асю.
Когда все сошлись, Валентин курил у порога, встал, все еще хмуро размышляя о чем-то:
— Не было его сегодня здесь! Николай его не видел?
— Нет, — качнула головой Ася.
Валентин кивнул, будто утверждался в каких-то своих мыслях. Потянул еще папиросу, играя желваками. Ни капли хмеля в глазах.
— Завтра поедем, отвезу тебя в зимовье, — заговорил, обращаясь к Азизу, — поживешь недели две... Искать его будут, к нам заявятся... собери все свое, чтоб ничего не осталось.
Ночью Анна не спала. Слышала, что Валя не спит. Взяла его за плечо и зашептала:
— У тебя лицо все... видно, что рукой исцарапано...
— Знаю. Отвезу Азиза на Гремячий, оттуда поеду в Туруханск, торопиться не буду, по дороге заживет. — Он помолчал. — Если придут с обыском, скажи третьего дня еще уехал.
Кто-то из детей завозился, заговорил во сне, Анна прислушалась, опять зашептала:
— Коня его куда дел?
— Отогнал к Горошихе, он к ним уйдет, пусть там ищут. Спи давай, — обнял и прижал к себе.
— Меня прямо трясет всю, Валя... Ты с Шульгой что сделал?
Он помолчал, раздумывая, выдохнул тяжело:
— К налимам его отправил, не надо тебе...
— Уй-й! — Анна перекрестилась, но рука тряслась и путалась.
— Ну-ну, — Валя прижал голову жены к подбородку, — заложил бы он! Прямо сказал, если Аська с ним не поедет, завтра тут комендант будет! Потешился бы, потом все равно сдал бы...
Он помолчал, неловко поглаживая голову жены. Вздохнул с тяжелым кряхтеньем.
— Не донесли... всем бы лагерь был, и тебе, и Асе, а так — я один пойду. Разодрались два пьяных — десятку, больше не дадут. А может, и пронесет.
— Ой, Валя... человек ведь... — она уткнулась ему в плечо, как будто не хотела, чтобы все это было правдой.
— Когда-то и был человек, да одна мразь осталась. Аська готова была пойти ради нас... — Валентин замолчал, кряхтел и вздыхал время от времени, Анна вытирала беззвучные слезы. — Не тужи, может, Господь сжалится над нами наконец. Что мы ему плохого сделали?
— Кому?
— Да Богу нашему...
— Не греши так говорить.
Замолчали. Ходики тикали на стенке. Валентин опять вздохнул тяжело и сел в кровати.
— Все равно не усну. Собери мне на неделю и Азизке. Муки да картошки... соль в зимовье есть, мяса возьмем. Когда рассветет, пройди, глянь все хорошо. Чтобы и следа парнишки не было. Асе не рассказывай лишнего, я и тебе не хотел говорить... Мой это грех, и точка! А с обыском придут — самогонки им ставь побольше, не стесняйся.
Собирался неторопливо, коня запряг, Анна зажгла лампу, мелькала в окнах. Около трех пошел в баню разбудить Азиза. Его не было. Матрас с одеялом скручены, как будто не ночевал. И не топлено было. Валентин достал папиросу, вышел, прислушиваясь к тишине двора. Корова вздохнула во сне, лайка,
