Женщина в Древней Руси - Александр Петрович Торопцев
Часть II. От Улиты до Ксении Годуновой
Улита, дочь боярина Кучки
Владимир Мономах в знаменитом Завещании написал:
«…Хвалите Бога! Любите также человечество. Не пост, не уединение, ни монашество спасет вас, но благодель.
…Будьте отцами сирот: судите вдовиц сами, не давайте сильным губить слабых.
…Любите жен своих, но не давайте им власти над собой»[10].
В «Изборнике 1076 года» сказано:
И то уже не малая милость, если твои домашние без скорби и воздыхания и без плача пребудут, если же заслужили наказанье за какую вину – прости их[11].
Тщательно размыслив в сердце своем, обдумай нравы всех, с тобой пребывающих, и всегда различишь ты тех, кто с любовью служит тебе, от тех, кто лишь пресмыкается льстиво[12].
Моление Даниила Заточника:
32…. Не муж в мужах тот, над кем жена его властвует, не жена в женах, что при муже своем гуляет, не работа в работах – под женами груз тягать.
33. Дивное диво, если кто в жены возьмет уродину имущества ради![13]
И еще много всего мудрого сказали русские мужчины уже в далекой старине о семье, о женщине, о женах. Некоторые мысли женщинам нравятся по сей день, некоторые не нравились никогда и никому, а есть такие суждения мужчин о женщинах, которые кому-то очень нравятся, а кому-то не нравятся совсем. Удивительное, сложное существо – женщина! Угодить ей не просто. Даже в мыслях. С мужчинами, видимо, дело обстоит гораздо проще. Это ясно хотя бы потому, что мужчины не нуждались и не нуждаются в мыслях женщин о семье, мужчине, муже. Во всяком случае, в истории русской, как, впрочем, и мировой литературы подобных женских попыток было очень мало, гораздо меньше, чем мужских. Во много-много крат. Что это? Женская скрытность в противовес мужской распахнутости? Либо нечто иное?
Видимо, все-таки нечто иное. А сказать прямо, ничего и никого не боясь, – дело тут все в женском экстремализме сокрыто. Да, женщина – существо, любящее экстрим. Именно поэтому ей всегда и во всех странах сложно было быть объективной по отношению к себе же самой, женщине, и в особенности по отношению к мужчине, в чем-то, весьма существенном, являющемся ее антиподом. Эта необъективность (а вовсе не скрытность и не скромность) и явились главной причиной того, что так мало зафиксировано в мировой литературе добротных женских мыслей о мужчинах, о мужах, о семье, в конце концов.
Но не будем отвлекаться от темы Улиты, дочери знаменитого на Москве боярина (а может быть, даже тысяцкого!) Степана Ивановича Кучки; женщины, которую незаслуженно обозвали «демоницей» XII века, а в Радзивиловской летописи XV века ее изобразили с левой рукой Андрея Боголюбского, отсеченной заговорщиками, в число коих входила Улита. Вот ведь какой «демоницей» может стать история в интерпретации некоторых людей! Рогнеду Рогволодовну никто плохим словом назвать не посмеет, а Улиту Кучковну – легко. Хотя приговор этот суровый нужно еще обосновать, а это можно сделать лишь после серьезнейшего исторического расследования, которым до XXI века, похоже, никто не занимался: во времена Рюриковичей по вполне понятным причинам, а в более поздние времена за недостатком времени, средств да и особого желания. Остается только надеяться на то, что история, терпеливая наука, все-таки проведет достойное себя самой и лучших своих «криминалистов» это расследование, а мы в данной работе лишь коротко перескажем сам сюжет и честно поставим пока безответные вопросы, самая суть которых не позволяет автору данных строк с легкостью окрестить Улиту «демоницей XII века».
Эта история началась в 1147 году, в марте. Юрий Долгорукий, одержав несколько побед в междоусобице, решил отпраздновать удачу и, как написано в Никоновской летописи, послал к союзнику – Святославу приглашение: «Буди, брате, ко мне к Москве… Любезно целовастася в день Пятка на Похвалу Богородицы». Этот день – 28 марта 1147 года – когда встретились союзники на берегу Москвы-реки на Боровицком холме, считается днем рождения будущей столицы огромного государства.
Во время пира хозяин ободрил Святослава, обещал помогать ему во всем, щедро наградил бояр, как своих, так и гостей, не поскупился на добрые слова и богатые дары для Владимира, племянника Ростислава Рязанского, своего врага, теребившего налетами Суздальскую землю. Он был щедрым в тот день. Но почему именно в Москве организовал эту знаменательную встречу Юрий Долгорукий?!
Причин тому было много. Вот некоторые из них:
Во-первых, здесь было место тихое, почти дачное, если говорить языком XIX–XX веков. И только здесь можно было спокойно попировать в полной уверенности, что противник не нагрянет сюда внезапно и не испортит радость встречи боевых друзей.
Во-вторых, новгородцы! В 1135 году они, основав Волок Ламский, «прорубили» в Московское пространство дверь, и теперь за ними нужно было следить в оба! Тем более что новгородцы, и ранее не очень-то обращавшие внимание на указы великих князей киевских, в 1136 году объявили у себя Республику, и как они поведут себя дальше, не знал никто. Юрий Долгорукий, видимо, чувствовал великую опасность со стороны Новгорода для своих владений, особенно для Московского пространства. Именно поэтому он вынудил, а лучше сказать, сумел вынудить новгородцев взять к себе в князья сына своего Ростислава. Следить за республиканцами, протянувшими через Волок-Ламский руки к Московскому пространству, нужно было внимательно.
Встреча князей-союзников в Москве в 1147 году могла показать северянам, что эта земля находится под пристальным оком Суздальского князя.
В-третьих, эта встреча могла припугнуть обитателей местных сел Степана Ивановича Кучки, продемонстрировав мощь княжеских дружин. А что, разве потомкам бродников, основавших здесь когда-то колонию сел, обогативших своим потом местную землю, могло понравиться активное
