Станислав Брехов - Смертельная печаль. Саби-си
– Тем более нам на реке нытики ни к чему, можешь возвращаться домой. Валентина, – отец обратился к жене Седого, – отвези его в Балаганное. Сегодня рейс в Магадан, посади.
Отец и Седой еще какое-то время собирались, затем вышли и, не попрощавшись, уехали. Часа через два мы с тетей Валей сели в автобус и поехали в соседний поселок Балаганное, где, как оказалось, был маленький аэродром. Купив мне билет и проводив до самолета, она дала мне в руки сумку и просила передать привет матери. Все было очень обыденно и не вызывало во мне никаких волнений. Самолет АН-2 легко набрал высоту и взял курс вдоль побережья, облетая гору Армань, на Магадан. Все время полета я, не отрываясь от иллюминатора, любовался пейзажами. Летели около часа. Скоро самолет начал снижаться и приземлился как раз в аэропорту 13 км.
До этого мне приходилось бывать в новом аэропорту Сокол на 56-м км. И попав в неизвестное мне место, я слегка разволновался. Выйдя из самолета, я все всматривался в лица встречавших в надежде увидеть лицо матери. Мне и в голову не могло прийти, что отец не предупредит ее о моем возвращении. Тетя Валя не смогла дозвониться к нам домой, и вот оказалось, что меня в аэропорту никто не встречал. Посидев с полчаса в зале ожидания в расчете на то, что мама может просто задержаться, я все же решил, что смогу и сам добраться. Выйдя из аэровокзала, я направился к дороге в надежде на автобусной остановке выяснить, куда мне ехать. Ведь в то время я даже не представлял, в какой стороне находится Магадан.
Но на остановке никого не было. Поразмыслив, я почему-то решил, что город находиться по правую руку от аэровокзала и остановился с этой стороны дороги. Как назло, не было ни пассажиров, ни автобусов. Местности этой я не узнавал, и опять начал нервничать. Почему все так сложно? Почему отец отправил меня одного? Как он мог бросить меня в такую ситуацию, все равно как в огонь. Обида переполняла меня, автобусы все не ехали, пассажиры не появлялись, слезы текли рекой. Я едва сдерживал рыдания и только тихо выл, опустив голову и спрятав нос в шарф, расстегнув верхнюю пуговицу пальто. Из рук я не выпускал сумку, переданную тетей Валей для матери. Тут мне все же улыбнулась удача, и к остановке подошла женщина. Услышав мои всхлипывания, она поинтересовалась, чего это я реву.
– Меня в аэропорту не встретили, а где город, я не знаю. Да и автобусы не ходят, – объяснил я, вытирая слезы.
– Город в другой стороне, – и она показала в противоположную от моего маршрута сторону. Тебе нужно перейти на другую сторону дороги и сесть в любой проходящий автобус. Они все приходят к «Восходу», знаешь это место?
– Конечно знаю, оттуда я легко доберусь домой.
– Ну вот и молодец, не плачь, скоро автобус придет, переходи дорогу, пока машин нет. Деньги-то у тебя есть?
– Есть.
Я поблагодарил женщину и через несколько минут уже сидел в автобусе.
Согревшись, сидя у печки, и окончательно придя в себя, я стал вспоминать, как я буду добираться от «Восхода» домой. Тут для меня все известно. Этой дорогой я много раз ходил с родителями и один. В то время наш город мне казался огромным, и такие переходы были для меня весьма внушительными. Но теперь, после этих злоключений в аэропорту все очень просто. Я легко найду наш дом. Главное, чтобы мама была дома. А если даже и нет, подожду ее у соседей. Мы въехали в город со стороны металлобазы. Когда с вершины я увидел раскинувшийся внизу заснеженный город, мне сразу стало легко. Страх и обиды мгновенно улетучились. Сделав несколько коротких остановок по городу, автобус подъехал к универмагу «Восход», и водитель объявил о том, что эта остановка конечная. Выйдя из автобуса, я легко сориентировался в какую сторону идти, и весь путь до дома уже прошел в отличном настроении. Добравшись домой и позвонив, услышал за дверью шаги и голос матери.
– Кто там? – спросила она, одновременно открывая дверь. Увидев меня, она только что не вскрикнула от удивления. – Ты? А где отец? Сынок, что случилось?
– Да ничего не случилось, – нарочито спокойно ответил я. – Отец меня домой отправил, а сам остался на Талоне.
– То есть как отправил? С кем?
– Ни с кем. Меня посадила на самолет тетя Валя. Кстати, она тебе привет передала, вот тут какие-то гостинцы, – и я вручил матери сумку.
– Они, что там с ума посходили. Мало, что отправили ребенка на самолете одного. Так еще и не предупредили. Почему они не позвонили? Ну отец вернется, я ему устрою разгон.
– Ну что ты мам, это я сам попросился назад. Мне там, на рыбалке, не интересно. А здесь каникулы, ребята, хоккей. Вот я отца и уговорил, чтобы домой вернуться. Ты его не ругай.
– Не ругать! Ты еще его выгораживаешь. Тоже мне, заступник.
Сейчас, когда мы с отцом сидим рядом, здесь в аэропорту, мне очень хочется напомнить ему о той истории. Интересно, помнит ли он тот случай, и какой разгон тогда ему устроила мать?
Но отец, устроившись в кресле, уже задремал, и будить его не хотелось. Да и как мне сейчас объяснить ему, что тот случай я очень часто вспоминал последние лет пять. Трудно мне передать словами то впечатление, что произвела на меня та история. Последние годы я ее обдумывал не раз. С некоторых пор мне стала понятна позиция моего отца ко мне как воспитателя.
Несмотря на то, что мне тогда было всего лет восемь, он этим своим поведением, показывал мне свою уверенность во мне. И в то же время давал мне понять, что за свои желания нужно отвечать. Я очень хорошо помню свое тогдашнее впечатление. Трудности в жизни существуют. Они неприятны, но их можно и нужно преодолевать. И более того, их преодоление приносит радость. Тогда еще я проникся к себе уважением за то, что сумел не потеряться и найти свой дом. Наверное, и себя я тогда нашел. Я понял, что умею быть сильным и волевым, несмотря на малый возраст. В тот день в моем детском уме появилось понимание того, что называется выдержка. Если есть проблема или какая-то сложная ситуация, то не следует сразу впадать в панику. Немного терпения, и ты непременно найдешь в себе силы с ней совладать.
Время ли и место сейчас говорить об этом с отцом. Любые мои слова о «глубокой признательности» будут звучать нелепо. В нашей семье это не принято. Воспитание, что называется, не позволяет.
«Пассажиры спецрейса, ожидающие вылета на Чайбуху. Вылет вашего рейса откладывается до 12-ти часов» – объявили по аэровокзалу.
– Ну, что сын, опять сидим-курим? – отец говорил тоном, как будто он и не спал секунду назад.
– Да, батя, а что остается. Может тебе домой поехать, ну что ты здесь весь день со мной просидишь?
– Да нет уж, посижу. А если рейс отобьют, что ты со всем своим скарбом на автобусе поедешь? Да и что мне дома делать?
– Ну хорошо отец, давай сидеть вместе. Скажи мне только, ты помнишь, как мы с тобой на рыбалку ходили на Талоне. Мне тогда восемь лет было. А потом ты меня еще на самолете одного отправил?
– Припоминаю. И что?
– Ты меня тогда еще ночью с реки за дровами отправил в лес, а когда я вернулся, у тебя уже и костер горел и дрова были? Ты мне теперь можешь объяснить, зачем ты тогда это сделал?
– Ну, ты, сын, вопросы мне задаешь. Это же сколько лет назад было? Семнадцать? Я точно-то и не помню. Наверно, воспитывал тебя таким образом, что-то донести до тебя хотел. Наверное, так.
– Что значит донести. А просто сказать об этом нельзя. Точнее, рассказать, объяснить это невозможно?
– Как же это можно объяснить. Как можно объяснить ребенку, что такое мужество, сила воли, характер. Эти понятия не надо разъяснять. Их надо воспитывать. Понимаешь разницу? Слово само по себе лишь пустой звук. И если человек не пропустит его через себя, не пожелает его принять, ты хоть заговорись с ним, ничего он не поймет. Знаешь, люди часто говорят: я не знаю, я не умею, я не понимаю. Так вот это означает лишь то, что они не хотят знать, не хотят уметь и понимать. Не хотят!!! А заставить их понимать может лишь жизнь или, иначе говоря, жизненная ситуация. Сложные ситуации воспитывают нас, заставляют нас работать над собой, становиться сильнее и мудрее. Последние годы я вообще сомневаюсь, что человека можно чему-то научить, если ему это не дано. В одно старой и мудрой книге написано: «Есть вещи, которые нам понятны сразу же. Есть вещи, которые мы не понимаем, но можем понять. Кроме того, есть вещи, которые мы не можем понять, как бы не старались». Иначе говоря, каждому своя мера понимания. Как бы тот или иной человек ни учился в университетах, как бы ни старался самосовершенствоваться, для него есть предел понимания. Это дар, и дается он с рождения. Одному столько, другому столько. Все то, что касается слов: «не понимаем, но можем понять» это и есть мой долг как родителя помочь тебе понять. Что-то ты и без меня сразу понял, а чему-то никто тебя не научит. Безусловно, сколько людей столько и мнений. И твое мнение может быть совсем не похоже на мое, но все же, мне кажется, в главном ты меня поймешь всегда. Ведь ты же мой сын. Я всегда воспринимал жизнь сложной. Возможно, что излишне сложной, но таков уж мой характер. Не надо думать, что все в ней можно понять, все просчитать. Она все равно найдет, чем тебя разочаровать. Не надо думать, что она у тебя одна, что жизнь дается только раз, это – глубокое заблуждение. Исключения все же случаются, и твой отец тому пример. Помни об этом. Сейчас мне уже шестьдесят пять, и я понимаю, что мне случилось прожить уже две жизни. Ту, что была до войны, и та, которой я живу теперь. Это настолько разные жизни, что порой я даже в своем сознании не могу их примирить. Но я верю в то, что когда-нибудь мне это удастся.
