Андрей Серба - Мечом раздвину рубежи
Дева разжала объятья, отступила от Витязини, и та ощутила, что на ее лице осталась влага. Что ж, сегодняшняя гостья не первая, кто плакал после речи вещуньи. Но отчего задрожали веки у нее, отчего пришлось закусить нижнюю губу, дабы сдержать рвущийся из груди стон? Дева назвала ее Добромилой, именем, которое она носила много лет назад и которым ее уже давно никто не называл. Да, она была добра и мила, пока от горящих хазарских стрел не превратилось в пепел родное село, а на пожарище не остались мертвые тела ее родителей и она сама со стрелой в боку. После этого ушло добро из ее души, но не исчезла красота с лица, ибо с ней еще оставался муж, которого она любила. Но потом копье ромейского легионера унесло и его жизнь, и красота постепенно покинула ее, уступив место на челе суровости и непреклонности. Со временем она сама почти забыла прежнее имя, и вот совершенно незнакомая дева напомнила его. Выходит, люди помнят ее, даже юные девы знают ее не только вещуньей-прорицательницей, но и обычной женщиной, жившей теми же заботами, что они. Дева, зачем разбередила душу, зачем всколыхнула то, что, казалось, навсегда осело на дно души и никогда не воскреснет в памяти?
– Еще раз спасибо, Добромила…– вновь зазвучал голос девы.– Пришла к тебе согбенной под тяжестью дум, а сейчас ухожу окрыленной… нет, не ухожу, а улетаю, словно птица. До новой встречи, Витязиня.
Вещунья услышала быстрые удаляющиеся шаги, прошептала вслед:
– Удачи тебе, новая витязиня… и счастья в любви,– добавила она еле слышно.
Витязиня удобнее устроилась в сиденье колоды, подставила лицо Луне, ушла в свои мысли. Она набиралась сил перед тем, как встретить главную гостью сегодняшней ночи полнолуния – знатную женщину из великокняжеского терема, будущую отступницу от веры предков.
Роксана воистину летела как на крыльях: не замечая ничего вокруг, едва касаясь подошвами ног узенькой тропки. В дубраве стояла тишина, иногда встречавшиеся небольшие лужайки были залиты лунным светом, и когда на одной из них мелькнули две человеческие тени и раздался приглушенный смех, Роксана остановилась. Юркнула за ближайший ствол дерева, насторожилась. Кто рядом с ней в полуночном лесу? Что им здесь нужно? Не представляют ли они угрозы ей или одиноко живущей вещунье? Перебегая от дерева к дереву, избегая открытых и освещенных мест, Роксана приблизилась к лужайке, прильнула грудью к дубу у ее начала. Опасливо выглянула из-за него.
У высокого дуба на противоположной стороне лужайки виднелись двое – обнаженные юноша и дева, невдалеке была сложена их одежда, под дубом наподобие постели лежала свежесорванная трава, густо посыпанная сверху дубовыми листьями. Юноша и дева, присев на корточки, смотрели друг на друга, но вот, рассмеявшись, дева привстала, сделала шаг назад и, разбросав в стороны руки, закружилась на месте. Когда вслед за ней начал приподниматься и юноша, она стала медленно отступать от него, пританцовывая и напевая. Растопырив руки и нагнув голову, подражая косолапой походке медведя, юноша с веселым смехом направился к деве, но та, высоко подпрыгивая, бросилась от него. Остановилась, повернулась к юноше лицом и, прикрыв груди длинными волнистыми волосами, принялась раскачиваться из стороны в сторону. Юноша уже в трех-четырех шагах от нее, и дева сорвалась с места, легкими прыжками побежала вокруг дуба. Юноша, согнувшись пополам, поднял над головой, словно волчьи уши, два растопыренных пальца левой руки и, держа за спиной, будто волчий хвост, правую, с легким подвыванием начал мелкими шажками преследовать деву. Она вновь остановилась, на миг замерла и, отбросив на спину волосы и уперев руки в бока, с призывным смехом начала вращать бедрами.
Высунувшись из-за дуба, забыв обо всем остальном на свете, Роксана не сводила завороженных глаз с юноши и девы. Древний танец любви русичей! Дева, прощаясь с отправляющимся в дальний поход возлюбленным, клялась в верности и давала обет ждать его возвращения, сколь бы надолго судьба воина не разлучила их! Следуя стародавнему обычаю, они нашли уединенное место вблизи облюбованного богами священного родника и в ночь полнолуния совершали обряд, долженствующий скрепить их нерушимыми узами на всю жизнь.
Для этого под старым дубом, олицетворяющим связь былого, настоящего и будущего, несущим в себе силу предыдущих поколений русичей-воинов, юному дружиннику надлежало получить часть их мужества и храбрости, а деве – крепость духа и терпение, которые должны были поддерживать ее в долгие дни и месяцы разлуки. Для этого прежде всего им следовало исполнить танец любви, когда обнаженная дева якобы стремилась убежать от преследующего ее юноши, не забывая, однако, при этом обольщать его, манить за собой, всем видом и поведением суля безумное, неповторимое наслаждение. Дразня и возбуждая юношу, но не позволяя ему даже прикасаться к себе, дева должна была протанцевать вокруг дуба семь кругов, после чего позволить юноше настичь себя и отдаться ему прямо на земле или заранее приготовленной травяной подстилке, посыпанной дубовыми листьями.
После того как юноша и дева досыта насытятся любовью, им надлежало сорвать с дуба два молодых листа и обильно смочить с обеих сторон жидкостью из вагины девы. Зашив в матерчатые мешочки, их следовало носить, с собой как талисманы, не расставаясь с ними ни днем, ни ночью. Сила и мудрость предков, заключенные в дубовых листьях, и слившиеся воедино в вагине девы разделенные доселе мужское и женское начала, дающие новую жизнь, не позволяли гаснуть в сердце любви, приносили счастье, оберегали от беды.
Сколько раз мечтала о такой сказочной ночи Роксана, представляя на месте преследующего ее возлюбленного Олега! Не свершилось. Так зачем завидовать другим, к которым боги оказались более благосклонными, нежели к ней? Значит, ей уготована другая участь: стать девой-витязиней, посвятившей жизнь защите родной земли и счастья таких, как эта дева и ее будущие дети. А может, находясь рядом с Роксаной, Олег тоже воспылает любовью и подобная ночь у них все-таки свершится? Кто знает… А сейчас не надо подсматривать за чужим счастьем, бередя свою рану и ожесточая душу.
Так же осторожно перебегая от дерева к дереву, Роксана возвратилась к тропке, продолжила путь. И в месте, где тропка вот-вот должна была выбежать из дубравы в поле, вновь услышала посторонние звуки: топот лошадиных копыт, ржанье, звон оружия. Сойдя с тропки, Роксана спряталась в кустах, раздвинула перед собой ветви для лучшего наблюдения. К тропе со стороны поля приближалась группа конников: впереди двое воинов с копьями поперек седел, за ними одинокий безоружный всадник. Замыкали маленькую колонну еще четверо воинов с копьями, следующие парами друг за другом.
У начала тропы передние всадники на ходу перестроились один другому в затылок, сменили копья в руках на обнаженные мечи, которыми на узкой тропке с нависшими над ней ветвями можно было действовать куда сноровистее, нежели длинными копьями. Присмотревшись, Роксана узнала в переднем воине знакомого десятского великокняжеской стражи, а когда на тропке появился одинокий безоружный всадник, она едва сдержала возглас удивления. Великая княгиня Ольга! Что надобно ей в дубовой роще Перуна, где боги и души предков встречаются с русичами-воинами и девами-витязиня-ми? Неужто ее путь лежит к вещунье у священного родника? А куда еще, если эта тропка единственная в дубраве и обрывается у поляны с хижиной Витязини?
Но что за дело Роксане до ночных путешествий великой княгини? Разве у нее мало собственных забот, особенно накануне первого в ее жизни дальнего похода? Да и пристало ли ей, деве-витязине, уподобляться обычным женщинам, снедаемым праздным любопытством и сующим нос в чужие дела? Нет, у девы-воительницы нет с ними ничего общего, а потому пусть проедет мимо Роксаны последний гридень, и она продолжит прерванный путь домой…
Передний воин направил коня на прогалину сбоку тропинки, остановил его. Вложив меч в ножны, повернулся к поравнявшейся с ним Ольге:
– Великая княгиня, священный родник перед тобой, у большого валуна на краю поляны. Подле него все ночи полнолуния просиживает Витязиня. Идти к ней следует пешком, ибо лошади могут потревожить покой избранного богами для свиданий со своими внуками-русичами места. И еще: к вещунье надобно идти одному, кем бы ты ни был.
– Знаю это, десятский,– отрывисто бросила Ольга, легко спрыгивая с коня и одергивая платье.– Ждите меня здесь и, покуда не возвращусь, не допускайте на поляну никого.
Бросив десятскому поводья своего коня, Ольга решительно направилась к валуну в дальнем конце поляны. Не задерживаясь, прошла мимо покосившейся хижины вещуньи, шагнула в проход к журчавшему роднику и увидела Витязиню.
Запрокинув голову, чтобы лицо оказалось полностью освещенным луной, вытянув вдоль подлокотников самодельного кресла-колоды руки, неподвижная и безмолвная, она казалась безжизненной. Может, так и есть? Осторожно ступая, Ольга подошла к вещунье вплотную, склонилась над ней, и по едва слышимому дыханию и по легкому подрагиванию век поняла, что та жива.
