Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1
– Так… Ну и как же зовут эту проблему?
– Массива.
– Звучит для римлянина куда более подходяще, чем Юба.
– Массива – нумидиец, а не мавританин, – вино немного ударило в голову Бомилкару, делая его еще более красноречивым. – Сложность вся в том, что Массива живет сейчас в Риме. И доставляет нам массу хлопот.
– Понятно, как и кому Рим доставляет неудобства, – в тоне Декумия что-то настораживало.
Бомилкар посмотрел на этого невысокого тщедушного человека и сдержал вздох:
– Мне трудно самому справиться с этой проблемой: я ведь приезжий… Мне нужно найти какого-нибудь римлянина, который согласился бы убить Массиву здесь, в Риме.
Луций Декумий лишь слегка побледнел:
– Это несложно.
– Несложно?
– Купить можно любого, приятель.
– Можешь ли ты посоветовать, к кому обратиться?
– Не нужно никого искать, приятель. – Декумий сплюнул остатки лука на пол. – Я перерезал бы глотки половине сенаторов, чтобы иметь возможность есть устриц, а не лук или петрушку. Сколько будет стоить эта работа?
– Все денарии из этого кошелька, – Бомилкар высыпал содержимое на стол.
– Этого мало за жизнь… вернее за смерть.
– Столько же золотом? Декумий стиснул кулаки:
– Вот это – другой разговор! Можешь поздравить себя, приятель, со сделкой.
Голова Бомилкара качнулась – но не от вина, которое он сумел незаметно вылить на пол.
– Что ж: часть – завтра, остальное – потом.
Он сгреб монеты обратно в кошель. Рука с черными от грязи ногтями придавила его руку с кошельком.
– Оставь его здесь, в залог того, что игра будет честной. И возвращайся завтра. Только жди меня у алтаря. Поговорим обо всем у меня дома.
Бомилкар встал.
– Я буду здесь завтра, Луций Декумий.
Уже у дверей Бомилкар остановился и еще раз взглянул на старейшину клуба:
– Вы когда-нибудь кого-нибудь убивали?
– Об этом болтать – все равно, что подмигивать слепцу. В Субуре не хвастаются.
Удовлетворенный, Бомилкар улыбнулся и вышел. Вторая неделя января прошла под знаком триумфа Марка Ливия Друза, который два года назад занимал пост консула. В тот год он был назначен правителем Македонии и оставался здесь дольше, чем полагалось обычно, успешно завершив приграничную войну против скордисков, очень хитрого и хорошо организованного кельтского племени, то и дело совершавшего набеги на римскую Македонию. Однако Марк Ливий Друз был крепким орешком, скордискам пришлось отступить. Друзу повезло захватить одну из приграничных крепостей, в которой хранилась значительная часть золотого запаса кельтов. Многие правители Македонии удостаивались триумфального шествия – назначение это считалось не из легких. Но все соглашались, что Марк Ливий Друз – самый достойный из всех.
Царевич Массива был гостем консула Спурия Постумия Альбина, которого тот пригласил специально на эти торжества, и потому Массива занимал место, с которого он мог наблюдать все шествие, следовавшее мимо циркуса Максимуса. Массива никогда раньше не присутствовал при таких зрелищах – лишь слышал о них, и был поражен искусством римлян организовывать их, искусством театрального действа. Массива прекрасно понимал по-гречески, поэтому в точности знал, что ему следует делать. Он поднялся со своего места еще до того, как последний легион Друза вступил на арену. Люди из окружения консула вышли через тайную дверь на Форум Боариум и поспешили к Лестнице Какия на Палатине. Ликторы, окружавшие их, выбирали кратчайший путь по почти пустынным аллеям.
Минут через десять Спурий Постумий Альбин и его свита спустились к Лестнице Весталок, поднимающейся над Форумом у храма Кастора и Поллукса.
На вершине лестницы находилась площадка, с которой оба консула и их гости могли наблюдать, как шествие спускается с Велии на виа Сакра, ведущей к Капитолию. Они спешили занять свои места до появления первых рядов колонны, чтобы не обидеть триумфатора своим отсутствием.
– Остальные магистраты и члены Сената – во главе шествия, – пояснил Спурий Альбин царевичу Массиве. – Консулы этого года тоже обычно приглашаются, как и на празднество, которое после шествия устраивает триумфатор в храме Юпитера Величайшего. Однако не пристало консулу принимать любые приглашения. Этот день посвящается самому триумфатору, он и должен выглядеть внушительнее всех – это определяется по числу ликторов. Поэтому консулы всегда наблюдают со стороны – и триумфатор знает об этом.
Царевич сделал вид, что понял, хотя его знание Рима, римлян и всего, что касается их жизни, вряд ли позволяло ему по-настоящему воспринять происходящее. В отличие от Югурты, он впервые покинул пределы Африки…
Как только консулы добрались до подножия Лестницы Весталок, прилегающие улицы заполнились толпами людей. Казалось, весь Рим высыпал из домов, чтобы посмотреть на триумф Друза. Самые отчаянные даже забирались в переулки, прилегающие к Субуре, разнося весть о самом роскошном за все последние годы триумфальном шествии.
В границах Рима ликторы всегда одевали белые тоги; однако сегодня они не слишком выделялись на общем фоне римлян, поскольку весь Рим стал белым – каждый гражданин считал своей прямой обязанностью явиться в белой тоге, а не просто в тунике. Ликторы с трудом расчищали путь консулу и его спутникам. Толпа напирала. К тому моменту, когда они добрались до храма Кастора, толпа уже рассеяла их. Царевич Массива, сопровождаемый личным телохранителем, отстал настолько, что потерял всех из виду. Собственных его телохранителей тоже оттерла толпа.
Этого мгновения и ждал Луций Декумий. Хватило одного удара – быстрого, ловкого, незаметного. Бурное людское течение вынесло его прямо к Массиве, и в тот же миг он вонзил особо заточенное лезвие царевичу под сердце, несколько раз жестко провернул его и тут же исчез – еще до того, как выступила кровь на одежде жертвы и прежде, чем Массива успел бы понять, что произошло и позвал на помощь. Да и не успел бы он – упал, где и стоял. Пока телохранители царевича опомнились и пробились к смертельно раненому господину, Луций Декумий был уже на половине пути к лабиринтам Аргилетума – просто один из римлян, нарядившийся празднества ради в белую тогу.
Прошло почти десять минут, прежде чем догадались доложить о случившемся Спурию Альбину и его брату Авлу, которые уже стояли на подиуме храма. Ликторы мгновенно оградили этот участок земли, разогнав толпу; братья смотрели вниз на мертвое тело – свидетельство их рухнувших планов.
– Этого следовало ожидать. Но нельзя было оскорбить Марка Ливия Друза, не дав ему провести триумф, – Спурий Альбин повернулся к предводителю телохранителей Массивы, которых набирали из гладиаторов, и заговорил по-гречески: – Отнесите царевича в его дом и ждите, когда я приду.
Человек кивнул. Авл Альбин дал тогу, из которой соорудили подобие носилок, тело перекатили на нее, и шесть гладиаторов унесли мертвеца.
Авл не мог сохранять такое спокойствие, как брат: именно для него предназначалась большая часть щедрот Массивы, так что он с нетерпением ждал африканской кампании и возведения царевича на нумидийский трон. Нетерпеливость Авла усиливали непомерное честолюбие и желание со временем превзойти Спурия.
– Югурта! – процедил он сквозь зубы. – Это его рук дело!
– У тебя нет доказательств, – охладил его Спурий.
Они поднялись до конца по Лестнице храма Кастора и Поллукса и уселись на свои места именно в тот момент, когда магистраты и сенаторы появились из-за громады здания, в котором жил Верховный Жрец. Сам дом находился на содержании государства; кроме Верховного Жреца в нем обитали и весталки. Братья были уже захвачены зрелищем: гигантская процессия скатывалась с холма на нижнюю часть виа Сакра, где располагался один из «великих» перекрестков. Спурий и Авл смотрели на это великолепие, совершенно забыв о своих бедах.
Бомилкар и Луций Декумий выбрали для встречи самое неприметное место – небольшую, людную закусочную на углу Большой Лавки; они взяли по пирогу с начинкой из чесночной колбасы, и теперь осторожно ели, стараясь не облиться обжигающим соком.
– Прекрасный день сегодня, приятель, – начал разговор Луций Декумий.
– Надеюсь, он и кончится хорошо…
– Могу поручиться, что в такой день все дела завершаются благополучно.
Бомилкар, не говоря больше ни слова, достал из внутреннего кармана кошелек. Кошелек незаметно перешел из рук в руки. С легким сердцем Бомилкар собрался уходить.
– Благодарю тебя, Луций Декумий.
– Что ты, для меня это было лишь удовольствием! Луций Декумий остался на месте доесть свой пирог до конца.
– Устрицы вместо лука! – громко сказал он и пошел в направлении Субуры легким, веселым шагом, прижимая к груди заветный кошель.
Бомилкар покинул пределы города через ворота Фонтиналис, спеша добраться до кампуса Марция, пока не начала расходиться толпа. Стараясь не встретить никого из знакомых, он вбежал в дом Югурты. Царь сегодня раздобрился и позволил слугам посмотреть на триумф Друза, вручив каждому по серебряному денарию – избавившись от любопытствующих глаз; в доме остались лишь фанатично преданные телохранители и нумидийские слуги.
