Саймон Скэрроу - Сын Спартака
– Принеси нам каждому по миске, потом уйди.
– Да, хозяин, – ответила женщина.
Она достала из небольшого сундука возле очага серебряные миски и ложки. Затем железным прутом сняла котел с огня и поставила его на пол. Разлив ковшом дымящуюся похлебку по мискам, она торопливо поставила их на стол и вышла.
– Я думал, что здесь нет рабов, – осторожно заметил Луп. – А как насчет нее?
Брикс засмеялся:
– Эта женщина – жена римского ланисты, молодой Луп. Вернее, была ею, пока мы не напали на его школу, убили его и всех его работников и освободили гладиаторов и домашних рабов. По общим отзывам, она обращалась со своими рабами как с животными. Теперь она получает урок, – холодно улыбнулся он. – Приятно посмотреть, как римляне пробуют свое собственное лекарство, а? Думаю, ты замерз и хочешь есть, парень. Поэтому ешь.
Луп взял ложку, зачерпнул похлебку и подул. От миски шел вкусный запах. Он вдруг понял, до чего проголодался, и стал жадно есть, наслаждаясь теплом и вкусом еды. Пока он работал челюстями, ум его тоже лихорадочно работал. Интересно, что хочет узнать от него Брикс?
Они ели молча. Брикс закончил есть и отодвинул миску, с удовольствием причмокивая. Он кулаком постучал себя в грудь и рыгнул. Потом улыбнулся, откинулся в кресле и посмотрел на Лупа.
– Мандрак говорил мне, что ты принадлежишь… прости, принадлежал Юлию Цезарю.
Луп торопливо закончил жевать мясо, проглотил его и положил ложку.
– Да, это так. Я был его писарем, – гордо сообщил он.
– Писарем? – Брикс посмотрел на него оценивающим взглядом. – Тогда ты должен быть очень умным, парень. Достаточно умным, чтобы Цезарь тебе доверял, хотя бы немного. И достаточно умным, чтобы слышать некоторые вещи, не предназначенные для твоих ушей.
Лупа охватила тревога.
– Я… я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
– Наверняка понимаешь. Ты не дурак. Кроме того, я уже знаю, что сенат послал Цезаря найти и уничтожить меня и моих людей. У меня в Риме есть шпионы. Они посещают публичные собрания сената и регулярно снабжают меня информацией. Поэтому я знаю, зачем твой бывший хозяин направился в Аримин. Он хочет использовать расположенную там армию, чтобы покончить с нами до похода в Галлию. Без сомнения, он хочет снова сделать нас рабами и в результате стать еще богаче. Мне нужно знать его планы. И ты должен рассказать мне.
– Но я ничего не знаю о его планах, – возразил Луп. – Цезарь ни с кем не делится. Я только записываю то, что он мне говорит.
– Однако ты рядом с ним, когда он встречается со своими сторонниками и союзниками.
– Иногда, – кивнул Луп. – Когда он хочет сделать заметки.
– И он никогда не обсуждал планы относительно нас?
– Не в моем присутствии. – Луп увидел в глазах Брикса безжалостный блеск и невольно вздрогнул. – Клянусь, я говорю правду.
– Есть способы узнать, так ли это…
– Но я действительно говорю правду. Зачем мне обманывать? Ты меня освободил.
– И в самом деле. Но есть рабы, которым удобнее оставаться собственностью других, чем становиться хозяином своей судьбы. Возможно, ты принадлежишь к таким, молодой Луп.
– Я хочу быть свободным. Это правда.
Брикс посмотрел на него, потом на Мандрака:
– Что ты думаешь?
– Он говорит, что хочет быть свободным. Я верю ему. Но он еще не привык к этому. – Мандрак помолчал. – Кроме того, Цезарь ни с кем не делится. По крайней мере, это нам известно. Так что мальчик, наверное, говорит правду.
Брикс задумчиво погладил подбородок.
– Очень хорошо. Надо приказать нашим разведчикам наблюдать за Цезарем и его армией. – Он помолчал, сложил пальцы рук вместе. – Но есть еще одна вещь.
Мандрак кивнул, и Луп снова почувствовал тревогу. Что это за вещь? Потом он вспомнил, о чем говорил Брикс перед тем, как отослал жену ланисты.
– Ты упоминал о знаке. Ты сказал, что будет знак, который объединит отряды и заставит их подняться против Рима.
– Правильно. – Губы Брикса растянулись в улыбке. – Умный мальчик. Если мы хотим одержать верх над Римом, нам нужен будет номинальный вождь [3]. Кто-то, кто зажег бы сердце каждого раба в Италии. Кто-то, за кем они последуют хоть на край света.
Луп нервно сглотнул:
– Ты?
Брикс покачал головой:
– Нет. Не старый хромой гладиатор вроде меня. Я мог бы командовать теми, кто живет в этой долине, и несколькими отрядами повстанцев и разбойников, прячущихся в горах. Но моего имени и моей репутации самих по себе недостаточно. Нам нужно более известное имя. Даже больше чем имя. Нам нужна легенда. Новый Ахилл или Геракл, способный вдохновить народ.
– Понимаю. – Луп поджал губы. – Ты имеешь в виду Спартака?
Брикс кивнул.
– Тогда жаль, что его убили.
– Не просто жаль, Луп. Это была трагедия. Если бы ты знал этого человека, то понял бы. Он был великим бойцом, это правда. И даже больше. Намного больше. Он был другом для всех, кто его знал. Он понимал их страдания, их желания, и он разделял их ненависть к рабству.
– Ты знал его? – Луп подался вперед. – Ты знал Спартака?
Брикс улыбнулся и кивнул в сторону Мандрака:
– Мы оба знали его. И сражались рядом с ним. С первых дней восстания мы входили в небольшой отряд его приближенных. Мы оставались с ним почти до конца.
– Вы участвовали в последней битве?
– Я был там, но меня ранили, и я наблюдал сражение из обоза. Там меня и схватили. Мандрака еще раньше послали за провизией, поэтому он пропустил бой. Услышав, что мы потерпели поражение, он увел своих людей в горы, чтобы спрятаться, и нашел эту долину.
– Я оставался ответственным за всех, пока не появился Брикс, – добавил Мандрак. – Когда-то давно Брикс был моим командиром, и я был рад, что он опять принял командование. Вместе мы собираем новую армию беглых рабов, вооружаем их и обучаем, чтобы снова восстать, когда придет время. Время пришло, хотя Цезарь появился раньше, чем нам хотелось бы. Вот почему нам нужно найти такого человека, о котором я тебе говорил. Он послужит знаком. Он соберет рабов Италии под свой штандарт.
Брикс и Мандрак переглянулись, и Брикс закончил свою мысль:
– Сын Спартака.
Хотя Луп знал, что по Риму ходят такие слухи, но не думал, что кто-нибудь будет настолько глуп, чтобы поднять восстание на такой основе. Он постарался не показать своих сомнений.
– Но где он? – спросил Луп, все еще не понимая своей роли в этом разговоре. – И кто он?
– Прежде чем я скажу это тебе, Луп, ты должен кое-что узнать, иначе ты не поверишь мне, когда я назову его имя. Я встретил мальчика в школе гладиаторов недалеко от Капуи почти два года назад. Он считал себя сыном ветерана римской армии и рабыни, которую этот ветеран купил, освободил и женился на ней. Но раньше эта женщина была женой Спартака, и, когда ее купил ветеран, она была беременной. После рождения сына она поставила на ребенка тайное клеймо, которое носили только Спартак и ближайшие к нему люди. Такое клеймо, как у меня.
Брикс встал и оголил плечо. Там, на верхней части лопатки был рубец – клеймо в виде волчьей головы, насаженной на острие меча гладиатора. Брикс дал Лупу рассмотреть клеймо, снова накинул плащ и тунику и сел.
– У Мандрака такое же клеймо. Стержень для клеймения жена Спартака сохранила и потом поставила клеймо сыну.
Луп невольно поморщился, представив, как мать клеймит своего ребенка.
– Зачем она это сделала?
Брикс поджал губы:
– Думаю, она любила Спартака и дело, за которое он боролся. Она хотела, чтобы его сын однажды продолжил это дело. Клеймо напоминало ей об этом, и оно будет доказательством происхождения сына для других, кто был со Спартаком.
Луп нахмурился. Он вдруг вспомнил, что совсем недавно ему встречалось такое клеймо.
– Я знаю это клеймо! Я сам его видел!
– Если верить донесениям, это так, – улыбнулся Брикс. – А теперь, когда я рассказал о мальчике с таким клеймом, ты поймешь, кто это.
У Лупа закружилась голова, когда он вдруг все понял. Это было как удар молотом. Он ахнул и прошептал:
– Марк…
– Да, Марк. Я знаю, что он с Цезарем. Мы должны найти его и привести сюда, чтобы он осуществил свое предназначение. Когда Марк будет у нас, поднимется такое восстание, какого еще не было в мире. Кровь римлян потечет как река, и рабы будут свободны.
Внезапно в комнате повеяло холодом. Кожаный занавес откинулся, и в хижину вошел высокий человек. Он тяжело дышал, его обувь и плащ были забрызганы грязью. Он прошел по комнате и остановился перед Бриксом, склонив голову в знак приветствия.
– В чем дело, Коммий? Тебя ждали из рейда только в конце месяца.
