Камила - Станислава Радецкая
Я похолодела. Стоит им только подняться на чердак, и все раскроется. Я молила Бога, чтобы они оставили меня в покое и отпустили, но капитан встал, и я попятилась. Я бы убежала, если бы могла, но он держал меня крепко.
— Проводи меня к себе, — велел он, глядя на меня сверху вниз.
— Но как же кофе? — мягко спросила госпожа, и я с благодарностью глянула в ее сторону. Но надежда тут же развеялась, потому что капитан покачал головой.
— Кофе подождет, — процедил он и подтолкнул меня. — Остынет — не беда.
Госпожа откинулась в кресле. Она закрыла глаза, но мне казалось, что она видит меня насквозь: мой страх, мою неуверенность.
— Я провожу вас, — наконец произнесла она так, словно подобные вещи были выше ее сил, и встала. Госпожа равнодушно скользнула ладонью мне по щеке, будто хотела успокоить. Не думаю, чтобы она боялась за меня. Мне кажется, она страшилась, что капитан увидит что-нибудь, что ему не стоит видеть. Хоть стража и охраняла этот дом, я знала, что были вещи, о которых они не ведали: иногда здесь скрывали похищенных и разбойников, награбленное и украденное.
Под конвоем я подошла к двери. Внутри меня точно ворочался темный колючий клубок, и мне хотелось убежать, только бы не видеть лица Якуба, когда он поймет, что я обманула его.
— Даже и не думай, — ровно проговорил за спиной капитан, как будто читал мои мысли, и я низко наклонила голову.
Наша похоронная процессия поднялась по лестнице, и пока мы шли по коридору, я слышала за дверями девичьей спальни шорох; они наверняка подсматривали за нами. У дверей своей каморки я замешкалась. Капитан грубо взял меня за плечо и встряхнул так, что у меня лязгнули зубы.
— Пошевеливайся, — велел он, и госпожа еще раз тяжело и неодобрительно вздохнула. Я с ненавистью взглянула на его шрам, и капитан усмехнулся. Он знал, что я сделаю, как он скажет, потому что у меня не было другого выхода. Но вместо того, чтобы войти внутрь, я открыла рот и наградила его одним из тех слов, которыми Ари ругала своих посетителей, когда сильно выпьет. Шрам резко покраснел, и капитан отвесил мне такую затрещину, что я пошатнулась и больно ударилась о косяк затылком.
— Я тебя убью, если будешь распускать язык, — пообещал он спокойно, отстранил меня и отворил дверь. Я рванулась к нему, чтобы броситься ему в ноги, но что-то не пускало, будто я зацепилась за гвоздь. Я обернулась, это госпожа схватила меня за юбки, и ее напудренное лицо белело в темноте коридора, точно луна. Она ничего не сказала, но я затихла под ее взглядом, и госпожа завела меня внутрь.
Какой убогой показалась мне моя комнатенка сейчас, когда я взглянула на нее чужими глазами! Бедной, нищей и грязной, хоть я старалась прибираться каждый день. Капитан встал посередине и, словно ищейка, рассматривал смятое покрывало, валявшуюся на полу книжку Аранки, сложенную для починки одежду девушек, и, как у ищейки, его большие ноздри раздувались от гнева или нетерпения. Он наклонился и поворошил платья, отбрасывая их в стороны, словно это было тряпье, и выудил из середины что-то небольшое. Когда капитан выпрямился, я увидела, что между его пальцами зазмеилась лента, которой я связывала Якубу волосы, но сам мальчишка бесследно пропал. У меня вырвался облегченный вздох, и я даже нашла в себе силы горделиво вскинуть голову, за что тут же получила подзатыльник от госпожи. Комок слез опять поднялся к горлу, но я не заплакала.
— Это все твои вещи? — спросил капитан, не оборачиваясь. Я равнодушно пожала плечами. В меня точно вселился бес. Мое упрямство наверняка раздражало этого человека, и я знала, что он действительно может меня посадить в тюрьму или свернуть шею, но на меня напала глупая гордыня и радость, что Якуб каким-то чудом убежал.
— Я с тобой говорю, — он повернулся и подошел ко мне; острый запах пропотевшего сукна и пудры ударил мне в нос.
— Да, — наконец ответила я. Мне трудно было выдержать его взгляд.
— Да, господин капитан, — с нажимом поправил он.
— Да, господин капитан, — послушно повторила я и взглянула на него так, словно хотела убить на месте. Да я и хотела, чего уж таить греха.
Угол его рта дрогнул, но он ничего не сказал. Мадам взяла меня за плечи и поставила перед собой, словно живой щит, а я пристально следила за тем, как он осматривает все углы чердака, и всякий раз задерживала дыхание, когда капитан подбирался слишком близко к моим тайникам. Пальцы госпожи впивались мне в плечо все сильней и сильней, но я не чувствовала боли.
Когда он нашел большую коробку из-под леденцов с деньгами Аранки, у меня закрутило в животе и стало так плохо, что я испугалась, что сейчас упаду в обморок. Мешочек с деньгами глухо упал на пол, как только он приподнял крышку, и вся взгляды скрестились на нем.
— Вот так так, — почти весело проговорил капитан и поднял кожаную колбаску двумя пальцами. — И что же там внутри?
Я опять дернула плечом: не знаю, мол. Он хмуро на меня взглянул, развязал шнурок и высыпал содержимое на пол, но вместо перезвона монет, когда они ударяются друг о друга, вновь послышался глухой стук, и на полу оказалась груда мусора: деревянная кукольная голова, три костяных пуговицы, погнутый гвоздь и свинцовые шарики, похожие на те, которые использовала для гадания тетка Луиза. Капитан в недоумении уставился на эти сокровища, и на его лице застыла такая растерянность, что от волнения на меня напала смешливость. Госпожа
