Станислав Десятсков - Персонных дел мастер

— А как же ты? Возвращаешься к княгине?

Галька покачала головой:

— Мне нет возврата, мой рыцарь. То, что я тебе сообщу сейчас, навеки закроет мне ворота в ее дом. И мне нет места в Речи Посполитой, потому как меня будет преследовать гнев одной из самых могучих панских фамилий. Так что передай, мой драгун, своему знатному князю, а он пусть не медлит и передаст самому царю, что коронный гетман литовский, сын моей пани, князь Михаил Вишневецкий со всем своим войском замыслил перейти на сторону шведов не далее как через две недели. А с ним к шведам отойдет и самая сильная восточная крепость Великого княжества Литовского Быхов и сам ее комендант, пан Синицкий.

— Что?!— Никита, опрокинув скамейку, схватил плащ и бросился к выходу. Только в дверях он спохватился и вернулся к Гальке.

— А как же ты? — снова повторил он свой вопрос.

Но Галька вместо ответа крепко обхватила его за

шею и поцеловала.

— Иди, мой драгун! — оттолкнула она его,— Обо мне не беспокойся. Я под защитой Ставропигийского братства. Будешь в Киеве, как знать, может, и встретимся.

Никита в последний раз поцеловал Гальку, быстро прошел по коридору и, перепрыгивая через три ступеньки, сбежал вниз. Здесь его уже поджидал вчерашний старик. Он указал дорогу, и через полчаса Никита стоял перед домом синьора Руччелаи.

На имперской службе

В ноябре 1706 года жители Франкфурта-на-Майне немало были поражены, когда в город вместе с разгромленными саксонцами вступил сводный русский полк.

Две тысячи солдат, оборванных, голодных,— вот все, что осталось от русского вспомогательного корпуса, приведенного два года назад на вспоможение королю Августу.

После злополучной битвы при Фрауштадте последовал окончательный разгром армии Шуленбурга в Саксонии. Три часа русский сводный полк, в командование которым вступил Ренцель, бился в окружении, а с наступлением темноты бросился во внезапную атаку и пробился холодным оружием, уведя с собой раненых и часть саксонцев. В русском каре нашел свое спасение и злополучный саксонский фельдмаршал Шуленбург. Солдаты прошли через землю Гессен-Кассель и в погожий ноябрьский день заполонили улицы Франкфурта-на-Майне. Потом по городу разнесся слух, что следом за разгромленной армией марширует и шведский король, дабы соединиться с французами. Старики вспоминали страшные истории о том, как вот так же в Тридцатилетнюю войну разгуливала по Германии армия предка Карла XII, короля Густава Адольфа. Шведы оставляли позади сожженные села, разрушенные города, раскачивающихся на виселицах почтенных бургомистров-католиков и изнасилованных солдатней бюргерских благонравных дочек.

Эти истории, дополненные рассказами саксонских беглецов о неодолимости шведской силы, привели к тому, что перепуганные отцы города потребовали у имперского генералиссимуса принца Людвига Баденского немедля прислать вооруженную силу для защиты Франкфурта-на-Майне. Но в предвидении готовящегося наступления французов главнокомандующий не мог снять ни одной части с западной границы и от лица императора предложил перейти на имперскую службу остаткам саксонской армии и взять на себя оборону города от возможного шведского нападения. Однако предложение Людвига Баденского запоздало, поскольку саксонские солдаты к тому времени, узнав о заключении Альтранштадтского мира, разбежались по домам.

Так случилось, что единственной воинской частью, сохранившей строй и дисциплину, был русский сводный полк под командованием Ренцеля. Отрезанный от родины стоящими в Саксонии шведскими войсками, заброшенный переменчивыми воинскими обстоятельствами в центр Европы, полк не распался и жил одной мыслью — пробиться к своим. Но полковые припасы кончились, солдаты были раздеты и разуты. Ренцелю оставалось или распустить полк и бросить солдат на произвол судьбы, или перейти на австрийскую службу.

С общего согласия офицеров старый Ренцель выбрал последнее и подписал с прибывшим из Вены посланцем соглашение о переходе полка на имперскую службу сроком на один год. За это цезарские интенданты выдали офицерам и солдатам мундиры из английского сукна, плащи на меху, башмаки на толстой подошве и стали отпускать в день каждому солдату два фунта хлеба, фунт мяса, полтора гарнца круп, вина две чарки и пива гарнец. Хлопотливый Ренцель особо оговорил, чтобы всем солдатам и офицерам на квартирах полагался полный сервис: дрова, свечи, постель! Он насмерть переругался с цезарскими интендантами, но добился, чтобы солдаты и офицеры получили новенькие пуховые треуголки, шерстяные чулки, теплое белье. Ренцель получил также на полк лагерные палатки, телеги и лошадей для полкового обоза, новые патронные ящики и ранцы. Даже о такой мелочи, как запасные сапоги на случай караульной службы, не забыл старый ландскнехт, знающий права и обычаи наемных войск чуть ли не всей Европы.

В результате через месяц толпа оборванных, голодных солдат превратилась в один из самых блестящих полков имперской армии. Когда генералиссимус принц Людвиг Баденский прибыл на полковой смотр, все солдаты были одеты с иголочки, весело развевались плюмажи на офицерских шляпах, до блеска были начищены ружья и шпаги, золотом вспыхивали в лучах неяркого октябрьского солнца офицерские галуны. Но более всего австрийского генералиссимуса поразили люди: рослые, крепкие, с обветренными лицами и той спокойной уверенностью в себе, что отличает бывалых солдат.

— Да это настоящие ветераны Цезаря! — заметил принц, любивший при случае блеснуть знанием античной военной истории,— Кто их отбирал?

Старый Ренцель с удовольствием оглядел строй своих суровых солдат и позволил себе вольность — улыбнулся в усы.

— Их отбирала война, мой принц! В начале похода их было двенадцать тысяч. Осталось две тысячи, но это самые сильные, предприимчивые, храбрые солдаты.

— Мы сделали недурное приобретение!— Людвиг Баденский обернулся к венскому посланцу.— Можете передать его величеству — я сделаю все для того, чтобы оставить этих солдат при себе до конца войны.

Тотчас после смотра полку было приказано перейти из Франкфурта-на-Майне, до которого так и не дошли шведы, под Филиппсбург и встать против французов в шанцах, прикрывавших имперскую границу.

Если для русской армии главные баталии Северной войны были еще впереди, то русская дипломатия весной 1707 года вела уже бескровное, но оттого не менее опасное генеральное сражение. И пока генералитет, собравшись в Жолкве, разрабатывал свой план на случай шведского вторжения в Россию, Петр I и его вице-канцлер Гаврила Иванович Головкин прилагали немалые усилия, дабы предотвратить это вторжение нечаянной дипломатической акцией.

Потому, когда Сонцев привез из Львова заманчивый план маркиза де Торси, Головкин, ознакомившись с ним, тотчас строго-настрого наказал Сонцеву со своими людьми никуда из Жолквы не отлучаться, ждать вызова к государю.

В старом замке, где Петр I принял Сонцева, было сыро, темно, хотя за окном стоял уже апрель, таял последний снег и но-весеннему дышала земля. Но под гулкие темные своды замка не проникали солнечные лучи.

Царя Сонцев застал за тяжелым письменным столом, заваленным книгами, бумагами, картами и геометрическими приборами.

До того Сонцев не раз видел Петра: в Петербурге на корабельной верфи, в Москве на Оружейном дворе, под Нарвой в артиллерийских ретраншементах.

Петр всегда был в движении, и когда Сонцев думал о нем, то обычно представлял государя несущимся куда-то вскачь, как привык скакать из одного конца Европы в другой и сам он, Сонцев.

А сейчас Петр сидел за письменным столом и в своем стареньком суконном кафтане среди книг и бумаг напоминал скорее кабинетного ученого, обдумывающего в тишине свои прожекты, чем повелителя седьмой части света. Это было необычно и в то же время почти ощутимо свидетельствовало, что Северная война как бы приостановилась, что есть время и случай, дабы обдумать и выбрать для него верный путь. Петр в те дни действительно много и мучительно размышлял о том, как предотвратить предстоящее нашествие шведов, а если не предотвратить, то хотя бы задержать его на месяц-другой, потому что каждый месяц, что шведский король стоял в Саксонии, укреплял русскую армию.

«Если задержать шведов хотя бы на эту летнюю кампанию 1707 года, армия получит с уральских и олонецких заводов сотни добрых пушек, Московский оружейный двор даст порох и припасы к артиллерии, тульские оружейники поставят тысячи новых ружей. Будут сформированы новые драгунские и пешие полки, обучены новобранцы, укреплены Смоленск, Псков и Киев, выстроены укрепления под Москвой. Но как задержать шведов в Саксонии?» — думал Петр.

Шведский король, мечтая о лаврах Александра Македонского, не желал никакого мира с Россией, кроме мира победительного. И Петр чувствовал, что бы ему пи писали и ни говорили, что Карл XII без такой окончательной победы ни на какой мир с Россией не пойдет.