Станислав Десятсков - Персонных дел мастер
И расчувствовавшийся синьор Руччелаи провозгласил тост за здоровье государя Петра Алексеевича, который есть и его истинный государь!
— Его царское величество во время своего последнего пребывания во Львове соизволил посетить и мою скромную аптеку!— После выпитой во здравие Петра чарки вина ничто уже не могло удержать словоохотливого итальянца,— Государь зашел даже в мою лабораторию, где наблюдал, как я со своими учениками готовлю знаменитые лекарства: бальзам коммендаторре из разных трав; «железное вино», лечащее от анемии и возвращающее не только здоровье, но и бодрость; бальзам жизни, в коий я добавляю немного китайского белого порошка-опия. Но главное — моя аптека славится секретным лекарством Венеры: бобровой струей. Многие знатные господа при дворе короля Августа давали мне сотни гульденов за одну скляночку секретного оружия Венеры! Но своим русским друзьям я могу это лекарство дать и бесплатно!..— Все рассмеялись, и синьор Руччелаи как-то по-новому вгляделся в своих гостей и поразился их молодости.— А!— махнул рукой веселый аптекарь.— За делами я как-то и не заметил ваши годы, синьоры! Вы и впрямь можете радоваться: молодость сама по себе лучшее лекарство!— И, зараженный царящим за столом молодым задором, синьор аптекарь поднял тост за богиню Венеру и бога Бахуса.
Князь Сонцев проснулся на другое утро чуть ли не в полдень. Выскочивший из старинных часов аугсбургской работы чертик весело отстукал маленьким молотком второй час дня, когда нарумяненный, завитой, напудренный и надушенный, в золоченом кафтане, атласных штанах и шелковых белых чулках, похожий не на человека рискованной службы, а на придворную легкомысленную куклу, князь Сонцев сел в отмытую французскую карету и с Федором на козлах и Гофманом на запятках покатил с визитами.
На тесных, узеньких улочках старого Львова царило необычайное для такого серого, пасмурного дня оживление. Настежь были распахнуты двери многочисленных униатских церквей и католических костелов. Гудели органы, слышалось многоголосое пение.
Никита в полном драгунском наряде и снаряжении, верхом прокладывающий в толпе путь княжеской карете, с любопытством вглядывался в город, где год назад он начинал свою службу у Сонцева. «Э, вот и пивной погребок, где когда-то устроил славную пивную дуэль Федор, а вот и дом . знатной купеческой гильдии черноголовых. Только отчего все паненки несут веточки вербы? Ба, да сегодня же у католиков и униатов вербное воскресенье!» — догадался он. Оттого и толпа на улицах, и столько карет и конных шляхтичей. На тесной улочке возле коллегиума иезуитов не протолкнуться.
Никита с трудом прокладывал путь по узенькой улочке, как вдруг его окликнули со ступенек коллегиума.
—- Пан сержант!..— то был голос Гальки.
Но где же она? Может, померещилось? За последнее время казалось, что он совсем забыл ту встречу у Яблонских, а оказывается, помнит даже Галькин голос.
Вокруг шумела и бесновалась фанатичная толпа, рвущаяся в битком набитый костел; из мраморных ниш коллегиума, сделанных на уровне второго этажа, взирали вниз страшные синие лица не опознанных городским магистратом покойников, найденных на ночных улицах и выставленных в этом божедоме для опознания; в костеле гудел многоголосый хорал, и все же он услышал ее голос. Сомнений быть не могло, то была Галька... Никита соскочил с лошади, подбежал к дверцам княжеской кареты.
— Там девушка, что спасла нам жизни у Яблонских, ваше сиятельство!
— Что же ты медлишь? Отдай лошадь Гофману и марш-марш на приступ! Да расспроси-ка хорошенько свою красавицу о ее хозяйке, княгине Дольской. Сам ведаешь что!
Никита передал лошадь Иоганну и бросился в людской поток. Скоро его треуголка» мелькнула у самых дверей коллегиума.
— Вот она, молодость! Венера творит с нею чудеса!— Сонцев пожал плечами как бы в недоумении. Он-то ехал к женщине, которая не признавала любви, верила только в политический разум. Впрочем, к кому благоволит Венера, к тому благоволит и судьба,— Трогай, Федор, мы уже должны быть у Ельжбеты Сенявской. Женщина, даже если она и мужчина в юбке, не любит опозданий, а, по ее расчетам, я опаздываю уже на целое утро!
Пани Елена-Ельжбета Сенявская, жена гетмана Адама Сенявского, в руках которого было все коронное войско Сандомирской конфедерации, остановилась в своем новом доме, купленном недавно у венецианского консула. Старинный особняк XVI века был построен в стиле позднего Ренессанса,, но пани Ельжбета сделала все, чтобы приблизить его к последним парижским вкусам. Убрала тяжеловесную мебель и обставила комнаты на манер Пале-Рояля, дворца герцога Филиппа Орлеанского, законодателя мод французской аристократии. Мебель была легкой, затейливой, созданной не для маршалов Людовика XIV, а для женщин эпохи рококо.
Пани Ельжбета всегда шла впереди моды и, как острили жены польских магнатов, не поднимающиеся до вершин европейской политики, даже свое белье посылала стирать в Париж. Само собой, пани Ельжбета не доходила до такой крайности: белье ей стирали собственные Гальки и Марыси. Но вот сама пани Сенявская действительно мчалась в Париж каждый год — ей не мешали к том две большие войны, что велись в Европе,— Сене рная война на востоке и война за испанское наследство на западе.
Пани Ельжбету поочередно брали в плен шведские и русские, имперские и французские войска, но всякий раз все кончалось тем, что генералы, по распоряжению своих государей, приносили с должным решпектом извинения перед пани гетманшей и отпускали ее. Дело в том, что за спиной прекрасной пани стоял ее муж, коронный гетман Адам Сенявский, которого старались переманить на свою сторону все воюющие державы. А всей Европе было ведомо, что пан гетман и шагу не может ступить без своей жены, исполняющей при нем роль государственного канцлера и казначея.
После того как шведы вступили в Саксонию и король Август по Альтранштадтскому миру отрекся от польского престола, для пани Сенявской настали горячие деньки. Она встречалась чуть ли не одновременно с тайными агентами самых различных держав. В ее особняке чуть ли не нос к носу сталкивались тайные гонцы от французского посла при шведской квартире маркиза Безанваля и английского дипломатического агента при Карле XII Джефриса, которые переманивали гетмана на шведскую сторону, с посланцами Петра I, стремящегося удержать Сандомирскую конфедерацию в русском лагере.
Все спешили к пани гетманше, так что здесь можно было узнать самые последние новости о положении в Речи Посполитой.
А положение в шляхетской республике весной 1707 года было сложным и запутанным. Вслед за Августом, который отрекся от престола и удалился в Саксонию, туда же, поближе к своему покровителю Карлу XII, бежал, после разгрома Меншиковым польско-шведских войск под Калишем, и новый король Польши Станислав Лещинский.
Формальную власть в республике держала теперь Сандомирская конфедерация, вступившая в союз с Петром I. Фактическая же власть к востоку от Вислы была в руках русских войск, стоявших под Львовом, у Варшавы и на Волыни, а к западу от Вислы, в Великой и Малой Польше, шла настоящая партизанская война между отрядами «станиславчиков» и их противников — сандомирян. Но и среди самих сандомирян не было единства.
В Польше наступило бескоролевье, трон пустовал, и на него открыто метили и великий гетман литовский Михаил Вишневецкий, и муж пани Ельжбеты коронный гетман Адам Сенявский. Впрочем, шляхта отказывалась признать и Сенявского и Вишневецкого и требовала возвести на престол сына покойного короля Яна Собес-кого — королевича Якуба. Но последнего не желала отпустить из своих владений Австрия. Были среди шляхты и сторонники венгерского князя Ракоци, и даже австрийского полководца принца Евгения Савойского. Было от чего кружиться головке пани Ельжбеты в то мартовское воскресенье 1707 года.
Пани Ельжбета, хотя и была набожной католичкой, даже к утренней службе не пошла, поджидая посланца русского вице-канцлера Головкина, заменившего скончавшегося Головина (ох уж эти русские фамилии!). Для русского агента приуготовлен был важный и тайный план. Пани машинально повертела в руках распечатанный конверт, в котором лежала собственноручная политическая записка маркиза де Торси, министра иностранных дел Франции. С присущей ему элегантностью маркиз излагал смелый план, по которому обе европейские войны могли закончиться в 24 часа.
«Я предлагаю,— писал министр, — посредничество Франции в войне между Швецией и Россией, ежели шведский король возьмет на себя вооруженное посредничество между Францией и державами Великого союза: Англией, Австрией и Голландией». То был гениальный ход великого дипломата! Пани Сенявская с особым вниманием отчеркнула заключительную часть письма: «Его величество рассмотрел и изволил одобрить мой проект»,—«Великий король!» Пани гетманша не могла произносить имя Людовика XIV без обязательной версальской приставки.
