Николай Задорнов - Война за океан
— Масленица уж, видно, прошла, — заметил Попов и стал собираться. — Солнце светит, надо делать обсервацию. Разные сны снятся.
— И женщины?
— Как же!
— А мне нет, — соврал Березин.
В дом собрались гиляки. Начался торг. Тюки раскрылись, и казаки подавали куски товара.
— Вот миткаль! Сукно! Фланель!
Отдохнувший и повеселевший Березин распродавал кусок за куском. Появились соболя. Приходилось опять меняться, гиляки денег не знали.
Вечером Березин заставил гиляков рассказывать про залив Де-Кастри. Один из присутствующих, по имени Захсор, седой крепкий старик с гноящимся правым глазом, бывал там часто. Захсор не тырский, он мангун из деревни Аур.
Березин и прежде наслушался о заливе Де-Кастри, видел карту описи Лаперуза у Невельского и слыхал предположение, что там отличнейшая гавань, которой, однако, никто из экспедиции еще не видел.
Захсор брался провести Березина прямо в Нангмар.
«А что, если махнуть? «Вне повелений»? Чем я хуже?»
Березин подумал и утром объявил Попову и казакам, что решает идти в Нангмар.
«Где-то наш Чихачев, мичман, который скоро будет лейтенантом? Как-то у него идет съемка? А Березин тем временем явится в залив Де-Кастри! А Николай Матвеевич еще пока-то будет. Совсем недурно!»
Захсор оказался проводником говорливым и бойким. Выслушав предлинную легенду, которую Захсор рассказывал чуть не полчаса, казак Масеев передавал ее в трех словах.
— Что же ты ленишься? — замечал ему Березин. — Он рассказывать старается, а ты буркнешь два слова.
— Это к съемке не касается, — отвечал Масеев.
— Как не касается? Должен все передавать. Научился у наших чиновников и стал бюрократом!
На сопках лес в черных пятнах. Березин знал: это кедрачи. Одна из таких сопок, пониже других, но тоже с кедровой чернью, похожа издали на груду свежевскопанной земли. Как будто кто выворотил две-три лопаты и бросил тут же. Вокруг лес рыжий, густой, березовый и лиственничник без иглы. Сопка вдруг оборвалась, за ней стала открываться белая площадь широкой протоки. Навстречу тянется пологий склон другой сопки и остров. На ближней стороне протоки виден ряд домишек.
— Вот деревня Кизи и вход в озеро Кизи, — рассказывал Захсор.
Объехали полукругом сопку и поднялись на берег со стороны протоки. Отсюда видна вся площадь озера. В деревне у входа в озеро у Захсора родичи и друзья, у Березина покупатели и знакомые. На острове посреди Амура тоже видно несколько домишек. Утром, оставив товары у хозяина под охраной казаков, Березин и Попов с Захсором пустились на двух облегченных нартах по озеру Кизи. Собаки, отдохнувшие за эти дни, мчались во всю прыть. Белая равнина. Кругом синие зубцы. Пошел снежок. Захсор говорит, что озеро мелкое. Местами снега на льду нет. Лед растрескался, и кажется, что едешь по бескрайней площади, которая выложена десятисаженными плитами серого и зеленоватого камня.
Ночевали в палатке, поставив внутри нее маленькую печку из листового железа. Березин всегда возил ее с собой.
Утром, перевалив низкий хребет, ехали по лесу. К вечеру во мгле добрались в Нангмар. Виден край залива во льду и снегу. Даль темна, и всюду лед, как будто нет никакого залива.
— Что же тут за народ? — спросил Березин, присматриваясь к низкорослым нангмарцам.
Дом из жердей. Тюленьи пятнистые шкуры на ветру. Их множество, они с красной мездрой, видно, недавно охотники пришли с промысла.
— У-у! Я — Еткун! А вот мой товарищ — Араска! — Маленький чернолицый нангмарец обнимал Березина. — Капитан мне приятель! Ты из Иская? У-у-у! Ну я знаю! Ну конечно, от Иски! Я — Еткун. Еткун — имя. Слыхал когда-нибудь?
— Я тебе подарки привез от капитана, — сказал Березин. — Вот нож, это бусы твоей жене.
Березина, Попова и Захсора угощали тюленьим жиром и мясом.
— В море ходит корабль! Большой! — рассказывал седоусый лохматый старик Араска.
— Чей же корабль?
— Рыжий! У-у-у! Страшно. Корабль ходит-ходит, потом шлюпки пойдут к берегу…
— Корабль хочешь видеть? Иди вон на эту сопку, — сказал Еткун. — Как раз увидишь. Ходит там. Мы с охоты шли, видели. Он далеко еще не ушел, Он туда-обратно ходит.
«Если корабль ходит, об этом надо послать донесение Геннадию Ивановичу», — подумал Березин.
Утром, позавтракав тюлениной, Попов на лыжах отправился с Араской на сопку. Возвратившись, он рассказал, что в самом деле в трубу ясно видно: в море ходит трехмачтовое судно.
— Долго будешь у нас? — спрашивал Еткун у Березина.
— Нет.
— Почему?
— Придет другой человек, тоже капитана приятель, будет жить у вас. Он хочет посмотреть, как залив вскрывается.
— Когда он придет?
— Скоро!
— А вот у меня что есть… — сказал Еткун. Он ушел и вскоре принес разорванный свиток бумаги, на которой был нарисован орел и было написано по-английски, по-французски и по-русски.
По-русски написано, что извещается от имени Российского правительства: все побережье до Кореи принадлежит России и что никто не смеет обижать туземцев.
— Где ж ты взял эту бумагу?
— Капитан на Тыре дал.
«Отчаянный же Геннадий Иванович! Ему не разрешают дальше шагу ступить, а он раздает дикарям такие бумаги. «Вне повелений!» — вот его закон!»
— Че, плохо написано? — спросил Еткун, видя, что Березин насупился.
— Нет, хорошо, — спохватился Алексей Петрович. — Только почему в такие клочья изорвана?
— Не знаю. Наверное, маленько крысы ели.
— Пусть Чихачев к нам приезжает, — говорил Араска. — Мы его примем, накормим, а будет больной — вылечим. У нас старики — лекаря. Как доктор из Иски. Мы слыхали. И у нас трава есть лечебная.
«А где-то наш Николай Матвеевич? Из благородных, а идет пешком несколько тысяч верст. К счастью Геннадия Ивановича, его помощники себя не жалеют. Но у Чихачева проводник хороший, он его ведет. Чумбока — уроженец Горюна. С ним ли не идти!»
Глава двенадцатая
МОРСКОЙ ЦАРЬ
На Амуре тепло.
Сегодня солнце печет, в полдень такая жара, что хоть снимай полушубок. На душе легче, что именно по Амуру идешь, да еще вниз.
Голод дает себя знать. Медвежатина, добытая Чумбокой, кончилась. Всю тушу с собой не взяли, половину оставили хозяину, с которым Чумбока ходил на зверя. По дороге делились всюду, где ночевали. Сухарей осталось очень мало. Приходится иногда сухарь заменять пластиной собачьей юколы. Грызешь ее в пути, чтобы не срамиться перед мангунами, чтобы не видели, как русский ест собачий корм.
Мерцал теплый воздух. Кругом горы, и чем дальше, тем становятся они все выше. Величественно. Южные скаты сопок быстро чернеют. Вода бежит из распадков и, проедая лед, убегает под его толщу. В такую погоду усталость быстро дает себя знать.
Амур все забирал и забирал в себя потоки вешних вод, но заберегов не выпускал. Лед, провисший в зимнюю убыль, все еще не выровнялся. Что огромной реке все эти ручьи! Судя по всему, настоящая весна еще далеко.
— У Амура нынче силы нет! — говорит Чумбока.
Чем ниже спускались по реке, тем холоднее становилось.
На пятый день пути по Амуру до стойбища Кизи, где должен ждать Березин, оставалось, по словам Чумбоки, верст двадцать. Шел сорок второй день похода.
Тут похолодней, снег еще не таял, сопки совершенно белы.
Николай Матвеевич старается не думать, что сегодня-завтра повстречает Березина, опасно зря обольщаться. Алексей Петрович должен доставить нарту с продуктами, лекарства, водку. Может быть письмо от Невельского, известие о том, что делается в Петровском. Если была аянская почта, есть письма из России. Ну, даже если всего этого нет, то просто с Алексеем Петровичем встретиться!
За мысом, в снегу, лежат рыжие крыши стойбища. Обогнули мыс. Открылся тесный ряд бревенчатых юрт.
На берегу какой-то человек малого роста, в полушубке и валенках, смотрит в подзорную трубу.
«Ведь это меня ждут!» — подумал Чихачев. Сердце его застучало. Он соскочил с нарты и пошел, обгоняя заморенных собак.
Человек в полушубке пошел навстречу. Николай Матвеевич узнал его, это топограф Попов, присланный летом из Иркутска.
— Здравствуйте! Как я рад… А где же Алексей Петрович? Вы с ним?
— Алексей Петрович в деревне Кизи дожидается вас, Николай Матвеевич, у входа в озеро!
— Есть у него продукты?
— Как же! Есть. Немного. Он для вас все время берег.
В юрте Попов передал письмо Березина и рассказал новости. По его словам, когда уезжали из Николаевска, о почте еще не было никаких сведений.
Более всего Чихачева поразило известие, что Березин и Попов, не ожидая его, успели побывать в заливе Де-Кастри и сделать там кое-какие съемки.
«А я-то рассчитывал, что это будет мое открытие!»
Попов добавил, что в заливе за льдами ходило трехмачтовое, видимо, иностранное судно и похоже было, что оно ожидает вскрытия льдов, чтобы войти в залив.
