Семь престолов - Маттео Струкул
Терпение Антонио иссякло. Ослепленный гневом, он ударил кулаком по столу.
— Вот уж вряд ли! Одоардо с оружием в руках встал на защиту наших владений. А Просперо пытается смягчить папу.
Стефано закрыл лицо руками. Ничего не выйдет. Антонио не слушает никаких доводов. Алчность так разъела его душу, что теперь он уже считает своими все богатства, которые обманным путем раздобыл для него дядя, включая папскую казну. Еще Стефано сообразил, что ничего не добьется, продолжая открытую конфронтацию. Нала, по всей видимости, считал так же, ведь не случайно он попросил Стефано найти мирное решение. Так что, справившись с замешательством от высокомерия кузена и неожиданно резкого отказа от самой идеи возвращения казны, он решил обсудить варианты обмена.
Стефано сделал глубокий вдох. Он понимал, что сейчас семья переживает такой сильный раскол, какого не было еще никогда. Антонио смог быстро привлечь на свою сторону часть младшей ветви Риофреддо, объединив братьев, готовых поддерживать его линию поведения. А вот ветвь Палестрина разделилась надвое. Если Стефано, руководствуясь чувством ответственности, надеялся избежать открытого конфликта с понтификом, нельзя было сказать того же о младшей линии Джакомо, возглавляемой братьями Лоренцо и Сальваторе. Последний, горячая голова, всегда был готов ввязаться в любую драку. Раньше он открыто бахвалился, что, если бы не близость папы к семье Колонна, он придушил бы его собственными руками. Ну-ну! Теперь, когда конклав единогласно проголосовал за Габриэле Кондульмера, не хватало только, чтобы Сальваторе и впрямь решил осуществить свой кровожадный план. Стефано не находил себе места. Он выступал совсем один против собственных родственников.
Вот почему поиск компромисса представлялся единственным возможным решением.
— А если папа сохранит за вами хотя бы часть владений и земель? Тогда вы согласитесь вернуть казну? — спросил Стефано.
Антонио скептически поднял бровь:
— Ладно, если понтифик даст нам гарантии, что не тронет наших владений, оставив за мной и братьями полное право собственности, тогда — и только тогда — мы отдадим ему казну. И вы будете настоящим героем, если сумеете разрешить наш спор, — добавил он с ухмылкой. — Разумеется, папа будет вам безмерно благодарен.
— Значит, я могу передать это предложение от вашего имени? И от имени Одоардо и Просперо?
— Я отвечаю за всех троих, братья полностью согласны со мной. Естественно, папа должен приказать своему кондотьеру вывести войска из наших владений.
Стефано Колонна вздохнул.
— Он так и сделает, уверяю вас. Надеюсь, мы нашли решение.
Однако Антонио, все еще неудовлетворенный степенью мучений своего кузена, решил подлить масла в огонь:
— Если я не ошибаюсь, у понтифика еще и разногласия с концилиаристами?
— Не ошибаетесь.
— Так вот почему ему так срочно понадобилась казна!
— Что вы хотите сказать?
— Только то, что его руководство Святым престолом обещает быть трудным и полным опасностей. Констанцский собор постановил примат власти Всемирных соборов над решениями одного слуги Божьего. Теперь же, когда папа столь спешно получил назначение — пусть решение и приняли единогласно, но без присутствия представителей пяти государств, — надо еще посмотреть, насколько прочным окажется его положение. И это не считая того, что скоро ему придется созывать Базельский собор, так как о нем успел официально заявить еще наш дядя. Поняли, к чему я клоню?
— Выражайтесь яснее, пожалуйста.
— Я лишь советую вам хорошо подумать, выбирая сторону, дорогой кузен, — сказал Антонио, и в его глазах сверкнули молнии.
— Вы угрожаете мне?
— Ни в коем случае. Я делаю вам одолжение.
— В таком случае, если вы и правда хотите сделать мне одолжение, сдержите, пожалуйста, свое слово, если понтифик примет ваши условия, — ответил Стефано, повысив голос. — Вы поняли?
— Не сомневайтесь. Но подумайте над тем, что я сказал. Теперь же, если позволите, у меня много дел, — заявил Антонио, завершая разговор.
Уставший от затянувшегося спора, Стефано кивком попрощался с кузеном и вышел из зала, громко хлопнув дверью.
Его терзало предчувствие, что слова, которые он бросил в лицо Антонио, рано или поздно дорого ему обойдутся.
ГЛАВА 20
КРОВАВОЕ ПАПСТВО
Папская область, замок Святого Ангела
Такого Габриэле Кондульмер даже представить не мог.
Узнав, что его выбрали единогласно, in plena et perfecta concordia[11], он не поверил собственным ушам.
Голосование кардиналов, целование туфли, руки и губ, папское облачение и регалии, исполнение гимна Те Deum[12], открытие дверей церкви Святой Марии над Минервой и объявление Habemus Рарат[13], торжественное шествие по улицам Рима до собора и первое благословение — все это вызывало в нем одновременно восторг и тревогу. Габриэле оказался не готов к такому повороту событий: несмотря на настойчивые уверения своего двоюродного брата Антонио, он совершенно не ожидал настолько благоприятного исхода конклава. В любом случае радостные картины избрания, которые пролетели перед ним ярким сном, словно он был не их главным героем, а обычным зрителем, быстро померкли, едва новый папа столкнулся с ненавистью семьи Колонна.
Племянники Мартина V не только оставили без внимания его требования вернуть земли, полученные незаконным путем, но и вступили в открытое противостояние, заявив, что не намерены отдавать казну Святого престола. Они упорно продолжали удерживать сокровища в своем палаццо.
А потом Колонна атаковали Апостольский дворец, официальную резиденцию папы. Габриэле удалось сбежать: под защитой швейцарской гвардии через тайный ход он вместе с личными слугами и самыми верными приближенными покинул папские покои и добрался до замка Святого Ангела.
Грохотали выстрелы из бомбард. Поднявшись на мощную стену неприступной крепости, Габриэле наблюдал, как рыцари со знаменами рода Колонна падают, выбитые из седла, и тонут в бушующем море покореженных доспехов и разбитых голов. Кровь и покалеченные тела заполнили улицы Рима, а нового папу тут же сочли истинным виновником бойни.
С другой стороны, не мог же он отступить перед угрозами этих знатных выродков.
Кошмарное зрелище битвы ужаснуло Габриэле почти что до слез, и он, уступив мольбам командира гвардейцев, вернулся в замок.
Теперь он находился в Зале урн вместе с самыми верными
