Валерий Осипов - Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове

- Хорошо, говорю, рассказываете о весне. Складно и красиво.

- Это я от баушки от своей научился. Она у меня чистый соловей - на каждый день своя сказка. Как начнет кружева плесть - заслушаешься... Мы, бывалоча, весной лежим на печи, лучина горит, а баушка и сказывает нам... «И-и, говорит, детушки, придет скоро солнышко-вёдрышко, обогреет у землицы студену грудь - стосковалась землица-то под ледяным замком... Разгонит светло солнышко смурую силу, отомкнет ключи журчалые, отворит воды ясные да напоит широко поле и раздолен луг...» А около избы вьюга: у-у-у!.. А баушка и говорит: «Вы, говорит, чадунюшки, сильно-то не бойтесь, понапрасну злой метели не пужайтесь: как зима не злится, все равно весне покорится... Перезимний месяц март-протальник меньшой брат февралю-бокогрею, а Евдокее-плющихе - родной крестный. Вот ужо налютуется зима-прибериха, сойдут снега, подымут хлеба озимые головушки, испеку я вам, ребятки, по калачу да по сдобному жаворонку с конопляным семечком...»

«Какой доверчивый человек, - думал Володя, глядя на расплывшегося в широкой и доброй улыбке синеглазого молодого крестьянина. - Первый раз видит меня, а разговаривает, как со старым знакомым...»

- Вы из каких мест будете? - спросил Володя.

- Мы с-под Ардатова...

- А зовут как вас?

- Зовут Парамоша...

Володя с трудом сдержал улыбку.

- А по отчеству?

- По отечеству буду Лукич.

- Спасибо вам, Парамон Лукич, за хороший разговор. И бабушка ваша мне очень понравилась. Жива она еще?

- Конечно, жива, - чего ей исделается. Всего-то девяносто первый годок с Покрова пошел...

- А вы шутник, Парамоша!

- Это как водится...

- Ну, прощайте.

Володя протянул крестьянину руку. Парамон Лукич взял ее осторожно, с непривычки неловко - одними пальцами.

- Смелее, смелее! - засмеялся Володя и крепко пожал широкую, заскорузлую руку.

Парамон заулыбался, затеплился синими глазами, ответил на пожатие руки.

- Спасибо и тебе, барин, за доброе слово, за обхождение...

- Я же просил вас не называть меня барином! - вспыхнул Володя.

- Извиняйте, конечно, ежели по глупости чего не так сказал...

Крестьянин неожиданно снял шапку и поклонился Володе.

- Сейчас же наденьте шапку!

Парамон нахлобучил колпак, растерянно заморгал.

- Почему вы так плохо думаете о себе? Вы же умный, наблюдательный человек!.. И зачем вам понадобилось кланяться? Что я - исправник, пристав, губернатор? А потом - вы же свободный человек и вообще никому кланяться не обязаны! Ведь теперь воля!

Синеглазый крестьянин внимательно посмотрел на Володю, вздохнул.

- Воля-то она, милый человек, воля, да с непривычки не всегда знаешь, как и ступить...

- Прощайте!

И, резко повернувшись, Володя быстро зашагал от реки.

2

- Александр Ильич, это третья наша с вами встреча, не так ли?

- Совершенно справедливо, господин ротмистр.

- У нас с вами друг от друга секретов нет, а?

- Какие уж там секреты.

- Поэтому о своем участии в деле нужно рассказывать обстоятельно и подробно...

- Я уже рассказал решительно все. Мне совершенно нечего добавить.

- Я перебью, ротмистр... Мы располагаем сведениями, Ульянов, что вы были одним из наиболее активных организаторов замысла на жизнь государя. Вы подтверждаете это?

- Нет, господин прокурор, не подтверждаю. Я вообще не был организатором замысла на жизнь государя императора.

- Ну не организатором - как бы это найти нужное слово... Инициатором, да?

- Инициатором тоже.

- Не хотите ли вы сказать, что ваша роль в деле сводилась только к интеллектуальному участию?

- Приблизительно так и было.

- Но вы же организовали вступление в заговор нескольких лиц, которые обвиняются сейчас по одному с вами делу.

- Я всего лишь несколько раз беседовал с некоторыми из обвиняемых.

- О чем?

- О многом... О ненормальностях существующего строя, например.

- Еще о чем?

- О тех путях, которыми этот строй должен быть исправлен.

- Какие же это пути?

- Пропаганда. Просветительская деятельность. Культурная работа.

- Пропаганда чего?

- Экономических идеалов.

- Господин прокурор, теперь я вас перебью... Александр Ильич, вот вы говорите: экономические идеалы, просветительская деятельность, культурная работа... А бомбы? Отравленные пули?

- Террор необходим, чтобы вынудить правительство к уступкам.

- К уступкам? В чью же пользу?

- В пользу наиболее ясно выраженных требований общества.

- Общество может требовать все, что угодно, стремиться к любым идеалам, но зачем же царя убивать? У него ведь семья, дети...

- Экономические идеалы, господин ротмистр, доступны только зрелому обществу. А эта зрелость достигается политическими свободами. В России же эти свободы отсутствуют полностью.

- Позвольте, но...

- Только при известном минимуме политических свобод целесообразна и продуктивна пропаганда экономических идеалов. Пока их нет - одни лишь бомбы и пули могут заставить правительство дать обществу эти свободы.

- Это программа вашей партии?

- Нет, это мои личные убеждения.

- И эти убеждения вы неоднократно пересказывали своим товарищам по университету?

- Некоторым из них, господин прокурор.

- Склоняя их тем самым к участию в покушении на государя?

- Все участники покушения, насколько мне известно, пришли к убеждению о необходимости террора самостоятельно. Путем зрелого и продолжительного размышления.

- Но вы же не станете отрицать, Ульянов, что, разговаривая о терроре с вашими однокурсниками, вы оказывали на них определенное влияние?

- Влияние это было ничтожно.

- Но оно же могло ускорить намерения этих лиц вступить в террористическую фракцию?

- Очень незначительно. Я повторяю: все участники покушения действовали вполне сознательно и убежденно.

- Александр Ильич, мне хотелось бы немного поговорить с вами насчет Андреюшкина. Не возражаете?

- Отчего же? Пожалуйста.

- Скажите, динамит вы изготовляли только из азотной кислоты?

- Да, только из азотной.

- А сама кислота? Где она была приготовлена?

- В каком смысле - где?

- Ну, скажем, в черте города или в дачной местности?

- Вся кислота была приготовлена в городе. А какое это имеет значение?

- Александр Ильич, мы же условились с вами, что вопросы задаю только я.

- Условились.

- Ну вот и прекрасно... Значит, вся кислота была сделана в городе...

- Да, в городе.

- А не скажете ли точнее, где именно в городе? По какому адресу?

- Мне бы не хотелось...

- ...говорить, что кислота производилась на квартире у Андреюшкина, так, что ли, Александр Ильич?

- Ну, не совсем так...

- И под вашим руководством и по вашим рецептам, а?

- Вся партия азотной кислоты, изготовленная на квартире Андреюшкина, оказалась слабой. Нитроглицерин из нее приготовлять было нельзя, и ее пришлось уничтожить.

- Каким способом?

- Мы вылили ее в Неву.

- Александр Ильич, а ведь вы нас путаете. Нехоро-шо-с... В Неву была вылита та часть кислоты, которую приготовляли у вас на квартире, а не у Андреюшкина. Та самая часть, которую привез из Вильно Канчер. Припоминаете?

- Вполне вероятно. Сейчас я уже не могу точно утверждать, какую именно часть кислоты пришлось уничтожить.

- Теперь относительно динамита, Ульянов... У кого на квартире вы делали его?

- Вы же знаете об этом, господин прокурор, со слов Канчера.

- А сейчас хотелось бы узнать с ваших слов.

- Извольте. Белый динамит приготовлялся мною.

- В Парголове?

- Да, в Парголове.

- Когда?

- В феврале.

- А точнее?

- В первой половине февраля.

- Так, дальше.

- ……………..

- Смелее, смелее.

- ……………..

- Почему же замолчали, Ульянов? Вы, наверное, хотите сказать, что динамит вы готовили в доме акушерки Ананьиной?

- Я давал уроки сыну госпожи Ананьиной.

- И одновременно?..

- В первых числах февраля я попросил Михаила Новорусского найти мне урок.

- Новорусский был вашим другом?

- Нет, просто знакомый.

- Он учился в университете?

- Нет, Новорусский был кандидат Духовной академии. Вы это прекрасно знаете сами.

- Продолжайте, Ульянов.

- Ананьина знала о ваших занятиях с динамитом?

- Новорусский договорился со своей тещей Ананьиной...

- Ульянов, отвечайте прямо на поставленный вопрос: Ананьина знала о том, что в ее доме делается динамит?

- Конечно, нет.

- А Новорусский?

- Тоже нет.

- Но ведь это он предложил вам поехать на дачу своей тещи?

- Нет, давать уроки в Парголове я вызвался сам.

- Между прочим, вина Новорусского от этого нисколько не уменьшится.

- И тем не менее я повторяю: идея поездки в Парголово принадлежит только мне.