Юлия Андреева - Ирод Великий
Ночь с царицей! Первая ночь с настоящей царицей, с девушкой из царского рода кого хочешь собьет с панталыку, будешь думать о ней дни и ночи до самой свадьбы, а потом раз… и не донесешь драгоценный дар до лона. Опозоришься на весь свет. Ночь с царицей – жизнь с настоящей царицей!
Чтобы возлежать с царицей, нужно быть достойным ее, нужно быть настоящим царем! А если она не только природная царица, а еще и богиня, тогда придется стать богом! Стать богом, а ведь он еще даже не царь…
О, прекрасная Мариамна! Вот если бы можно было проникнуть в ее покои, подкупить служанок и выяснить заветные тайны. И если она не девушка? если она не девушка, необходимо выяснить, что она любит, а чего сторонится. Пытать ее постельных рабов, дабы те открыли свои тайны, чтобы…
О, золотая богиня, прекраснейшая из женщин!
Думая о Мариамне, Ирод вдруг оступился на узкой лестнице ведущей в сад, и со всей силой грохнулся, больно ударившись спиной. Но даже боль не заглушила в нем страсти вызванной хасмонейской девушкой, даже этот пинок Матери Земли не отрезвил по уши влюбленного идумея, не заставил его задуматься о происходящем, а так же о бедной Дорис и сыне – наследнике, которому теперь доставался в удел ветер. И который должен был вырасти в обстановке ненависти и обид, когда его оскорбленная, незаслуженно отвергнутая мать будет слать могущественные идумейские проклятия на Ирода, изо дня в день перековывая сына в оружие против собственного отца.
Меня не было рядом с господином, но больше всего на свете я мечтал оказаться сейчас в Иерусалиме. Там, где творилась история и зачинались судьбы будущих миров. Я спешил к Ироду, еще доподлинно не зная, прикажут ли мне прирезать избранника богов, точно жрец предназначенную высшим силам жертву на алтаре чьих-то интриг или велят служить дальше, поддерживая его по пути к этой невероятной, невозможной, как мне тогда казалось, цели.
Глава 20
Как я уже сказал, я благополучно прибыл в Рим, и поселился в гостинице «Щит Марса», желая наперво оглядеться, прикидывая, что к чему, там же меня застало письмо Ирода, с просьбой тайно передать деньги вдове покойного легионера. Что я и сделал, довольный тем, что Ирод без особых проблем обнаружил меня. К слову, если меня сумели отыскать слуги моего господина, стало быть, отцу, учителю или помогающему им Криспину Марцию Навусу, это тем более не составит труда. Однако те медлили, и я тоже не спешил обнаруживать себя. Что-то изначально было не так во всем этом вызове, в незапланированной встрече, в том, что отец вообще вознамерился оторвать меня от моих обязанностей.
Единственное что приходило в голову, это особое «черное посвящение», которое проходят некоторые «Черные пауки», вступающие в особое братство «тайных дел мастеров». Дело сие почти неслыханное, мало кто из «Черных пауков» удостаивается подобной чести, потому как, насколько мне известно, «тайных дел мастеров» в братстве должно быть всего 139, почему именно это число под пытками не скажу, потому как, не ведаю, и знать мне до поры не полагается. Эти 139 делятся на «базарников» – воров потрошащих чужие пояса и сумки на рынках, «перекресточников» – что промышляют на больших дорогах, «пегасотворцев» – тех, кто, как говориться, приделывает коням крылья, «сквознячков» – грабящих и нередко убивающих свои жертвы на улицах, «золотоперстников» – подделывающих драгоценности и печати, «летучих мышей» – воров проникающих в дома и дворцы, «сверлильщиков» ворующих воду из городского водопровода. А так же шпионов: «следунов», умеющих идти за выбранной жертвой так незаметно, что и к концу дня, и к концу недели та ничего подозрительного не обнаружит, «Черных пауков» – обычно работающих при господах, за которыми они тайно надзирают, «опекунов» – курирующих деятельность шпионской организации в определенном районе, гонцов – служащих для связи между внедренным шпионом или опекуном и пославшим его господином.
Никто доподлинно не знает, сколько представителей входит в тайное братство от каждой профессии, по какому принципу они избираются или призываются, как часто собираются его члены, если они вообще когда-нибудь собираются.
Но, я решил, что приглашение в эту организацию может быть единственным поводом для вызова меня в Рим. Наивный! Должно быть, бог Гонор шуткуя набросил мне на голову мешок, из-за которого я утратил скромность и способность соображать.
О том, что мой отец отыскал меня и предлагает встретиться, я узнал через три недели пребывания в Риме, о чем меня известили особым паучьим шифром, которому я научился еще дома.
Сначала в нашу гостиницу заявилась обыкновенная девка, из тех, что вечно трутся возле трактиров и постоялых дворов в поисках охочих до бабьих прелестей ухарей, девка как девка, после чистеньких, скромных служанок и женщин, состоящих в личной обслуге госпожи Дорис, сама мысль дотронуться до столь грязной сучки иначе чем кнутом, казалась мне неприятной, но я, чисто по привычке наблюдать за всем происходящем, невольно прислушался к тому, о чем говорила, или точнее, почти что, кричала эта шкура. Когда же до меня дошло, чего она хочет, я невольно напрягся, вглядываясь в потасканную особу, и вслушиваясь в то, что она сообщит мне. А кричала она буквально следующее, просила срочно указать ей, в каких комнатах остановился пришедший из Фив купец Абрахус – условное имя означающее «Жди вестей». Мама говорила, что до того, как придумали шифровку при помощи имен, использовали фразу, которая изначально содержала в себе какую-нибудь нелепицу, например, просили позвать жреца бога Квирина прибывшего из города Фригия, а там такого храма отродясь не было. Но ведь это не все обязаны знать. Вот так и получилось, что ничего не значащие для многих имена и названиц городов, сделались у «пауков» определенным шифром.
Что же, ждать, значит ждать. Но только не на открытом, прекрасно просматривающемся со всех сторон месте, точно муха на мишени. Я поймал за локоть пробегающую мимо трактирную служанку, и попросил принести мне вина, сам же устроился на лестнице, под надежным прикрытием массивных перил, на случай, если кто-нибудь вознамерится подстрелить меня пока я расслабленный и не ожидающий ловушки буду честно надуваться здесь местным пойлом.
– Спасибо, милая, – я потрепал принесшую мне вино девицу по пышным ягодицам, тут же встретившись с неодобрительным взглядом низколобого парня в сером неприметном плаще и солдатских сандалиях. Очень интересно, с чего это военному человеку переодеваться в штатскую одежду? И сколько поблизости еще таких сандалий? О-па… со своего места я насчитал не менее пяти пар. Причем, вот ведь странность, все эти по-армейски коротко стриженные плечистые молодцы, были, как один, одеты в штатское, словно мирные граждане Рима, зашедшие в кабак промочить горло, и послушать сплетен.
И еще одно диво, все они были точно прозрачные стеклышки – трезвы! Даже тот, что упорно изображал из себя пьяного. Плохой актер, был, пожалуй, подозрительнее всех. Интересно, давно здесь эти мимы? Судя по тому, что они переоделись, но не переобулись – в гостиницу их вызвали по тревоге. А я вместо того, чтобы оглядеться, как следует по сторонам, да прочухать, что за мною слежка, все время наблюдал за шлюхой, и проморгал форменную засаду. Вот молодец!
Я незаметно оправил пояс с мечом, вся пятерка ряженых была при оружии, об этом говорили оттопыренные, где надо плащи и складки одежды у пояса. У того, кто бездарно пытался изображать из себя пьяного, так и вовсе на животе туника явно облипала не один, а целых три торчащих члена. Это был уже явный перебор! Я невольно рассмеялся.
Но никто из мирно пьянствующих солдат пока не стремился привязаться ко мне. Плохой знак. А ведь шлюха явно дала понять, что следует ждать вестей. Стало быть, скоро пожалует гонец. А как его теперь встречать, когда вместе со мной его тут ждут целых пять решительно настроенных ублюдков? Впрочем, если не только я, но и гонец не обнаружит при входе засаду…
В этот момент служанка, которую я столь неосмотрительно поощрил, потрепав по ягодицам, томно покачивая бедрами, направилась в мою сторону, держа на массивном плече полный грязной посуды поднос. Отчего ее левая грудь чуть приподнялась, а сама служанка направила на меня призывно-отрешенный взгляд, должно быть, думая про себя, что так она напомнит мне знаменитую статую Афины-кариатиды, несущей на своем плече балкон храма Юпитера. Не знаю почему, но обычно, прежде чем попросить шлюху принять согбенную позу мойщицы пола, или кладущей земные поклоны у статуи какого-нибудь бога, которого изображает один из участников представления, пьяная солдатня желает насладиться зрелищем именно Афины. Что, лично я объясняю не столько особым почитанием воинской братии этой во всех отношениях уважаемой богини, сколько тем, что в состав городской стражи преторианцев принципиально не берут граждан Рима, считая, что тогда они будут бегать по каждому поводу и без оного домой, а то и вовсе не станут вылезать из-под теплого жениного крылышка. Кроме того – жители Рима люди воспитанные на цирке, театре и прочих зрелищах, они не смогут должным образом задержать нажравшихся актеров, не посмеют усмирять не в меру разгулявшихся аристократов, а то и вовсе – глупость – вдруг начнут аккуратничать с соседями, «как бы чего». Поэтому в Риме стражами порядка служат провинциалы, которым плевать, где какой храм, и кто именно прокладывал ту или иную улицу, кто строит дворцы, содержит публичные дома, у кого самая лучшая кухня, или кого вообще не следует пальцем трогать. Они грубо и просто выполняют свою работу, быстро выучив свой конкретный район города и без особой надобности не заходя в иные. Они наглые, тупые и оттого бесстрашные и плюющие на все, окромя своего непосредственного начальства, которого они априори должны знать в лицо. Но это я говорю о преторианцах, наводящих порядок в городе, что же до избранных охраняющих высочайшую особу, то о них я не имею сведений.
