Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

— Автор этого утверждения — подлец, каким в приличном обществе руки не подают. Он думает, что если люди умерли 700 лет назад, то и плевать на них можно уже безнаказанно, в суд никто не подаст. Ведь даже инквизиторы не додумались обвинить тамплиеров в люциферианстве и среди признаний нет даже намёка на что–либо подобное. Так можно и самого автора обвинить в поклонении Люциферу. Почему бы и нет? Скрытый сатанист, замаскированный под православного. Только пусть не спрашивает с нас доказательств, ведь он–то не утруждает себя доказыванием.

— Это понятно. А вот на счёт инквизиторов. Они–то почему, как говорит Ги Фо, проявили «странное равнодушие к природе ереси»?

— Перед инквизиторами стояла задача добиться признательных показаний, и они эту задачу выполнили. Признаний в отречении от Христа было вполне достаточно для разгона Ордена, большего не требовалось, соответственно, ничего другого от тамплиеров и не добивались. Разумеется, они спрашивали подследственных с какой целью и по какой причине они отрекались от Христа или принуждали к этому других, но не услышали в ответ ничего заслуживающего внимания, во всяком случае, ни один из признавшихся не объявил своё отречение наличием ереси, и инквизиторы не настаивали, им это было не надо.

— Странно, что никто из инквизиторов не поддался соблазну обвинить тамплиеров в исповедании конкретной ереси, а потом пытками выбить признания в принадлежности к этой ереси.

— А тебе не приходило в голову, что инквизиторы были людьми относительно честными и вовсе не желали строить обвинение на собственных выдумках? Кроме того, они были опытными дознавателями и прекрасно понимали, что стоит предъявить выдуманное обвинение, как в показаниях тут же появится огромное количество противоречий и обвинение рухнет. Так ведь и было с обвинением в «поклонении голове». Ну добились пытками признаний в том, что это было, но все подследственные описывали «голову» по–разному, и надуманность обвинения стала очевидной. А ересь — не предмет, её описания должны быть развёрнутыми, детальными. Измыслив такое обвинение, они не могли бы получить даже двух согласующихся между собой признаний и доказать таким образом могли бы только то, что обвинение ложное. Обвинить в конкретной ереси можно было только в одном случае, если это было правдой. Но инквизиторы не имели ни одного доноса, ни одного свидетельского показания о том, что тамплиеры были, например, катарами, или измаилитами, или сатанистами. Разумеется, они не решились встать на скользкую дорожку самостоятельного моделирований обвинений.

— Но если не было никакой «тамплиерской ереси», тогда, может быть, не было и отречений от Христа? Странно в самом деле сначала отречься от Христа, а потом вести жизнь добропорядочного христианина. Если отрицаешь одну религию, значит принимаешь другую. Даже коммунисты, отвергающие все религии вообще, разработали целое учение под названием «научный атеизм», которое и пытались исповедовать. Можно, конечно, построить доктрину на одном только отречении от Христа, но это всё–таки будет доктрина, а у тамплиеров её явно не было. Это же полный абсурд — один раз во время вступления в Орден отречься от Христа, а потом, никогда больше об этом не вспоминая, всю жизнь ходить на богослужения, исповедоваться и причащаться. Если считать доказанным тот факт, что тамплиеры не были еретиками, значит можно считать доказанным, что все обвинения в отречении от Христа — ложь.

— Не совсем. А если мы найдём убедительный способ объяснить эти отречения чем–то помимо ереси? Такие попытки предпринимались, и мы к этому ещё вернёмся. Но тот факт, что тамплиеры не были еретиками, это, безусловно, очень серьёзный удар по обвинению Ордена. Отсюда следует, что тамплиеры либо вообще не были ни в чём виноваты, либо вина их была неизмеримо меньше, чем принято думать.

— А есть ли хотя бы косвенные доказательства того, что признания сделаны под диктовку инквизиторов?

— Есть. Почти все без исключения признавшиеся в отречении от Христа говорили, что отреклись «устами, но не сердцем» и все почему–то прелевали не на крест, а рядом с ним. Эта мысль никак не могла придти одновременно в голову более, чем сотне человек. Любой следователь знает, что слишком точное и детальное совпадение показаний — признак их лживости. Правдивые показания совпадают по существу, но всегда различаются в деталях. А тут все как один: «устами, но не сердцем» и все плюют мимо креста. Нет ни малейшего сомнения в том, что показания в этой части сделаны под диктовку инквизиторов. Это просто приём дознавателя, которому надо любой ценой выбить признательные показания. Он подсказывает подследственному, как можно смягчить вину, чтобы тому было легче признаться. «Ну ты же хороший парень, не настолько уж ты и виноват, ведь ты же не сердцем отрёкся, только устами. Они тебе велели плюнуть на крест, но такой хороший парень разве сможет плюнуть? Ведь ты же мимо плюнул, правда?». А если в этой части признания явно были сделаны под диктовку инквизиторов, это существенно подрывает наше доверие к признаниям, как таковым, они и целиком могли быть сделаны под диктовку инквизиторов.

— И всё–таки, очень уж плохое впечатление производит пропорция признавшихся. Из 138 допрошенных тамплиеров от 134 были получены признания в отречения от Христа.

— А кто тебе сказал, что пропорция признаний была именно такой?

— Это точные цифры, которые называют серьёзные люди.

— Серьёзные люди утверждают следующее: сохранилось 138 протоколов допросов. Но вот Марион Мельвиль пишет: «До настоящего времени дошли только признания, за небольшим исключением только их и записывали». Об этом же Жорж Бордонов: «Комиссарам предложили отослать королю письменные свидетельства тех «кто признаёт вышеуказанные заблуждения и отречение от Господа нашего Иисуса Христа». Королевские комиссары должны были опираться только на признания обвиняемых и не учитывать их запирательство. В Париж отправляли лишь позитивные документы».

А нам непрерывно долдонят: только четверо тамплиеров ни в чём не признались. Да показания этих четверых и к делу–то подшили только для создания иллюзии объективности, если не по ошибке. А сколько было всего тамплиеров ни в чём не признавшихся, чьи показания, возможно, вообще не протоколировались, либо не подшивались, либо позднее были уничтожены? Известно, что как минимум 25 тамплиеров умерли под пытками. Ведь они тоже явно ни в чём не признались, иначе бы их перестали пытать, и умереть под пытками они уже не могли. Значит, не признавшихся было минимум три десятка. Уже другая пропорция, не правда ли?

138 протоколов — результат первого натиска инквизиции, пока папа не приостановил полномочия инквизиторов. В целом же материалы процесса проливают свет на судьбу более шестисот храмовников Франции. Так, может, сознались лишь 134 храмовника, а около пятисот всё отрицали? Вполне возможно, и даже вероятнее всего.

Доподлинно же можно утверждать следующее. Плезиан представил папе 72 тамплиера, желающих дать показания о разложении Ордена. Одновременно с этим выразили желание защищать Орден и доказывать его невиновность 595 тамплиеров: 544 сержанта, 29 священников и 22 рыцаря. Эту цифру приводят по–разному, но всё же называют более пятисот тамплиеров, утверждавших, что Орден невиновен, когда схлынула первая волна инквизиторского кошмара.

Итак, семь десятков против пяти сотен. Причём, напомню, обвинителям Ордена обещали свободу, а защитникам — костёр. 54 тамплиера, сожженных под Парижем, были как раз из тех, кто хотел защищать Орден. Значит мы можем утверждать: подавляющее большинство тамплиеров, не смотря на угрозу костра, в конечном итоге отвергли все обвинения и заявили о невиновности Ордена.

— А сколько всего тамплиеров было во Франции на момент арестов?

— Не только точная, но и приблизительная цифра не известна и никогда не будет известна. Пирс Пол Рид, например, пишет: «Всего за один день в королевстве арестовали около 15-и тысяч рыцарей, сержантов, капелланов». Это, конечно, полный абсурд, столько тамплиеров во Франции не было и быть не могло. Более ответственный Эдуард Заборовский делает такой расклад: «Часто исходят из того, что к моменту процесса во Франции было около тысячи командорств Ордена и, даже если брать самые скромные оценки, в них должно было находится никак не меньше 3 тысяч орденских братьев. А ведь во Франции были командорства, в которых находились и несколько десятков храмовников. В Париже к началу процесса было 140 человек, в Ла — Рошели по реестру 1224 года — 192 человека».

Расклад реалистичный, но он рухнет, если поставить под сомнение наличие во Франции тысячи командорств, а я бы поставил это под сомнение. Можно сказать, что храмовников во Франции было ни как не меньше тысячи и ни как не больше четырех тысяч. Значит, из поле зрения выпадают минимум сотни, а максимум тысячи тамплиеров. Они ни когда против Ордена не свидетельствовали. И бесследно сгинувших в застенках, замученных, но ни в чем не сознавшихся могло быть до тысячи человек и сбежавших — до тысячи, хотя официальные отчеты говорят лишь о 12-ти сбежавших. На фоне этих тысяч семьдесят два тамплиера, свидетельствовавших против Ордена, выглядят, как жалкая горстка отщепенцев.