Пол Догерти - Тёмный рыцарь
— Что случилось?
— Осадная башня уже готова. — Парменио на миг умолк, пережидая рев труб. — Эдмунд, Великий магистр собирает нас всех. Вот-вот начнется решительный штурм Иерусалимских ворот. Всех созывают под знамена.
Ворча и ругаясь, де Пейн поднялся с ложа. Уснул он прямо в кольчуге, поэтому все тело болело, истекало потом, к тому же Эдмунда нестерпимо мучила жажда, губы его потрескались, а язык слегка распух. Де Пейн схватил мех с водой, плеснул на лицо, прополоскал рот. В палатку вошел Майель. Оба рыцаря нашарили в полутьме свои мечи, шлемы, щиты и кинжалы, потом вышли вслед за Парменио на воздух. Генуэзец комично смотрелся в надвинутом по самые брови шлеме, по виду напоминающем походный котелок. Собирались все у оружейной и алтаря, рядом с украшенным золотыми кистями шатром Великого магистра. Тремеле стоял на повозке, над которой реяли священные хоругви ордена. Зычным голосом он потребовал тишины, сержанты быстро навели порядок. Неуклюже подползла и замерла рядом шестиэтажная громада осадной башни: задняя стенка открыта, остальные три обтянуты пропитанными уксусом бычьими шкурами. Оглядевшись, де Пейн заметил и осадные навесы, баллисты и катапульты; позади них выстроились повозки с горючим материалом: горшками смолы, связками соломы, кипами шерсти, старыми веревками, горами стружек, — все наготове, осталось лишь поднести факел. Воздух был пропитан запахами смолы и масла. Парменио не ошибся: ждали вечерней прохлады, чтобы начать штурм города. Тремеле объявил, что все огромные осадные машины франков, носящие имена «Злой сосед», «Воздаяние Божье», «Адский пламень», вверены Ордену рыцарей Храма. Именно они пробьют брешь в самих Иерусалимских воротах или в стене рядом с башней ворот и будут нести боевое охранение, тогда как главные силы франков устремятся в пролом. Выявлено слабое место городских укреплений, вот туда и будет нацелен удар.
Речь Тремеле встретили одобрительным ревом, а следом зазвучали рожки. Черно-белые боевые знамена и хоругви ордена торжественно развернули и благословили, в небо повалили густые клубы воскуряемого ладана. Пропели хорал, завершив его традиционным боевым девизом тамплиеров: «Non nobis, Domine, non nobis». Запели боевые трубы. Полк тамплиеров выстроился длинными шеренгами, на флангах шли лучники. И двинулись они вперед, зашагали по земле, которую де Пейн мысленно называл «Земля тени смертной». Он все еще чувствовал слабость после сегодняшней вылазки, все тело болело, в брюхе бурлило, как в котле. По бокам от него шагали Майель и Парменио, погруженные каждый в свои думы. На минутку остановились попить воды и проверить, легко ли выходит из ножен оружие. Все приготовления окончены. Огромные военные орудия со страшным грохотом и звоном преодолели защитный вал лагеря и покатились к стенам Аскалона.
Де Пейн уловил краем глаза мерцающие отблески света на доспехах поджидающих их вражеских воинов, дым, вьющийся над кострами, где кипели смола и масло, готовились горючие снаряды. На фоне неба чернели верхушки баллист и катапульт. Уже не ощущалась прохлада, которую нес вечерний ветерок, так как густая пыль, поднятая ногами сотен тамплиеров, двигавшихся к Иерусалимским воротам, не давала дышать. Рыцарей прикрывала катившаяся впереди гигантская осадная башня. Изредка слышались отрывистые команды. Остроглазые наблюдатели сообщили, что осажденные сбросили на стены толстые мотки канатов, чтобы помешать башне приблизиться вплотную. Последовали новые команды, и де Пейн выхватил из ножен меч, другой рукой сжал щит. Но эта атака была лишь отвлекающим маневром: Тремеле выбрал главной целью узкую дверь запасного хода в башне, прикрывающей Иерусалимские ворота. Их дневная вылазка показала, что дверь укреплена слабо, ее можно выломать. Де Пейн попытался отвлечься мирными воспоминаниями: как они с Теодором гуляли в лесах Ливана, как дед рассказывал ему о разных деревьях и кустарниках, восхищаясь величием мирта и мощью дуба.
Из задумчивости его вывел вопль. Осадная башня и прочие военные машины были уже у самых стен. Темнеющее небо озарилось сполохами пламени и зловещим оранжевым сиянием, когда осажденные встретили наступающего врага огненным дождем. Скрипели канаты, лилась со стен смола, свистели проносившиеся в воздухе горючие снаряды, каменные глыбы, связки горящей соломы и пропитанного смолой тряпья. Все это пылало вокруг рыцарей, словно адский пламень прорвался сквозь треснувшую земную кору. Лютой смертью погибало множество воинов, ошпаренных, опаленных, пронзенных стрелами, пораженных камнями или летящей сталью. Вопли, стенания и боевые кличи, гремевшие среди бушующего адского пламени, довершали картину. В глазах де Пейна они все перестали быть людьми и превратились в демонов тьмы, укрытых прочной броней, готовых крушить, грабить, убивать.
Боевые машины крестоносцев подобрались еще ближе, выпуская раз за разом тучи стрел, чтобы смести со стен все живое. Наконец и большая осадная башня доползла до ворот, уткнувшись в толстую завесу из канатов. Тамплиеры карабкались по лесенкам внутри башни, готовые поддержать тех, кто уже сражался на двух верхних ее площадках. Однако де Пейн с товарищами оставались снаружи; под защитой башни они могли только наблюдать со стороны весь кошмар битвы. Нападающие валились вниз, облитые кипящим маслом, охваченные огнем, от которого доспехи и плоть сплавлялись воедино. Некоторые воины, ослепленные известью (осажденные мешками сыпали ее со стен), отшатнувшись, попадали под стрелы и камни. Тела падали словно бы с неба и разбивались о землю. Часть лестниц осажденным удалось оттолкнуть, иные же с треском пожрал «греческий огонь». Клубы дыма слепили и удушали, окутывая все сплошной чернотой. В тот момент, когда инженеры подвели таран к стене рядом с осадной башней, стараясь пробить брешь справа от запасного входа, Майель как раз проклинал бездарность Тремеле. Сама дверь запасного входа была крепко подперта изнутри, но в стене близ двери привратной башни обнаружилась слабина, какой-то дефект кладки. Тремеле, без шлема, орал, чтобы те, кто на третьей площадке, продолжали долбить дверь запасного входа, а таран, закрытый сверху навесом-щитом, в это время врезался в камни башни чуть дальше. Сражение теперь разрасталось в обе стороны от Иерусалимских ворот. Внимание осажденных было отвлечено, они не могли понять, откуда грозит наибольшая опасность, а Тремеле выкрикивал все новые команды. Де Пейн, скрываясь в тени осадной башни, оставался наблюдателем, ужасаясь царившему вокруг духу смерти и разрушения.
«Deus Vult! Deus Vult!» — боевой клич прозвучал торжествующе: каменная кладка со страшным грохотом обвалилась. В стене башни рядом с запасным входом образовался пролом, оттуда посыпались сначала большие камни, затем тучи каменной крошки и пыли. Когда же пыль осела, обнаружилась брешь локтей шести в высоту и такой же ширины. Тремеле помчался со всех ног назад, теперь уже со шлемом на голове, размахивая мечом. Он указал острием меча на ожидающих за осадной башней рыцарей и закричал, чтобы они следовали за ним. Де Пейна людским потоком потащило вперед; все как один подняли щиты, потому что со стен продолжали дождем падать стрелы, камни и горючие снаряды, устремились к уже приставленным штурмовым лестницам и стали карабкаться к зияющему пролому. Пыль и дым еще окутывали его, как туман, но рыцари, задыхаясь, хватая воздух открытыми ртами, уже прыгали в брешь. Появились и тут же опустели мехи с водой, рыцари выстроились, заслонясь щитами, держа наготове обнаженные мечи. Всего их было человек сорок — закованных в сталь бойцов, которые осторожно пошли по вымощенному камнем проходу, кромешную тьму которого едва рассеивали тускло мерцающие лампы и вставленные в скобы факелы.
— Мы прошли башню! — взволнованно воскликнул Парменио. — Теперь, должно быть, мы в переходе, который ведет внутрь крепости. Мы…
Конец фразы он проглотил, ибо перед ними внезапно возникло невесть откуда множество воинов. Они загородили рыцарям путь. Крестоносцы, одновременно и разъяренные, и напуганные, неистово устремились на врага и принялись колоть и рубить налево и направо. Некоторые со стонами падали на колени, зажимая кровоточащие раны. Пол сделался скользким от крови. И вот им удалось прорубить себе путь сквозь полчище врагов, они вырвались из башни, жадно вдохнув ночную прохладу. Не теряя времени, тамплиеры спустились по ступеням и рассыпались по вымощенной булыжником площади, от которой расходились ведущие в город узенькие переулочки. А за спинами крестоносцев что-то обвалилось с дьявольским грохотом. На руке де Пейна вдруг повис Парменио. Эдмунд сперва попытался его стряхнуть — он все еще был опьянен неистовством отчаянной рубки в переходе, когда его меч кромсал плоть врагов, а струи их горячей крови брызгали прямо ему на лицо. Ему все еще чудились искаженные злобой смуглые лица, вихрь рубящей и режущей стали, запахи крови и пота, забиваемые смрадом гари.
