Эдвард Резерфорд - Париж
А затем Эсме, с присущим ему нахальством и чувством юмора, прислал ей телеграмму: «ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО».
– Это смешно, – сказала она.
– А может, стоит съездить? – возразил Фил.
Конечно же, она была идеальной. Она была прелестной настолько, что невозможно выразить словами. Находилась квартирка прямо на острове Сите и имела привлекательную своей старомодностью гостиную с древними балками и две спальни. С одной стороны из нее открывался вид на Сену, а с другой – на высокие арки Нотр-Дама. Как романтично! Как увлекательно!
– Пять минут – и вы можете оказаться как на левом берегу, так и на правом, – подчеркнул агент, когда Клэр с Эсме пришли смотреть квартиру.
– Сегодня пятница, – сказал Эсме. – Сегодня я угощу тебя ужином. Потом мы поедем на выходные в замок. Я уже предупредил агентство, что ты снова придешь смотреть эту квартиру в понедельник. Тогда и примешь окончательное решение.
– Ты заранее спланировал все это?
– Да, – признался он с довольной улыбкой.
Они поужинали в ресторане квартала Марэ. Клэр всегда считала эту часть Парижа особенно интересной. С тех пор как Генрих IV построил чудесную Королевскую площадь, в Марэ появилось множество величественных аристократических отелей, как назывались в прошлом особняки. Но когда двор переехал в Версаль, знать перестала нуждаться в парижских жилищах, и постепенно здания пришли в упадок. В последующие столетия аристократия обычно селилась в квартале Сен-Жермен.
Но если старинные особняки разделили на съемные квартиры, одни части района стали процветающим еврейским анклавом, а другие заполнились более бедным народом из бывших французских колоний и приобрели, справедливо или нет, дурную репутацию, то старая площадь сохранила свое волшебное очарование. Теперь Королевская площадь называлась площадью Вогезов. Апартаменты в ее тихих кирпичных особняках облюбовали мировые звезды шоу-бизнеса и богатая творческая интеллигенция. У этой площади имелся шик.
И вот здесь, под древней колоннадой, Эсме и Клэр наслаждались изысканным ужином и беседовали о тех далеких уже временах, когда Клэр работала в универмаге, встречалась с Хемингуэем, Гертрудой Стайн и многими другими. Эсме рассказал, что сам подумывает купить квартиру на площади Вогезов. Андре Мальро как раз вычистил весь район, отреставрировал старые здания и теперь планировал огромный новый культурный центр в юго-западном углу Марэ, задуманный в виде модернистского собора.
Но Эсме ни слова не сказал о той квартире на острове Сите.
На следующий день они поехали в замок. Эсме проводил там гораздо меньше времени, чем следовало, поскольку был слишком занят своими парижскими делами. Но замок не пустовал без хозяина, в данном случае – без хозяйки.
Клэр слышала о Лайле – еврейской девочке, которую де Сини спасли во время войны, но никогда не встречалась с ней. Сейчас это была красивая женщина лет тридцати. Недавно Лайла вышла замуж за местного ветеринара, и они переоборудовали бывшую конюшню, превратив в уютную клинику для животных. Нашлось там место и для квартиры, где поселилась молодая семья. И это устраивало всех как нельзя лучше.
– Лайла – член семьи, – пояснил Эсме. – Она знает замок гораздо лучше меня и содержит его и все поместье в прекрасном состоянии.
После того как Лайла показала ей замок и рассказала о мебели и других предметах обстановки, Клэр убедилась: свое дело Лайла изучила на профессиональном уровне. Она демонстрировала американской гостье свой любимый гобелен с единорогом с такой гордостью, будто он принадлежал ей.
Клэр провела в замке приятный уик-энд, наслаждаясь чистым воздухом. Потом Эсме отвез ее в Париж. Прощаясь, он напомнил Клэр, что на следующее утро у нее назначена встреча с агентом по недвижимости на острове Сите. Сам он не мог присутствовать.
– Увидимся за ужином, – сказал он, – и тогда я узнаю твой вердикт.
Оставив вагончик фуникулера позади, Клэр углубилась в улочки Монмартра. Она только раз побывала здесь во время праздника вина, и было это уже много лет назад. Должно быть, на выходных здесь гораздо оживленнее, но и в понедельник праздничная жизнь на холме кипела. Маленький виноградник на дальнем склоне был красив, как на картинке. Ниже него разбегались старинные переулки Маки, теперь ставшие вполне респектабельными. Но весь холм по-прежнему сохранял яркую, интимную деревенскую атмосферу, которая зародилась еще в Средние века или даже во времена Древнего Рима. Вино с местного виноградника не отличалось изысканным вкусом, но Клэр нашла местечко за столиком «Проворного кролика», где уже сидела группа людей. Они радушно приветствовали ее и настояли, чтобы она разделила с ними бутылку вина.
Всего через пару бокалов Клэр почувствовала себя как дома. Она спросила у своих новых друзей, все ли они жители Монмартра.
Нет, засмеялись они, мы работаем на автозаводах в Булонь-Бийанкуре. Но вот он, наш мастер, родом с холма.
Это был невысокий, плотный, несомненно, очень сильный человек, с мягкими чертами лица. Да, его дед родился и вырос в Маки.
– Нужно быть крутым парнем, чтобы жить в Маки, – сказал кто-то, и все поддержали: да-да, нужно быть очень крутым.
Когда Клэр почувствовала, что немного опьянела, то поблагодарила всю компанию и пошла обратно на вершину холма. Но, несмотря на ее хитрые расчеты, это опьянение ничуть не помогло ей решить, как же быть с квартирой. Серьезно ли Фил заявлял о своем намерении выучить французский?
Через полчаса Марсель Гаскон вышел на широкие ступени массивной белой базилики Сакре-Кёр. Стоял чудесный день. В солнечных лучах блестели башни Нотр-Дама, далекий купол Дома инвалидов и изящная стрела Эйфелевой башни.
Вокруг было довольно много людей, но он сразу заметил женщину, которая сидела в одиночестве на скамье и смотрела на город. Это была та самая, которая присоединилась к их компании некоторое время назад. Элегантная, утонченная дама.
Он немного досадовал, что парни так настойчиво напирали на крутость жителей Маки. Конечно, это правда. Но прозвучало это так, словно все тамошние уроженцы – туповатые грубияны.
Марсель подошел к женщине и встал рядом. Она подняла на него взгляд и улыбнулась.
– Я прихожу сюда каждый год, мадам, чтобы полюбоваться видом.
– Он прекрасен.
– Она всегда выглядит по-разному, эта башня. – Он указал на Эйфелеву башню. – Меняется от освещения. Как те импрессионисты. Ну, вы знаете. Они писали одно и то же в разном свете. И каждый раз получалось по-другому.
– Да, это так, – подтвердила Клэр.
– Башня сделана из железа, а кажется такой нежной. Она мужественная, но в то же время женственная. – Он смущенно кашлянул.
– Очень тонкое наблюдение, месье. Я согласна с вами.
– Да, – сказал Гаскон, довольный собой. – Она нерушимая, башня то есть. Как корабль, выдержит любой шторм. – Он замолчал, но потом не устоял и добавил: – Кстати, это мой дед ее строил.
– Правда? Это же замечательно. Должно быть, вы очень им гордитесь, месье.
– Да, мадам. Желаю вам хорошего дня.
Клэр проводила его взглядом, затем опять посмотрела на город.
Вот теперь она решила. Нужно позвонить Филу. Будет здорово учить его французскому.
Благодарности
«Париж» – это прежде всего роман. За исключением реальных исторических личностей – от монархов и министров до Клода Моне и Эрнеста Хемингуэя, – все персонажи, появляющиеся на его страницах, вымышленные. Почти всем этим вымышленным персонажам я дал наиболее распространенные во Франции имена, кроме двух.
Фамилию Ней я выбрал по причинам, которые становятся ясными по ходу сюжета, хотя месье Ней и его дочь Ортанс, конечно же, полностью придуманы мной.
Изобретенная мной фамилия де Синь требует небольшого пояснения. Частица «де» в фамилии, имеющая в большинстве случаев грамматическое значение притяжательности, часто является признаком родовитости носителя такой фамилии. К человеку с таким именем обращаются «месье де Синь», а называют его, например, «Жан де Синь». Но когда мы используем фамилию или титул отдельно, то частица «де» не нужна. Точно так же как в английском языке мы называем герцога Веллингтонского просто «Веллингтон», так и во французском следует говорить «Синь», а не «де Синь». Однако в случае с французскими именами (за исключением фамилий наиболее известных лиц) теперь принято добавлять частицу «де» и тогда, когда этого не требуется. Поэтому в романе я писал «де Синь» и «род де Синей» вместо более правильных «Синь» и «род Синей». Надеюсь, поборники чистоты языка простят меня за это.
Несколько раз по ходу повествования я слегка изменял фактические детали – там, где абсолютная точность могла бы ввести читателя в заблуждение. Например, великий министр короля Генриха IV назван в романе Сюлли, хотя на самом деле титул герцога Сюлли он получил через два года после описываемых событий. Везде, где только возможно, я старался использовать только одно название той или иной местности или улицы. Все упомянутые географические наименования – реальные, за единственным исключением: маленькая церковь Сен-Жиль придумана мной (но не святой Жиль).
