Делай, что должно - Маргарита Нерода
— Статистику себе правит, не иначе. Я на таких типчиков еще в шестнадцатом насмотрелся! В другой район, с глаз долой, из сердца вон. Вы же операционной сестрой были, верно? Так вам теперь главное — не попасть куда-нибудь фельдшером в батальон, — говорил он Раисе. — Это, сударыня, такая лямка, что вы через неделю рассыплетесь. Поверьте моему опыту.
Раиса хмурилась, но помалкивала. Про себя она давно решила, что будет требовать направить ее куда-нибудь не далее медсанбата, в тыл ни в каком виде не пойдет. В батальон — так в батальон, нашли, чем пугать.
— Напрасно сердитесь, — собеседник похоже видел ее насквозь. — Из вас батальонный фельдшер, как из него самого — операционная сестра.
Однако в очередной канцелярии или как ее следует называть (штабные хитросплетения так и оставались для Раисы вещью гораздо сложнее анатомии), все вышло совсем не так, как она думала. Фронту требовались в первую очередь врачи. Хоть какие, хоть экстренной фронтовой выучки, но врачи. А Раису с ее средним образованием опять не могли придумать, куда деть.
Не будь позади нескольких суток дороги на попутках с необходимостью прыгать через борт при очередном налете, она бы держалась спокойнее. А тут не выдержала: “Я вам что, бандероль потерянная, чтобы с адреса на адрес меня швырять?!”
Кончилось тем, что заморенный и осатанелый от обязанности кого-то куда-то распределять интендант обложил ее по матери. Но не на ту напал! Раису и до войны бранью трудно было смутить, не кисейная барышня. Тут же она выдала ему в ответ что-то из арсенала Астахова да так, что штабной служащий аж пригнулся.
— Нашел, кого горлом брать, — хмыкнули из-за соседнего стола. — Морячку, из Крыма! Она тебя одним боцманским загибом в бараний рог свернет.
— Спорил черт с бабой, да во рту пересохло! — огрызнулся тот. — Нас сейчас штабы двух фронтов на портянки рвут! Всем люди нужны, да не абы кто! Вот что, катись-ка ты, в Астрахань. Держи предписание и чтоб духу твоего здесь не было. На передовую мужики нужны, крепкие. А тут прислали студентиков — соплей перешибешь, да пенсионера республиканского значения, тебя вот еще не хватало. Шагом марш, глаза бы мои вас не видели никого.
* * *
Новое назначение нисколько Раису не обрадовало, но как всегда — документ подписан, спорить поздно. До города она добралась на рассвете. Окраины с деревянными домиками тонули в пыли, всюду проникающей, тонкой и светлой как пудра. Даже листья серебристых тополей вдоль немощеных улочек, казалось, были запорошены этой пылью.
Долго не могла сообразить, как же выйти к Волге. Попадались только какие-то не то речушки без названия, не то протоки, вода в них цвела и от нее липко пахло тиной. У берегов лениво покачивались лодки, длинные, с низкими бортами и острыми носами. Дома вдоль проток стояли под разными углами к улице, будто однажды они приплыли сюда весной в паводок, да так и остались там, где их отпустила вода и понемногу обросли садами, огородами и кривыми штакетниками.
Ближе к центру стали встречаться каменные дома, больше старинные. Августовское солнце медленно ползло вверх, цепляясь за заводские трубы. Но город не был ни мирным, ни тихим. От железнодорожной станции тянулись склады, пакгаузы, у которых стояли, пытаясь найти тень, часовые. Грузовики, чуть не утыкаясь друг другу в борт, принимали снарядные ящики. Три или четыре раза навстречу попались санитарные машины. По соседнему проулку прошла строем и с песней какая-то часть, оставив за собой долго не оседавшее облако пыли. На трехэтажном кирпичном доме на углу, сразу под вывеской “Керосин”, свежий, дважды обведенный белой краской, указатель “Бомбоубежище”. Витрина соседнего магазина заложена мешками с песком. Белые бумажные кресты на окнах — первая примета если не близкого фронта, то частых бомбежек. Ну вот, так и есть — свежая воронка на пустыре, не успели засыпать.
* * *
Больше всего Раиса опасалась, что сейчас ее в очередной раз отправят куда-нибудь в малопонятном направлении, с напутствием: “Там спросите”. Во взятом чуть ли не с боем предписании торчал какой-то “эвакопункт”. Раиса с самого начала требовала направить ее на службу поближе к передовой. А вот, пожалуйста, услали в какую-то тьмутаракань! Небось ни раненых, ничего, бумажки перекладывать посадят!
Подходя к очередной канцелярии — кажется, на войне опять не осталось ничего, кроме поездов, идущих “обиняками”, пыльных попутных полуторок и перегруженных канцелярий — Раиса чувствовала себя картой в тасуемой колоде. Куда-то ее завернут? Ладно, если туда, где некомплект острее. Пускай даже и в батальон, справимся! Зря тот пожилой врач ее стращал, не знает он Раисы. А если вдруг в свежесформированный медсанбат, и она там будет самая опытная? Тоже справимся. Куда еще деваться-то?
Но едва Раиса успела хотя бы представиться ожидающим чего-то в коридоре двум командирам, как один из них, невысокий мужчина лет сорока, с двумя шпалами в петлицах, преградил ей дорогу.
— Вы с предписанием, товарищ военфельдшер? Давайте сюда! Вам ко мне, пойдемте. Время не терпит.
Даже если бы Раиса хотела возразить или переспросить что-то, ей бы просто не дали этого сделать.
— К вам, это… куда? — совсем не по уставу спросила она, почти бегом спускаясь вслед за ним вниз по лестнице, стараясь не отстать.
— СТС-145. Военврач второго ранга Дубровский! — бросил он не оборачиваясь. — Пойдемте, нам еще матчасть пополнять, а времени — в обрез.
Очень понятно! Не медпункт, не госпиталь, не батальон… С… Не отделение, не взвод, не рота. Одно из “С” — точно “санитарное”. Значит, ближе к передовой, чем даже медсанбат! А второе “С”? Семья, что ли? Раиса с трудом удержалась, чтоб не фыркнуть собственным глупым мыслям. Однако ж, торопится товарищ Дубровский, даже не спросил, как зовут. Хвать и утащил.
— Военфельдшер Поливанова, — надо было как-то держаться устава и сообразить, куда же она попала.
Раиса с трудом перевела дух. В Крыму-то и пошустрее приходилось бегать, а вот в госпитале разленилась, это худо.
— Оч-чень хорошо! — Дубровский остановился так резко, что она чуть в него не врезалась. — Все, теперь не бежим. Не хотелось, чтобы товарищи-коллеги вас перехватили. Людей не хватает, вот как, — он выразительно провел ребром ладони по горлу, — Жизнь нынче такая: кто подметки на ходу не режет, тот босиком ходит. Давно с флота?
Раиса очень удивилась: Дубровский ведь даже в документы ее не взглянул. А потом сообразила — она же по жаре через весь город прошагала, ворот нараспашку, тельняшка наружу,
