Тит Антонин Пий. Тени в Риме - Михаил Никитич Ишков
– Смотри прямо в глаза. Мне в глаза…
Дак уставился на Антиарха. Они долго разглядывали друг друга, потом дак рассмеялся:
– Я знаю эти штучки. Ты пытался извлечь из меня душу и сделать послушным рабом?
– Ты угадал. Ты, оказывается, крепкий парень, Опрамоаса. Тебе еще бы мозги поизвилистей, цены бы не было.
– Это ты, что ли, собрался мне мозги закрутить?
– Нет, ты сам, но с моей помощью.
– Пока я не слышал от тебя ни одного дельного слова. Зачем тебе моя история? Неужели ты такой дока в разглядывании людей, что можешь определить, у кого что за душой.
– Конечно, и ты только что доказал это. Давай вернемся к нашим баранам. Расскажи подробнее о Люпусиане, его жизни в Дакии, его семье.
– Какая у этого безродного семья. Хотя нет, мать у него римлянка. Амброзон выкрал ее за Данувием (Дунаем), а когда она родила ему четырех детей…
– Каких именно?
– Этого Лупу. Он был младший, а до этого трех сестер. Когда римские собаки обрушились на наш край, Лупа попал в Рим в дом всадника Ларция Лонга, потом угодил в лапы к сенатору Регулу, который исковеркал ему лицо – жаль, не убил выскочку и подлипалу. Сестер тоже продали в рабство – старшую Лупа отыскал в Медиолане (Милане), еще одну в Анконе. У этой, говорят, были дети – мальчик и девочка. Кто старший, кто младший, не знаю. О младшей сестре никаких известий нет. Я даже ездил в Виминаций проследить, куда и кто разобрал рабынь.
– Ты был в Виминации?
– Да, ездил по поручению Лупы. Я ведь тоже, как этот пес поганый, владею латинским. Мой отец не поскупился на мое образование.
– Не желаешь совершить еще одну поездку и разузнать о сестрах Люпусиана, а также отпрысках.
– Это дорого стоит, старик.
– Ничего, сдюжу. К тому же могу сообщить по секрету – это только начало. Посмотрю, что ты умеешь и насколько ловок в обращении с людьми. – Он не без хитринки взглянул на дака. – Или только с сикарием ловок.
– Ты берешь меня на службу?
– Можно и так сказать. Расходы посчитаем сразу, и я вручу тебе аванс.
– Не боишься, старик, что я сбегу с твоими деньгами или пропью их в соседней забегаловке.
– Не боюсь. От Сацердаты пока еще никто не сбегал, даже Витразин, а с тобой, надеюсь, мы поладим.
Глава 8
Спустя три месяца после воцарения Антонин сделал перестановки в царствующем семействе Элиев. Не слушая возражений Цивики[21], он решительно разорвал помолвку Марка Аврелия с десятилетней Фабией Луцилой – сестрой Луция Вера, которая в трехлетнем возрасте была помолвлена с Марком. После чего новый принцепс обручил Марка со своей дочерью Фаустиной-младшей, которая волей Адриана была помолвлена с Луцием Вером.
В конце октября он строго спросил с вступившего в исполнение своих обязанностей префекта Катилия Севера, потребовав от него скорого и неукоснительного восстановления спокойствия в городе и пресечения нелепых, порочащих власть слухов.
Время было тревожное.
На востоке зашевелилась Парфия. Рим, увязнувший в спорах за Армению, был вынужден реагировать на попытки парфян скинуть с трона римского ставленника Вологеза и вернуть приморскую страну Лазику под свою опеку.
Между тем в городе при совершении ритуальных жертвоприношений был обнаружен теленок, у которого голова срослась с ногой. Согласно толкованию гаруспиков, это знамение означало, что главою дел человеческих готовится стать иной смертный, хранивший свои намерения в тайне, но и он не обретет славы, ибо чудовищное порождение Аида погибло уже в материнской утробе и появилось на свет в людном месте на жертвеннике.
Сразу после перестановок в царствующем семействе еще более жуткая находка была обнаружена в трущобах в районе Табернолы. Там был найден выброшенный младенец с двумя головами. К тому же какие-то неизвестные негодяи принялись устрашать граждан по ночам. Знающие люди опознали в них керкопов, снюхавшихся с ларвами[22].
Как утверждали знающие люди, порождения Аида были посланы в город, чтобы во мраке творить зло и наводить порчу на мирных граждан, особенно на тех, кто пренебрегает священными узами брака и позволяет себе нарушить волю усыновивших их родителей.
* * *
…Из материалов расследования безжалостной расправы неустановленных негодяев с вольноотпущенником Гаем Горгилием, возвращавшимся с пирушки и имевшего при себе большую сумму денег.
Происшествие случилось в начале ноября в Субуре – в торговых кварталах, расположенных неподалеку от форумов Траяна и Нервы.
…Выживший раб рассказал:
– Они напали на нас возле дома Корбулона, что на Субурском взвозе.
Катилий Север уточнил:
– Это рядом с городской префектурой?
– Так и есть, префект. В трех кварталах от того места, где висят окровавленные плети, которыми секут преступников перед казнью. Сначала на нас выскочил какой-то карлик, очень напоминавший керкопа. Ростом он был с ребенка, однако злобен и увертлив, как шакал. Он напугал хозяйскую лошадь. Она рванулась, и мы, схватив ее под уздцы, попытались удержать взбесившуюся тварь, пытавшуюся встать на дыбы. Откуда только прыть у это старой клячи взялась?..
Но это, префект, был обычный перепуг. Такое часто встречается в Риме, поэтому хозяин, спешивший домой, не очень-то рассердился. Он осадил лошадь, прикрикнул на нас, вооруженных сопровождающих. Нас было с десяток – у всех бронь под туниками, все вооружены длинными кинжалами. Ребята боевые, умеющие защитить хозяина. Никакой керкоп нам не страшен, однако когда к хозяйским носилкам вплотную подступил громадный, в два человеческих роста, призрак, вот когда нас всех охватил неописуемый ужас.
– Кого напоминал этот призрак?
– Н-не могу сказать! Разве что тень с крыльями… На фоне полночной тьмы, едва подсвеченной факелами, его очертания были видны так же отчетливо, как в солнечный полдень читаются тени, которые отбрасывают люди или предметы. Призрак швырнул в лицо хозяину ма-аленькую искорку, которая вдруг разрослась в громадный огненный шар. Я решил, пришел мой смертный час, и выпустил поводья.
Потом недоросток тоже метнул искру в нашу сторону, и мелкая искорка вдруг разверзлась в громадный факел. Все бросились наутек. Тех, кто замешкался, растоптала громадная тень, а этот мерзкий и увертливый карлик добил их.
Дальше ничего не помню.
Когда раб-секретарь аккуратно записал показания раба и передал их
