Закон забвения - Роберт Харрис
На этот раз старый привратник был готов к встрече.
– Вы в самом деле друг семьи? – спросил он, бросив еще один взгляд через плечо.
– Разумеется.
– Тогда вы и мой друг. Я семь лет состоял у них на службе. Порядочные, богобоязненные люди. Они лишились всего. Им даже подсвечника не оставили.
– Как жестоко, – произнес Нэйлер, сцепив руки словно в молитве, – карать жен и детей за грехи мужей и отцов. Куда они переехали?
Привратник понизил голос:
– На квартиру к преподобному Хуку, зятю миссис Уолли, в Савойский госпиталь.
– Он нашел для них местечко?
– Комнаты принадлежат ему. Он там владелец.
– Привратник! Где, черт побери, тебя носит? – Это снова был герцог Йоркский.
Старик печально посмотрел на Нэйлера и снова закрыл дверь.
Он отправился туда немедленно, отдавая себе отчет, что на ногах у него лучшие придворные туфли с серебряными пряжками и белые шелковые чулки, а значит, следует внимательно смотреть на дорогу и обходить многочисленные кучки вонючего дерьма и лужи мочи, лошадиной и человеческой.
Савойский госпиталь располагался дальше по Стрэнду от Эссекс-хауса и представлял собой богадельню для бедных и больных, служившую во время Гражданской войны лазаретом для круглоголовых. Нэйлеру, слава богу, никогда не приходилось бывать там прежде. Он миновал переулок, в который никогда не заглядывало солнце, и попал через ворота на скученное кладбище, полное выщербленных серых надгробий времен Тюдоров, клонившихся в разные стороны, словно гнилые зубы. Справа размещалась часовня, впереди и слева виднелись две крепости из красного кирпича, закопченного от угольного дыма, с крошечными окошками. Отбросы Лондона, не люди, а пугала в лохмотьях ютились в тени этих стен. Раненые ветераны, лишенные рук или ног, скакали на костылях, лавируя между могилами. Жутким, отвратительным показалось ему это место – скорее тюрьма, чем госпиталь. Оно заставило его вспомнить долгий период болезни после Нейзби, а еще темницу, где его держали после смерти жены.
Нэйлер принялся за поиски, но впустую бродил по дворам и заросшему бурьяном саду, пока не встретил женщину со связкой ключей на поясе. Она указала ему дорогу к резиденции начальника. То было куда более приятное взору здание – увитый плющом дом вроде тех, в которых живут профессора в Оксфордском колледже. Он мог представить, как Уолли и Гоффы ищут тут пристанища. Нэйлер помедлил, решая, разумно ли обнаруживать себя, но пришел к выводу, что выбора у него нет. Он скажет преподобному Хуку, что доставил послание для Кэтрин Уолли, а если она окажется дома, выдумает с ходу какую-нибудь историю. Но когда он позвонил и появился священник, Нэйлер сразу понял, что власть сменилась, потому как на этом человеке был стихарь и он явно не принадлежал к пуританам.
– Я ищу мистера Хука.
– Хук ушел, – ответил священник с явным удовлетворением. – Он был назначен Кромвелем, и теперь его вычистили.
Нэйлеру пришлось постараться, чтобы не застонать.
– Ушел? Куда?
Священник пожал плечами:
– Знаю только, что он с семьей съехал с неделю тому назад.
– И большая у него семья?
– С детьми, думаю, человек семь или восемь наберется.
– Они оставили новый адрес, где их можно найти?
– У них был всего день, чтобы собраться и съехать. Сомневаюсь, что они сами знали, куда идти. Не осталось в Англии мест для людей вроде Уильяма Хука, особенно в его возрасте. Ему не стоит надеяться найти себе заработок.
– Он стар?
– Лет шестьдесят, наверное.
Вздохнув, Нэйлер сделал шаг назад.
– Если вы случайно услышите что-нибудь о нем, не сочтите за труд послать мне весточку в резиденцию Тайного совета. Меня зовут Ричард Нэйлер.
Священник, явно впечатленный, кивнул:
– Непременно, мистер Нэйлер. – Узнав, что имеет дело с представителем власти, он преисполнился желания помочь. – Вам было бы нелишним навести справки насчет пуританских домов собраний в районе Спайтелфилдс. Эти парни все друг про друга знают, как евреи. – Подумав немного, он добавил: – Я полагаю, нельзя исключать возможность, что этот Хук вернется в Америку.
Нэйлер, уже было собравшийся уходить, остановился и снова повернулся к священнику.
– В Америку?
– Определенно. Он прожил там лет двадцать, проповедовал в какой-то секте фанатиков.
После полудня на следующий день в своем кабинете – маленькой комнатушке прямо напротив по коридору от палаты Тайного совета с видом на сады дворца Уайтхолл – Нэйлер собрал тех, кто наиболее тесным образом был задействован в охоте на цареубийц. К доске на мольберте был пришпилен список всех разыскиваемых предателей с именами и последним известным местонахождением.
Присутствовала обычная четверка. Секретарь Нэйлера мистер Сэмюел Нокс, старательный молодой юрист, взрощенный в Линкольнс-Инн. Доктор Джон Уоллис, Сэвиловский профессор геометрии[11] из Оксфордского университета, крупнейший английский криптоаналитик. В годы Гражданской войны он поддерживал Парламент и расшифровал корреспонденцию короля, захваченную при Нейзби. Теперь, вняв определенным доводам, математик согласился обратить свои таланты на пользу новому режиму. Полковник Генри Бишоп, главный почтмейстер, благодаря которому комитет получил доступ ко всем письмам, проходящим через лондонскую сортировочную контору. Четвертым был мистер Уильям Принн, член Палаты общин от Бата, самый фанатичный ненавистник цареубийц в Парламенте. Он всегда носил черный кожаный капюшон, маскируя отсутствие ушей, отрезанных у позорного столба двадцать лет назад.
После доклада доктора Уоллиса о последних перехваченных шифровках, которыми обменивались беглецы в Голландии и их сторонники в Англии, Нэйлер поднял тему Уолли и Гоффа. Он рассказал, как ходил на Кинг-стрит и обнаружил, что их семьи покинули дом, тактично опустив некоторые детали, свидетелями коих стал. Затем описал свой визит в Савойский госпиталь, где выяснилось, что и оттуда они уже съехали. Говоря все это, Нэйлер обратил внимание на то, с каким недоумением смотрит на него Нокс, и сообразил, что молодой человек не понимает, с какой стати ему лично понадобилось заниматься этой черной работой.
– Короче говоря, джентльмены, – заключил он свой доклад, – я придерживаюсь того мнения, что, если мы хотим выследить этих конкретных предателей, нам необходимо разыскать их семьи. У Гоффа маленькие дети. Весьма вероятно, что рано или поздно он попытается связаться с ними. Привязанность к семье – это их уязвимое место.
– Мы по-прежнему исходим из того, что эти двое вместе? – спросил полковник Бишоп. – Если так, это еще одна слабость. Два человека, путешествующие вместе, вызывают больше подозрений, чем один.
– Чутье мне подсказывает, что они вместе, – сказал
