Наталья Павлищева - Мария Стюарт. Королева, несущая гибель
Заговор был раскрыт из-за предательства, но весна испорчена. С 15 по 30 марта казнили и казнили рядовых участников заговора, а на 15 апреля назначили казнь главных заговорщиков. Аутодафе проводилось с размахом и было обставлено весьма торжественно. Во дворе замка поставлены трибуны для наблюдения, установлена плаха, на ветру развевалось множество флагов, на площадь согнано и явилось добровольно множество людей. Народу всегда любопытно поглазеть на чью-то смерть. Но к чему любоваться казнью королевской семье?
И все же любовались. И дежурившему подле короля хирургу Парэ даже не пришлось приводить никого в чувство, Их Величества перенесли зрелище без особых переживаний. Какие мысли обуревали двумя юными особами, смотревшими на то, как после удара топора очередная голова отделяется от туловища и катится по помосту в корзину, неизвестно, они не высказывались, но и в обморок не упали ни слабый Франциск, ни «впечатлительная» Мария Стюарт.
Но не всех заговорщиков казнили отсечением головы, многих живьем зашивали в кожаные мешки и топили, словно котят в реке! Неизвестно, проклинали ли казненные своих мучителей и королевскую семью, известно лишь, что они распевали перед смертью псалмы. А потом трупы во множестве были вывешены на решетках дворцовых балконов, везде, где только можно зацепить петлю. Всего было казнено полторы тысячи человек.
Весьма эффектное подтверждение своей королевской власти. И ни одного упоминания о прощении с «королевского плеча», ни единого напоминания о проявленной милости! «Милостивая» юная пара то ли настолько боится заговорщиков, то ли им просто в голову не приходит, что короли не только карают, но и милуют. Франциск и Мария не теряют не только сознания от вида крови и мучений, но даже присутствия духа от ужаса при виде висящих перед их окнами трупов!
Почему юная королева не бросилась на колени перед всесильными Гизами, умоляя не устраивать такую расправу или хотя бы позволить ей удалиться? Почему не сказалась больной, не изобразила, наконец, обморок после первой же жертвы? Где ее милосердие и мягкость натуры, о которой так много твердят? Не в ее власти остановить? Но в ее хотя бы не любоваться этим?! Ничего подобного, спокойно досмотрела, спокойно все перенесла.
После этого как-то не очень верится в портрет нежной девочки, созданный Клуэ за несколько лет до Амбуаза. Или жизнь так быстро изменила Марию Стюарт?
Видимо, чтобы сгладить тяжелое впечатление от заговора (едва ли из-за аутодафе), королева-мать устроила в честь молодых грандиозный праздник в Шенонсо. И снова блестящий двор, богатые наряды, обилие дорогих украшений, музыка, танцы, фейерверки, верховая езда, охота, изящные поэтические строчки, долгие непринужденные беседы с интересными людьми… Снова все восхищены юной королевой, сыпались комплименты, светились улыбки… Казалось, жизнь начала налаживаться, даже Франциск почувствовал себя лучше.
А в это время в Шотландии происходили весьма важные для будущего Марии Стюарт события. На ее глупую выходку с включением в свой герб короны Англии Елизавета ответила не наступлением войск, а поддержкой протестантов в Шотландии, туда вернулся пламенный проповедник Джон Нокс, который словом мог добиться куда большего, чем самая сильная французская морская экспедиция. Уже в марте 1559 года Шотландия получила антикатолическое восстание, а в октябре собрание пэров и баронов страны объявило о низложении власти королевы! Узнав о том, что Мария Стюарт отписала их страну французской короне одним росчерком пера, шотландцы больше не верили ей и не желали такой королевы. Французские войска, конечно, пришли на помощь своей юной королеве, у которой отнимали ее далекую Шотландию! Английские пришли на помощь протестантам. Разгорелась война, о которой увлеченная своими успехами при дворе Мария Стюарт, скорее всего, не задумывалась вообще.
Но у Франции хватало забот и дома, и де Гизы предпочли потерять Шотландию, чем свою власть в Париже, а потому 6 июля 1560 года был подписан Эдинбургский договор. Английская королева Елизавета не посягала на шотландскую корону, но требовала, чтобы Мария Стюарт не посягала на английскую, что и было зафиксировано в договоре. Войска обеих стран были выведены из Шотландии, но королеву-мать Марию де Гиз это уже не могло утешить…
Франциск привычно лежал в своей спальне с закрытыми окнами и плотно задернутыми шторами, ожидая возвращения супруги с прогулки верхом. Мария уехала в сопровождении придворных, обещала не задерживаться, но увлеклась, слишком хорошим выдался денек, слишком не хотелось возвращаться со свежего воздуха в душные, пропахшие лекарствами, притираниями и испражнениями больного короля покои. Конечно, ей было очень жаль бедного Франциска, замученного постоянными болячками, но еще больше ей было жаль себя, вынужденную тратить и свою юность на бесконечное сочувствие этим болячкам. Мир так хорош, в нем столько всего интересного, милого, красивого, чтобы терять драгоценные минуты жизни на борьбу с какими-то гугенотами или бесконечные жалобы на недомогания, превращая каждый день в ад.
Но все хорошее как-то слишком быстро заканчивается, подходила к концу и прогулка, Мария нутром чувствовала, что теперь не скоро удастся вот так вырваться на волю, чтобы мчаться вскачь, едва сдерживая желание кричать от восторга во весь голос…
Она возвращалась возбужденная, свежая, как яркий прекрасный цветок, собирая восхищенные взгляды. Но на сей раз придворные встречали юную королеву чуть странно, сердце Марии ухнуло – определенно что-то случилось. Услышав «соболезную, Ваше Величество», Мария едва не лишилась чувств. Бросив поводья конюху, она поспешила к Франциску. С утра муж чувствовал себя неплохо, правда, лекари категорически запретили ему садиться на коня, поэтому Франциск остался дома. Неужели королю стало хуже?!
Перед самыми королевскими покоями навстречу Марии метнулась ее наперсница Мария Флеминг:
– Ваше Величество, соболезную, королева-мать…
Договорить не успела, внутри у юной королевы взметнулась буря чувств. Что-то произошло с ненавистной Екатериной Медичи! Но, почти ворвавшись в покои мужа, первой, кого она увидела, была… свекровь! А сзади доносилось окончание фразы Марии Флеминг:
– …Мария де Гиз…
Ноги у Марии подкосились. Не выдержав такого перепада, она упала на пол и разрыдалась. Умерла мать, пусть и далекая, которую девочка Мария почти не знала, но это все равно была мать. Теперь на свете у нее никого, кроме вот этого беспомощно топчущегося вокруг мальчика-короля, не осталось. И вся ее жизнь отныне зависит от его слабой, едва теплящейся жизни. Пока дышит и движется это слабое тельце, она чего-то стоит, а потом?… Об этом «потом» было страшно даже задумываться.
Мария Стюарт не успела создать при французском дворе свой собственный, придуманный ею прекрасный двор, ей снова пришлось надеть траур и отменить все увеселительные мероприятия. Скорбела ли она по умершей матери? Конечно, ведь Мария де Гиз всегда была очень добра к дочери, хотя и жившей далеко. Де Гизы сплотились вокруг своей родственницы, но это дальняя родня. Кроме того, Шотландию раздирали жестокие распри, ни предусмотреть, ни остановить которые Мария де Гиз не могла, оставив в наследство своей дочери. Конечно, регентом немедленно был объявлен сводный брат Джеймс Стюарт, граф Меррей.
Но проблемы далекой родины мало волновали Марию Стюарт, ей бы с домашними французскими справиться…
Большая политика требовала присутствия короля на Генеральных Штатах в Орлеане в конце ноября. Для снова едва живого Франциска это было смертельно опасно. Но он, конечно, приехал вместе с семьей и продолжал болеть там.
Франциск уже совсем редко выходил из своих покоев. Супруга страшно мучилась в душных, немилосердно пахнущих лекарствами комнатах мужа, потому старалась сама сказываться больной. Жизнь цветущей молодой девушки превратилась в ад.
– Посиди со мной… Расскажи что-нибудь новенькое. – Глаза супруга умоляли, а ей было так трудно и согласиться, и отказать.
– Ваше Величество, Вы сегодня выглядите утомленным, не лучше Вам отдохнуть?
– Я плохо спал, болит ухо…
Франциск уже понял, что Мария не станет тратить драгоценное время на вздохи у постели больного супруга. Зачем он ей, такая развалина? Но тут взыграла обида, мать права, именно он принес этой красавице корону, пусть будет добра подчиняться желаниям мужа-короля!
Видя, что Мария намерена уйти, Франциск требовательно похлопал по ложу рядом с собой:
– Сядьте, Ваше Величество, и расскажите своему супругу обо всем, чем занимались в последние дни!
Мария с изумлением посмотрела на мальчика-мужа. Ого как заговорил! Наверняка его настроила королева-мать. Но что она могла возразить? Послушно присела, принялась рассказывать, Франциск оживился, слушая и следя за ее губами. Все же красивая у него жена. Жаль только, что болезни не позволяют насладиться этой красотой в полной мере.
