Вячеслав Перевощиков - Меч Руса. Волхв
Но все молчали, виновато опустив глаза. Сотник крутил седой ус, хмуря брови и тяжело вздыхая. Радим сидел, прижав к груди книгу вед, продолжая смотреть на осколки.
– Дяденька волхв, – вдруг зазвенел голос Торопки, выводя всех из состояния оцепенения. – Мне кажется, что тот дяденька, про которого вы все говорите, потом только краской писал и не царапал больше.
– Ой, неслух! – всплеснула руками Красава. – Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты в разговоры старших не лез и не говорил ничего, пока тебя самого не спросят!
Она хотела было еще поругать сына, но Велегаст поднял руку, и женщина замолчала испуганно. Волхв смотрел на малыша широко открытыми глазами, и брови его были удивленно подняты вверх.
– Ай да молодца! – воскликнул он. – Ну точно, как это мне не пришло в голову сразу, что есть еще и третья строчка, на которой все написано только краской.
– Но я подобрала почти все черепки, – осторожно вмешалась Красава. – И только один осколок не успела взять.
– Расскажи, как это было, – Велегаст возложил обе руки на навершие посоха и внимательно посмотрел на женщину. – Только постарайся вспомнить все до мелочей.
– Хорошо, постараюсь. – Хозяйка одернула на себе передник, и ее лицо приняло сосредоточенное выражение. – Когда его повели на казнь, то я на улице была, потому как заранее всех сзывали. Так на площади мне бы все равно не дали к нему подойти, вот я и встала на улице.
Красава остановилась, оглядываясь вокруг, чтоб все оценили ее сообразительность, и еще раз одернула передник.
– Так вот, я нарочно ждала на улице, потому что знала, что на площади мне не дадут к нему подойти и передать, если что, он тоже мне не сможет.
– Ну дальше, дальше-то что? – не вытерпел Велегаст.
– А дальше, – Красава сделала огромные глаза, – я увидела, как его ведут. Весь в крови, бедненький. Замученный совершенно, еле ноги переставляет. Но тут он меня увидел и весь как-то преобразился, словно силы к нему вернулись. Увидел и как закричит: «Слава Светлым Богам!» – и кинул в меня что-то. Но я-то сразу поняла, что не в меня, а мне он кидал, потому как вспомнил меня и в глаза мне смотрел, хоть и глаз-то его почти не видно было, так его, видно, сильно избили.
Хозяйка замолчала, по ее щекам бежали крупные, как хрустальные бусинки, слезы.
– Жалко-то его как, такой хороший человек был, от хворей всех лечил, погодой мог править, людям всем помогал, – она всхлипнула и замолчала.
– Дальше-то сказывай, – сотник подтолкнул легонько жену в бок. – Сказывай все как есть.
– Собрала я все черепки, – начала было Красава, утирая слезы, и спохватилась. – Да, эта штука, которую он кинул, не долетела до меня, слаб он, видно, был очень. Не долетела и упала на дорогу. Я не видела где, потому как передо мной пробежал кто-то, но слышала, как разбилось что-то. Я сразу бросилась туда и вижу, черепки лежат эти. Тут я их все быстро так собрала, но только один уже лежал раскрошенный. Наступили на него, видно, сапогом крепко.
Женщина снова замолчала, утирая бегущие слезы краем передника.
– Все, что ли? – Велегаст смотрел печальными немигающими глазами, словно видел перед собой сотни таких же вот погубленных невинных людей. И все ради чего, ради веры ненавистных ему греков.
– Нет, не все, – глаза Красавы на мгновение просохли. – Он еще крикнул, что Русские Боги никогда не умрут, и потом его начали бить и повели дальше, а я побежала домой прятать осколки.
Велегаст тяжело вздохнул, понимая, что рассказ жены сотника не прибавил ни толики ясности и только навеял мрачные думы, которые и без того давно терзали волхва. Он все последние годы видел или слышал, как погибают великие люди, умеющие повелевать силами природы и говорить с самими богами. Этих удивительных людей, прозванных волхвами, становилось все меньше и меньше, а греческих попов на Русской земле все больше и больше. Они, как саранча, появлялись десятками и сотнями, словно в Царьграде их лепили из глины или грязи одного за другим. Чтобы стать волхвом, надо было родиться волхвом, надо было десятки лет учиться мудрости, учиться слушать природу и небо, где живут предки и Боги, а христиане при помощи своей библии могли сделать священника из любого достаточно сообразительного и образованного человека. Желание служить Богу, запас усердия и послушания, немного ума, и священник готов. И вот он уже идет по земле и манит людей в паутину своей губительной веры.
Неужели он не сможет помочь Великим Древним Богам, неужели Ночь Сварога разрушит все, что было создано во имя Добра и Света, и мудрость, обретенная за многие тысячи лет, будет безвозвратно утеряна? От этой страшной мысли все внутри Велегаста похолодело, и ужас на секунду сжал его сердце. Неужели все бесполезно, и ничто не отвратит гибель Светлых Богов, а Сила Тьмы, идущая с темного Запада, поглотит весь мир?
Взгляд его глаз невольно упал на Красаву, и та, вздрогнув, тихонько ойкнула:
– Простите меня, я, наверное, что-то не то сказала?
Голос женщины заставил Велегаста стряхнуть с себя страшное наваждение. Нет, он не может, не имеет права думать о будущем так, он должен обязательно верить и надеяться, потому что если и он потеряет веру в победу, кто тогда продолжит борьбу, кто встретит Утро Сварога?
– Все так, как надо, – выдавил он из себя непослушные слова, и мысли, повинуясь этим словам, потекли в другом направлении. – Ты молодец, Красава, и сделала все так, как надо… – голос его прервался и зазвучал вновь уже полный силы: – Я уверен, никто из нас не сумел бы сделать то, что сделала ты, и сделать это лучше тебя. Боги помогали тебе, и милость их к тебе за твою отвагу будет безгранична.
Волхв погладил густую седую бороду, и голова его устало склонилась. Послание не читалось, но теперь было ясно, что это всего лишь указатель, где искать само послание. А где его оставил убитый служитель Велеса, можно было только гадать. Собственно, выбор был небогат: либо это послание осталось с убитым и похоронено вместе с ним, либо оно осталось там, где написавший его провел последние дни заточения.
– А как ты думаешь, Орша, – Велегаст обратил внимательные глаза к сотнику. – Почему служителя Велесова храма четвертовали, а не сожгли, как это делают христиане обычно?
– Не четвертовали, – хмуро поправил сотник, – а трижды четвертовали.
– Это как? – не понял волхв.
– Очень просто, – страшная ухмылка скривила и без того угрюмое лицо воина. – Вначале кисти рук и ступни ног, потом по локоть… ну и дальше по порядку.
– Да, народец с выдумкой, – волхв скрипнул зубами, представив себе это ужасное зрелище. – Но почему именно так?
– Сказывают, будто греки подслушали, как он, сидя в подземелье, молил Бога, чтоб его казнили через сожжение… так, мол, его душа сразу в Ирий попадет. И очень опасался, чтоб ему что-нибудь не отрубили. Ну вот и решил этот ихний поп попугать пленника напоследок, вдруг тот сболтнет что-нибудь от ужаса, а заодно и казнь устроить. – Орша замолчал угрюмо и спустя минуту добавил: – Это все, что мне удалось потом выведать.
– Что ж, раз такое дело, – Велегаст неуверенно рассуждал вслух, – то совершенно ясно одно: казненный не мог оставить послание при себе, потому что желал сожжения, а раз он его не оставил при себе, то послание это находится где-то в подземелье, где он был заточен перед казнью.
– Ну и как же мы туда попадем? – сердито произнес Орша, чувствуя, что дело приобретает непредсказуемый оборот.
– Как, как, – глаза Велегаста озорно блеснули. – Как служитель Велесова храма туда попал, так и я туда попаду.
– Бог с тобой! – вскричал сотник. – Тебя ж убьют там в два счета.
– Не убьют! Не посмеют! – раззадорился волхв. – Ты же сам говорил, что, будь ты в городе, так беды и не случилось бы. Вот ты меня и будешь выручать, когда я попаду в подземелье к христосникам.
– Легко сказать выручать, – занервничал Орша. – А если не получится, если они убьют тебя сразу, а потом просто выплатят виру. Золота у греков немерено, им эту виру выплатить – плевое дело.
– Учитель, учитель! Выслушай меня, – взволнованно заговорил Радим. – Тебе нельзя идти туда. Вспомни, ведь тебя уже пытались сегодня убить, и наверняка это было неспроста и эти убийцы как-то связаны с греческим попом, я чувствую это!
– Они не посмеют сделать это прилюдно, – уверенно сказал Велегаст. – Я поставлю заклятье боязни огласки, а потом придет Орша и потребует отпустить меня по законам Русской Правды.
– О чем ты говоришь, Велегаст?! – Сотник раздраженно топнул ногой. – Ты совсем не знаешь этих людей. Для них нет никаких законов, кроме законов собственной выгоды, и их не остановят никакие заклятья. – Он схватил волхва за плечи и встряхнул его, глядя ему в глаза. – Пойми же, это очень опасно. Это сила, которая видит в таких, как ты, своих смертельных врагов и не пожалеет ничего, чтобы уничтожить тебя.
– Но у меня есть могучее оружие, – начал было Велегаст.
