Ближний круг госпожи Тань - Лиза Си
Мать учит меня уже четыре года, и я знаю, какой ответ она хочет услышать.
– Для этого мне следует научиться вышивать, играть на цитре, запомнить изречения из «Бесед и суждений для женщин» [6]…
– …И из других текстов, чтобы ты, когда придет пора отправляться в дом мужа, четко понимала, что можно делать и чего следует избегать. – Она меняет позу. – В конце концов ты дойдешь до Дней тишины. Ты понимаешь, о чем я?
Наверное, потому, что меня мучает боль, у меня на глаза наворачиваются слезы – как тоскливо одной сидеть в тишине!
– Этот момент наступит, когда я уже не смогу приводить в этот мир детей.
– И растянется на период вдовства. Ты останешься на этом свете, ожидая, когда смерть воссоединит тебя с мужем. Это…
Приходит служанка с подносом закусок.
Мы с мамой продолжаем заниматься до обеда без перерыва. Через два часа Досточтимая госпожа просит меня повторить пройденные правила.
– При ходьбе не поворачивай голову, – послушно твержу я. – Когда говоришь, не открывай широко рот. Когда стоишь, не шурши юбками. Когда радуешься, не смейся слишком громко. Когда сердишься, не повышай голос. Отбрось всякое желание выходить за пределы внутренних покоев. Эти комнаты предназначены исключительно для женщин.
– Очень хорошо, – хвалит меня Досточтимая госпожа. – Всегда помни о своем месте в этом мире. Ты проявишь себя достойным человеком, если будешь следовать правилам. – Она закрывает глаза. Ей тоже больно. Только она слишком взрослая, чтобы признаваться в этом.
Пронзительный крик моего младшего брата прерывает наше уединение.
Ифэн бежит через двор. Его мать, госпожа Чжао, исполнившая свои обязанности по развлечению гостей, скользит за ним. У нее тоже ножки-лотосы, и наложница семенит такими крошечными шажками, что создается впечатление, будто она плывет, как…
– Как призрак, – шепчет мама, словно прочитав мои мысли.
Ифэн бросается к моей матери, зарывается лицом в подол ее юбки и хихикает. Госпожа Чжао его родила, но Досточтимая госпожа не просто является его ритуальной матерью, но и официально усыновила его. Это значит, что Ифэн будет делать подношения и выполнять все обряды [7] и церемонии после того, как моя мать и наш общий отец покинут этот мир.
Мама усаживает Ифэна себе на колени, отряхивает подошвы его тапочек, чтобы он не испачкал шелковое платье.
– Доброе утро, госпожа Чжао.
– Досточтимая госпожа! – Наложница вежливо кланяется и бесшумно удаляется со двора.
После обеда мать дает урок мне и брату. Мы будем учиться вместе каждый день, пока ему не исполнится семь, после этого, согласно «Книге ритуалов» [8], мальчики и девочки не должны сидеть на одной циновке или есть за одним столом. Тогда Ифэн переберется в библиотеку и станет там проводить долгие часы с наемными преподавателями, готовясь к сдаче императорских экзаменов.
– В семье должна царить гармония, но все знают, как это трудно, – начинает Досточтимая госпожа. – Ведь иероглиф «проблемы» – это две женщины под крышей [9], а вот одна женщина под крышей означает…
– Спокойствие, – отвечаю я.
– Хорошо. Свинья под крышей означает…
– Семья!
– А вот иероглифа, изображающего мужчину под крышей, нет. Мы, животное или женщина, собственность мужчины. Мы, женщины, существуем для того, чтобы дарить ему наследников, кормить, одевать и развлекать его. Никогда не забывайте об этом.
Пока брат читает простые стихи, я работаю над вышивкой. Надеюсь, мне удается скрыть свое разочарование. Я знаю, что не только госпожа Чжао развлекала отца и его друзей. Ифэн тоже блистал. Теперь, когда он сбивается, Досточтимая госпожа смотрит на меня, чтобы я закончила строчку за него.
Таким образом, я учусь тому же, чему и брат. Я старше, поэтому запоминаю гораздо лучше. Я даже умею использовать слова и образы из стихов в беседе и в собственных мыслях. Но сегодня одна строчка мне не поддалась. Досточтимая госпожа поджимает губы.
– Тебе не придется сдавать императорские экзамены, и ты не будешь ученым, как твой брат, – говорит она, – но однажды ты станешь матерью сыновей. Чтобы помочь им в будущей учебе, ты должна учиться сейчас.
Как жаль разочаровать ее! Обычно мне не составляет труда декламировать стихи из «Книги песен» и «Канон дочерней почтительности». Сегодня не мой день.
Ближе к вечеру мама объявляет, что пора перебираться в кабинет. Мы с Ифэном следуем за Досточтимой госпожой на приличествующем расстоянии. Складки ее платья развеваются, рукава подхватывает ветерок, прямо как на картине. С порывами ветерка до нас долетает запах, исходящий от ее крошечных стоп. Когда я плачу во время бинтования, мама напоминает мне, что в надлежащее время мои собственные ноги очаруют моего будущего мужа. Сегодня запах от маминых ступней мне совершенно не нравится. Я сглатываю комок, к горлу подступает тошнота.
Я не помню, чтобы когда‑либо покидала пределы нашего особняка, и, возможно, не пройду через главные ворота до тех пор, пока мне не уложат волосы и не увезут в дом мужа, но мне все равно. Я люблю наш дом, особенно кабинет с побеленными стенами, простой мебелью и полками, заставленными книгами и свитками.
Мама сидит по одну сторону стола, мы с братом устраиваемся напротив. Она смотрит, как я растираю тушь на специальном камне и капаю туда немного воды, чтобы добиться идеальной консистенции и цвета. Кисточку я держу в одной руке, а другой подтягиваю рукав, стараясь не испачкать его. Досточтимая госпожа сказала, что каждая выведенная нами черта должна быть плавной и в то же время жирной. Рядом со мной Ифэн пыхтит и старается изо всех сил, но иероглифы получаются корявыми. Проверяя его работу, я совершаю вторую ошибку за день. Вместо тонкого штриха, похожего на кончик брови, у меня получается клякса. Потупившись, я поднимаю кисть и смотрю на этот кошмар. Жду вердикта мамы.
Молчание затягивается, и я поднимаю взгляд. Она смотрит в окно, не обращая внимания ни на меня, ни на мою ошибку, ни на то, что Ифэн ерзает на стуле. В такие минуты мы знаем, что она думает о двух моих старших
