Фриц Маутнер - Ксантиппа

Сократ, по-видимому, даже не слушал Ликона. Но когда тот закончил, он повернулся к нему и произнес:

— Ну, не говорил ли я, что ремесло брачного агента имеет много общего с призванием философа? Если мне вздумается написать о браке, я предварительно поучусь у вас. Большое вам спасибо за меткую характеристику моей личности. Вы убедили меня в собственном ничтожестве. Прошу прощения у Аспазии и отказываюсь от всякой мысли о женитьбе.

Однако хозяйка дома заспорила с Ликоном; она привела некоторые, забытые им, положительные черты Сократа: его непоколебимое спокойствие, физическую силу и еще многое другое, что пришло ей в голову. Жрец только снисходительно улыбался, но когда Аспазия польстила его тщеславию, назвав первым брачным агентом в Афинах, и прибавила, что он обязан, для поддержания своей громкой славы, отыскать жену такому несчастному человеку, как Сократ, он многозначительно подмигнул и умолк с самым таинственным видом. Очевидно, у него было что-то на уме. Аспазия принялась его расспрашивать, и тут Ликон заговорил, оглядывая покровительственно бедного скульптора:

— Чтобы женить этого чудака, нужно подыскать ему редкую женщину. Во-первых, она должна быть одинока, иначе родные воспротивятся такому безрассудному браку. Она должна иметь состояние, — чтобы им обоим не умереть с голоду; должна быть здорова и уравновешенна, потому что ей предстоит много неприятностей с подобным супругом. Она должна обладать умом. Ведь Сократу захочется порой с нею беседовать. А, сверх всего этого, от нее требуются миловидность, молодость, кроткий характер и хорошее воспитание. О, Боги, разве не жалко отдать такой редкий цветок этому человеку?! Но я знаю девушку со всеми вышеупомянутыми достоинствами и намерен осчастливить Сократа, сосватав их! Помните однако, о, высокочтимая Аспазия, что это делается из расположения к вам и при одном условии. Ее зовут Ксантиппа и она сирота. Отец ее был воином, имел состояние, но его убили три года назад, в самом начале войны. Девушка отлично воспитана и будет образцовой хозяйкой, если Сократ сумеет с нею обходиться. Говорю вам, что это настоящий драгоценный камень-самородок.

— Следовательно, с моей стороны было бы глупо шлифовать его, — флегматично заметил Сократ. — Ведь для обладателя сокровища безразлично, блестит ли оно на солнце; любителей же привлекает именно искусная грань и игра драгоценных камней.

— Итак, скажите: согласны вы или нет? — воскликнул жрец.

— Я должен сперва посоветоваться на этот счет со своим маленьким демоном, — с невозмутимой серьезностью сказал Сократ.

Ликон откланялся, предварительно получив несколько поручений Аспазии к ее жениху. Однако, в дверях он обернулся и крикнул еще раз: — Не раздумывайте долго, Сократ! Такую невесту, как Ксантиппа, легко могут у вас отбить, да и мне самому следовало бы требовать для нее большего.

— Кстати, — торопливо заметила Аспазия, — в чем заключается ваше условие? Я должна взять на себя практическую сторону вопроса, потому что Сократ опять витает в облаках.

— Ах, сущие пустяки! Я желаю получить за труды большой бюст Геры, стоящий в его мастерской.

— Как, вы хотите приобрести работу Сократа? После столь резкой критики его художественного таланта?

— Его Гера отдает седою древностью и мы выдадим ее за священное чудодейственное изваяние героических времен.

И Ликон со смехом удалился.

Оставшись снова с глазу на глаз с Сократом, Аспазия некоторое время молчала, посылая в его сторону кокетливые взгляды из-под полуопущенных ресниц. Однако, ей ничего не удалось прочесть на спокойном лице скульптора, и хозяйка задала вопрос:

— Ну, что же советует вам ваш маленький демон, на которого вы постоянно ссылаетесь, когда хотите нас провести?

— Этого я и сам еще не знаю. Только из моих последующих действий обнаружится, в чем заключался его совет. Если бы он был настолько добросовестен, чтобы высказывать прямо свое мнение, то этот малый, направляющий мою волю, не отличался бы демоническими свойствами. На этот раз я могу только надеяться, что он великодушно избавит меня от всяких помыслов о женитьбе. Сегодня я многому научился, дорогая Аспазия, а моя голова хорошо запоминает полезные уроки. Во-первых, я узнал нечто совершенно для меня неожиданное, а именно то, что мы сходимся в одном вопросе с торговцем шерстью Лизиклом — ведь и он, подобно мне, считает вас самой прелестной и привлекательной женщиной в Элладе. Во-вторых, я узнал из верного источника, что давно подозревал и сам: что в искусстве я — жалкий профан, а моя наружность внушает отвращение женщинам. Но так как я — я, то мне поневоле надо мириться со своей долей. Скульптуру я брошу, чтобы не уродовать мрамор, но тогда я еще глубже погружусь в свои умствования и от этого еще больше обнищаю, а для женщины окончательно стану пугалом. Что же касается моих любовных помыслов, то они рассеялись, как дым. Второй Аспазии, сколько мне известно, не сыщешь, а, между тем, она одна подходила мне в силу контраста. Знайте, если бы что-нибудь могло сделать вас еще прекраснее, чем вы есть, так это маленькое сумасбродство в моем духе.

Аспазия спокойно выслушивала похвалы Сократа. Потом она сделала попытку образумить своего друга. Предложение жреца, действительно, выгодно и слова Ликона, по крайней мере, следует серьезно обдумать.

— Ваше намерение жениться на мне, — заключила Аспазия, — очевидно было промахом со стороны маленького демона. Мы, экзотические женщины, можем делать счастливыми только тщеславных мужчин. Перикл был тщеславен и гениален, поэтому я досталась ему. Лизикл тщеславен и глуп, пускай же ему достанется стареющая Аспазия. Но вы, милейший Сократ, к счастью, не сознаете своих высоких достоинств. Тщеславие вам совершенно чуждо. Поэтому предоставьте экзотическим растениям блистать в зимних садах у знатных людей и возьмите себе для домашнего обихода скромную фиалку, которая будет цвести у вашего семейного очага. Вам нужна жена, которая бы стряпала для вас, звала вас к столу, когда вы позабудете о еде, чинила ваше платье, и укладывала вас в постель, когда вы вздумаете созерцать звезды. Я непременно повидаю, ради вас, эту Ксантэ… или Ксантиппу? И, если она мне понравится, я вас на ней женю. Могу ли я быть вам — полезной еще чем-нибудь, любезный Сократ?

— Может быть, почтенный Лизикл по вашей просьбе уступит мне шерстяную фуфайку по оптовой цене? Тогда я постараюсь с ним подружиться.

После этого, чудаковатый скульптор окончательно отдался бездействию, слоняясь по театрам и кабачкам, и еще чаще поражая добрых людей своими неожиданными вопросами и загадочными ответами. Между тем Аспазия хлопотала за него с большим усердием. Ей пришлось еще не раз переговорить с Ликоном и эта добрая душа настояла, чтобы жрец познакомил ее с Ксантиппой.

Невеста, которую прочили Сократу, жила в маленьком имении, разоренном во время войны, недалеко от города, и работала без устали, стараясь привести в порядок свое расстроенное наследственное хозяйство. Аспазия явилась к ней под предлогом аренды ее имения и была поражена статной фигурой, правильными чертами и ясными, умными глазами девушки, которая сумела рассказать ей все нужное насчет своего хозяйства очень толково и в немногих словах. Только в ту минуту, когда Ксантиппа собралась проводить посетительницу до ворот, Аспазия заметила, что та слегка прихрамывает на левую ногу.

Вечером Аспазия в шутливом тоне напомнила жрецу об этом недостатке Ксантиппы.

— А что же, вы хотели бы для вашего Сократа невесту без всякого изъяна?! — почти с гневом воскликнул Ликон. — Да он должен благодарить судьбу, что получит жену только с одним пороком.

Сам же Сократ выслушал довольно равнодушно сообщение своей приятельницы, а когда Аспазия упомянула о маленьком недостатке Ксантиппы, он заметил:

— Только из-за этого я, пожалуй, не прочь на ней жениться: хромая жена, по крайней мере, не сумеет всюду бегать за мужем.

Хотя Сократ постоянно отшучивался, когда его спрашивали, намерен ли он в самом деле жениться на Ксантиппе, Аспазия продолжала дело сватовства, вполне уверенная, что предположенная женитьба составит счастье ее чудаковатого друга. Сократ бесспорно нуждался в близком существе, которое принимало бы на себя все материальные заботы о нем, тогда как он безо всякой нужды взвалил бы на свой плечи заботы об отвлеченных материях. Для этой цели годилась только одна женщина, и вдова Перикла считала своим долгом устроить их свадьбу в знак своей дружбы к отвергнутому поклоннику. К тому же, все собранные сведения о прежней жизни Ксантиппы были в ее пользу, и Аспазия решила, что Сократу, с его привычкой пускаться в отвлеченности, нельзя отыскать лучшей подруги жизни. Сирота Ксантиппа слыла рассудительной, трудолюбивой девушкой твердых правил, степенной и серьезной. Хотя ей минуло уже двадцать лет, ни один юноша не мог похвастаться ее благосклонностью; она, по-видимому, была даже совершенно равнодушна к мужчинам. Вдобавок ко всему, девушка отличалась щепетильной аккуратностью, а это служило порукой, что она прекрасно устроит бестолковое хозяйство Сократа.