Лев Рубинштейн - Когда цветут реки
— Я недолго пробыл на переправе и слышал очень мало.
— Но я видел, как вы долго беседовали с кем-то в харчевне, — заметил поэт.
Острота вашего зрения поистине удивительна, — с усмешкой сказал человек с рассеченной щекой. — Да, я встретил земляка. Он недавно был на юге. Там нехорошо.
— Что именно нехорошо?
— Из Гуанси приближается целая армия — как говорят, хорошо вооруженная. Идут с семьями, со всем скарбом. Но главе их некто, называющий себя Небесным Царем.
— Тише! — беспокойно сказал купец.
— Я полагаю, что это новые разбойники, — сказал поэт.
— Так их называют чиновники в городах, — уклончиво ответил человек с рассеченной щекой. — У них нет кос, и они режут косы всем[3].
— А еще что они делают? — спросил купец.
— Они истребляют всех маньчжур, какие им попадаются на пути, — и чиновников, и военных, и вельмож.
— А много их?
— Кажется, не меньше десятка тысяч, уважаемый.
— Кто же эти разбойники? Откуда они взялись?
— Это крестьяне южных провинций, уважаемый. Бедность, как вы знаете, не располагает к смирению. Да еще голод…
— А купцов они трогают?
Человек с рассеченной щекой лукаво улыбнулся:
— Нет, не трогают. Они не интересуются деньгами. У них все общее, и деньги складывают в общую кассу.
— Я уже слышал об этом, — пробормотал купец, — мне говорили, что они не любят купцов.
— Я думаю, смотря каких купцов, уважаемый…
Купец смутился. Он понял, что его подозревают в трусости.
— Без денег жить нельзя! — сказал он раздраженным голосом. — Кто этот Небесный Царь?
— Говорят, что он сын крестьянина из Гуандуна. Он пытался получить ученое звание, но провалился на экзаменах. Потом на него снизошел небесный дух, и он стал проповедовать. Ом внушает своим воинам веру в единого бога. Поэтому они разрушают кумирни и храмы и особенно буддийские монастыри. У них на головах красные повязки, а волосы длинные, распущенные по плечам. Они вооружены пиками, саблями; есть даже пушки. Они жгут грамоты помещиков и уничтожают долговые расписки. Они говорят, что земля должна принадлежать всем, а не только помещикам. Я думал, что вы все это знаете лучше меня, уважаемый?
— Я слышал что-то подобное, — со вздохом ответил купец. — А как в этой деревне? Спокойно?
Собеседник посмотрел на него внимательно.
— Засуха, — сказал он.
Купен снова вздохнул.
— Глухое место, — успокоительно прибавил человек с рассеченной щекой. — Вот и конец нашему пути. Смотрите, вас ждут сыновья самого Ван Чао-ли с паланкином. А меня, кажется, ждет мой брат.
— Разве у вас есть брат? — спросил поэт.
— Разве я не говорил об этом, почтенный учитель?
— Я не слышал. А какую бумагу передали вам на переправе в Цзэйцзинь?
Человек с рассеченной щекой встал и низко поклонился.
— Ваше острое зрение покинуло путь верной службы, — проговорил он изысканно. — Мне ничего не передали на переправе.
Джонка подходит к берегу. Рабочие бросают лямки и хватаются за канаты. Еще одно «хэ-хэ-э!» — и лодка причаливает. Купец, важно переваливаясь, сходит на песок.
Долина Долгих Удовольствий лежит перед ним во всем своем великолепии. Между глинобитными домиками стоят группы мощных ив и камфарных деревьев. Толстоствольные вистарии, густо усыпанные кистями лиловых цветов, обвивают стволы столетних деревьев и сплетаются с их ветвями. Чокание дроздов висит в воздухе. Сверху спускаются босые девушки с бамбуковыми коромыслами на плечах. Они одеты в просторные синие блузы и широкие штаны до щиколоток. Их загорелые, мускулистые ноги уверенно месят грязь. Они несут тутовые листья и скромно приветствуют приехавших: «Цинчжу нин!»[4]
Три сына Ван Чао-ли, упитанные круглолицые юноши, засовывают веера за воротники, прижимают сложенные вместе кулаки к груди и отвешивают церемонный поклон «шестой категории», называемый «цзо-и».
Фу отвечает таким же поклоном и направляется к паланкину. Некоторое время он спорит, утверждая, что этот паланкин слишком прекрасен для такого незнатного человека, как он. Наконец он соглашается усесться в паланкин. Народ собрался со всех концов. Деревенские люди стоят и смотрят на важного, величественного Фу. Здесь много морщинистых, изможденных лиц, много нахмуренных лиц, суровых, мрачных. К купцу относятся по-разному. Иссохшие, мутноглазые, желтые старики улыбаются беззубыми ртами. Здесь и Ван Хэ, отец Ван Яна. Он подобострастно наклоняется к купцу, не видя его, и шепчет:
— Япянь?
Купец важно кивает головой. Ван Хэ обнажает свои бескровные десны. Он рад. Это один из самых счастливых для него дней в году.
Долину Долгих Удовольствий называли иначе «Деревней Ванов». «Называли», потому что теперь ее нет. Вся деревня была населена Ванами. Всего было Ванов пятьдесят одна семья, и все они происходили от общего предка, который пришел сюда из далекой северной земли в незапамятные времена. У Ванов был общий храм предков, в котором на главном месте красовалась деревянная табличка с именем первого Вана.
Но не все Ваны были одинаковые.
В частности, те Ваны, которые жили на восток от Люйхэ, небольшого мутного протока, впадающего в Янцзы, носили синие куртки и широкие соломенные шляпы. Жизнь их заключалась в том, что они с утра до вечера копались на крошечных клочках земли, стоя по колено в воде.
Их было пятьдесят семей на восточной стороне Люйхэ. По ту сторону протока жила всего одна семья. Тамошние Ваны носили халаты и маленькие круглые шапочки, а жизнь их заключалась преимущественно в том, что они раскуривали трубки.
Курить целый день день китайскую трубку — нелегкое дело. В трубку влезает табаку всего на одну затяжку.
Каждые пять — шесть минут приходится тянуться за щипчиками и класть новую порцию табака. Так как это дело утомительное, особенно в жару, то самый старший Ван «по ту сторону», Ван Чао-ли, «отец», завел себе мальчика.
Мальчик этот был родственником Ван Чао-ли и звали его Ван Ю. Происходил он с восточной стороны протока.
Набивать трубку было скучно, а получать щелчки и щипки еще скучнее, потому что «отец» Ван Чао-ли щипался очень больно. От каждого щипка на целый день оставалось красное пятно, а от некоторых даже синеватое. Впрочем, пятна были почти не видны, потому что кожа у Ван Ю была очень смуглая.
От скуки Ван Ю посматривал в окно. Из окна была видна часть больших каменных ворот, которые вели в усадьбу Ван Чао-ли. Эти ворота были главной достопримечательностью усадьбы. На них было высечено красивыми знаками следующее мудрое изречение:
МОЙ БРАТ ПОЛУЧИЛ ЗВАНИЕ УЧЕНОГО.
И это не было ложью. Один из братьев Ван Чао-ли действительно дважды экзаменовался и получил степень «цзюйжень».
Правда, покойные родители обоих братьев сильно поиздержались перед экзаменами. Они поднесли каждому экзаменатору огромное количество шелка и серебра. Но как ничтожен какой-нибудь шелк или серебро перед высокими познаниями!
Надо прибавить, что этот брат занял в свое время большую должность чжичжоу[5] в том самом округе, в котором находилась усадьба Ван Чао-ли. И хотя китайский закон запрещает чиновнику служить в том округе, откуда он происходит, но закон дряхл, а шелк и серебро могущественны.
Ради этого назначения брат Ван Чао-ли не поскупился на серебро и вошел даже в долги. Впрочем, должность была доходная, так что долги он на шестом году управления округом выплатил.
Итак, в доме Ванов, что «по ту сторону» протока, все с полном порядке. Ван Чао-ли не забывает брать арендную плату со своих родичей, заставлять их приносить себе подарки по праздникам, таскать грузы, ловить рыбу, копать канавы, чинить свой дом, носить свой паланкин и делать все другие работы, какие ему нужны по хозяйству. Семейная жизнь протекает счастливо. Три поколения живут под общей крышей из голубой черепицы с позолоченными коньками. Перед домом сверкает на солнце пруд, полный рыбы. Амбары полны хлеба. Сад поражает своей густой зеленью, пестрыми беседками и обилием самых поэтических цветов. Иногда в беседке можно увидеть одного из сыновей, изучающего произведения великих классиков и записывающего кисточкой на бумаге самые мудрые изречения философа. В семейном храме дымок курений поднимается перед табличками с именами давно скончавшихся предков. По праздникам все надевают шелковые халаты, а к обеду подаются тушеные плавники акулы и ветчина с голубиными яйцами. И, садясь к обеденному столу, Ван Чао-ли с удовлетворением думает о том, что деревенские люди покорны, сыновья почтительны, школьный учитель строг, император доброжелателен, а разбойники и заморские дьяволы находятся далеко, в других провинциях.
Что еще можно рассказать о доме, брат хозяина которого получил звание ученого? Ничего!
