Генрик Сенкевич - Повести и рассказы
На литературу позитивизм оказал серьезное влияние. Он требовал от нее насыщенности актуальным общественным содержанием, проповеди современных идей (теория так называемого «романа с тезисом»), борьбы против тех отживших понятий, которые были выработаны временами шляхетского господства, и утверждения таких этических норм, которые диктовались новым временем, необходимостью работать и овладевать знаниями. Конечно, иногда у писателей, склонных пренебречь требованиями художественности, не имевших большого таланта, позитивистские лозунги подвергались крайнему упрощению, но в творческой практике авторов наиболее значительных они означали: глубокое познание действительности, ее реалистическое отображение, предполагавшее зачастую такие наблюдения и выводы, которые были шире позитивистской программы и даже противоречили ей. Активными публицистами позитивистского направления были среди литераторов Александр Свентоховский, Болеслав Прус, критик Петр Хмелевский. Влияние позитивизма испытали в своем творчестве Элиза Ожешко и Мария Конопницкая. В числе сторонников этого направления был на заре своей литературной деятельности и Сенкевич.
Первые его новеллы из цикла «Юморески из портфеля Воршиллы» (1872) по содержанию своему не выходят за рамки позитивистской проповеди. В какой-то степени они могут рассматриваться как социальные трактаты в беллетристической форме, где в основу повествования лег конфликт между полным добрых намерений сторонником новых идей, восторженным демократом и окружающей его помещичьей средой, которая равнодушна к общественному благу и травит молодого энтузиаста («Нет пророка в своем отечестве»). Талантливость автора дала себя знать в удачно подмеченных деталях, в метких зарисовках (первоначальный замысел сатирического цикла виделся Сенкевпчу, по его признанию, как «нечто вроде «Мертвых душ» Гоголя»).
Смолоду у писателя заметно тяготение к образам колоритным, необычным для читателя, выделяющимся на фоне повседневной жизни. Колоритность он находил зачастую в подробностях сельского, шляхетского уклада, в людях старого времени. Характерны эти тенденции для «маленькой трилогии» (во многом автобиографической), которую составляют «Старый слуга» (1875), «Ганя» (1876) и «Селим Мирза» (1877).
Эти воспоминания о юности проникнуты лирическим настроением, грустью, сожалением о совершенных ошибках. Чувствуется в них романтическое любование отошедшим в прошлое шляхетским жизненным укладом, прежней деревенской патриархальностью, представленной идиллически. Заметна склонность писателя к психологизму, особенно в изображении главного героя, от лица которого ведется повествование. В художественном отношении рассказы не равноценны: «Селим Мирза» значительно уступает двум первым. Может быть, это связано с цензурными условиями: Сенкевич не мог рассказать о гибели героя в восстании 1863 года (как это было с реальным прототипом Селима) и оторвал его от родной среды, отправив... на франко-прусскую войну.
Заметным явлением в литературе 70-х годов стала небольшая повесть «Наброски углем», опубликованная Сенкевичем в 1877 году. Сочетание сатиры, гротеска и трагического звучания придало произведению большую художественную силу. «Наброски углем» вызвали в печати споры. Изображение крестьян, невежественных и забитых, беззащитных перед самым наглым обманом и произволом, поражало своей беспросветностью и оценивалось критикой по-разному. Болеслав Прус, например, увидел в произведении Сенкевича суровую правду, обвинение имущим классам, равнодушным к бедствиям простых людей, и подтверждение актуальности позитивистских лозунгов. Но были высказаны и упреки в крайнем пессимизме, грубости и сгущении красок, предвзятости по отношению к пану и ксендзу.
Сенкевич был возмущен подобными замечаниями. «Я имею смелость,— говорил он в одном из писем,— писать о вещах, которых до сих пор никто не касался, я создаю первую крестьянскую повесть, в которой выступает не идеальный поселянин, а подлинный мужик и его жизнь, а эти люди меня не понимают [...] Какой глупой представляется мне эта паршивая клика «друзей литературы» [...], вопящая из всех сил, что если кто ненароком откажется идеализировать дурака-шляхтича, то оп уж и изменил всему родному, отчизне и прочему. О паршивцы! О бараньи головы!»
Сенкевич не сошел с избранного пути. Для лучших его рассказов из народной жизни характерен суровый реализм. Особенно выразительны рассказы о гибнущих крестьянских детях: «Янко-музыкант» (1879) и «Ангел» (1880). Первый стал в России, пожалуй, самым известным из ранних произведений писателя: около сорока изданий только до 1917 года. В ином аспекте поставлена детская тема в рассказе «Из дневника репетитора» (1879; по цензурным соображениям переработан, причем второй вариант называется «Из дневника познанского учителя»). Автор пишет об убийственных для ребенка школьных порядках в условиях, когда польский язык подвергался преследованиям как со стороны царизма, так и в результате германизаторской политики прусских властей.
В повести «Бартек-победитель» (1882) снова поднимается вопрос о темноте и забитости крестьянина, которые на руку его угнетателям. Герой повести живет в той части польских земель, которая находилась тогда под прусским владычеством. Он служит в прусской армии, идет на войну с французами, отличается в бою и настолько привыкает повиноваться начальству, что ужо не может следовать зову сердца и быть заодно с соплеменниками. Позитивистские надежды па мужика, который просветится и отстоит существование нации, пойдя за «образованными классами», представлены тут как беспочвенные. Скептическое отношение к тем доктринам, которые захватили писателя в молодости, обрисовывается в повести с полной очевидностью.
В 1876 году Сенкевич отправляется в Америку. Он обязался рассказать о своих впечатлениях в серии газетных корреспонденций, в частности — о всемирной выставке в Филадельфии. Входило в планы поездки и участие в создании небольшого польского поселения в Калифорнии. Предприятие это окончилось неудачей, хотя, наряду с Сенкевичем, его поддерживала и знаменитая актриса Хелена Моджеевская, которая как раз тогда с триумфом начала выступления на американских сцепах. Писатель странствовал, охотился, бывал в горах, знакомился с простыми американцами. В Соединенных Штатах он пробыл до марта 1878 года. Наблюдения этих лет легли в основу нескольких рассказов и серии очерков, составили цикл «Письма с дороги» (1876— 1878).
Американские впечатления Сенкевича были неоднозначны. Бесспорно, ему импонировали оживленная промышленная деятельность, демократические формы жизни, бывшие тогда еще в ходу, мужественные люди, которые осваивали американский Запад (рассказ «В прериях», 1878). Но сказал писатель и о том, что Америка не исчерпывается романтикой в духе романов Купера, Брет-Гарта и других. В Нью-Йорке он побывал в кварталах, где увидел грязь и нищету, бедняков различных национальностей, мрущих от голода и болезней. Горечь и возмущение вызвало у польского писателя положение индейцев, которых, по его выражению, «белые не считают за людей, а в истреблении их видят заслугу перед человечеством». Судьба индейцев подсказала Сенкевичу темы рассказов «Орсо» (1879) и «Сахем» (1383).
Писатель часто встречается с польскими эмигрантами. Об их участи он пишет: «Доля их тяжка, страшна, и тот, кто нарисует верную картину их жизни, тот создаст эпос людской нищеты». Такую картину создал Сенкевич в повести «За хлебом» (1880). Но им разработан — в рассказах «На маяке» (1381) и «Встреча в Марипозе» (1882) — и другой аспект эмигрантской темы. Это были рассказы о патриотизме простых людей, не потерявших на чужбине чувства связи с польской культурой. В них звучала гордость за язык народа, польское поэтическое слово, способное поддержать человека и духовно преобразить его.
В целом пребывание за границей не сделало Сенкевича апологетом капиталистического развития. В «Письмах из Парижа» (пробыв больше года в Западной Европе, писатель вернулся в Варшаву лишь в ноябре 1879 года) он сопровождает описание «парижских ночей» таким комментарием: «Для полноты картины не хватает только, чтобы среди этой толпы, улиц, колона и света появился полупьяный Нерон на колеснице, запряженной тиграми, и чтобы эти толпы встретили его криком: «Ave Caesar dive!» Публицистика Сенкевича, относящаяся к этому времени, свидетельствует о демократических симпатиях автора, которые в начале 1879 года достигли зенита, чтобы затем резко пойти на убыль. Сенкевич пишет: «Удары молотов, стук телег, свист локомотивов — там трудится французская демократия [...] Если у Франции есть какая-либо надежда на будущее, то она именно в демократии, в тех классах, которые еще не были призваны к политической жизни. Прочие классы стары, испорчены, изжили себя, заражены скептицизмом». На Польшу, считая ее положение совершенно иным, писатель такого рода оценок не распространял,
