Сокровище тамплиеров - Джек Уайт
— О, даже больше. По правде сказать, к тому времени, как мы прорвались, нашими бойцами овладела безумная ярость и они не знали пощады, не брали пленных и разили всех на своём пути. Кажется, мои люди ещё кого-то нашли, вон там... Счастливого пути, мессир тамплиер.
После этого никто больше не останавливал Анри, пока тот ехал вдоль дороги, поражаясь несоразмерному числу лежащих у обочины убитых и раненых мусульман. В некоторых местах тела громоздились грудами высотой в человеческий рост. Командам, занимавшимся расчисткой поля боя, нечего было сказать Сен-Клеру. Впрочем, и друг с другом эти люди не разговаривали: глаза их были пусты, они явно онемели от ужасной рутины своей работы, от вида изувеченных, расчленённых тел, от кошмарных запахов, от звуков, которые человеческие существа издают лишь тогда, когда их терзает невыносимая боль.
Некоторые из мёртвых, мимо которых Сен-Клер проезжал, выделялись среди других благодаря доспехам или знакам различия. Но по большей части Андре угнетало печальное однообразие тел, которые все были равны перед смертью; тамплиер не мог углядеть в нагромождении трупов хоть какое-то достоинство.
Он видел так много обезглавленных тел и отсечённых голов, рук и ног, что усомнился, сможет ли когда-нибудь снова сесть в седло и взмахнуть мечом. И как раз в тот момент, когда в голове его пронеслась эта мысль, он заметил уголком глаза нечто странное и непроизвольно потянул поводья, направляя коня туда.
Глядя на следы побоища, Андре не мог понять, что же так привлекло его внимание. Среди павших лежали и живые люди: кое-где Сен-Клер замечал движение, слышал стоны и крики, а порой откуда-то издалека, чуть ли не на пределе слышимости, доносился истошный вопль, порождённый нестерпимой болью. Ещё раз окинув взором эту ужасающую картину, он отправился дальше.
К тому времени Андре почти достиг края поля битвы, куда ещё не добрались похоронные и трофейные команды. Сейчас он ехал по месту, которое недавно было частью правого фланга, — здесь бились тамплиеры и вспомогательные силы из Туркополя. Последние так походили на противников, с которыми сражались, что часто, глядя на распростёртые тела, Сен-Клер не мог сказать, видит он погибшего врага или союзника. Рыцарь уже собирался покинуть скорбное поле, как вдруг приметил выше по склону, возле линии деревьев, шевелящееся жёлтое пятно. Вот оно — то, что привлекло его внимание раньше.
Андре подобрался в седле, вгляделся внимательнее — и понял, что это такое, хотя не сразу осознал, почему это для него так важно.
То был боевой стяг сарацинского отряда, вроде тех штандартов, под которыми ходили в сражение отряды франков. Но тогда как штандарты христианских вождей были разных цветов, мусульмане пользовались знамёнами единого образца: большими жёлтыми раздвоенными полотнищами на длинных древках. Стяги сарацин можно было отличить один от другого лишь по знакам на них — именно знаки говорили о том, что это за отряд и кто им командует.
Стяг снова всколыхнулся, но его шевельнул не ветер; похоже, кто-то задел за древко. Когда полотнище чуть развернулось, Сен-Клер увидел знаки на нём: несколько чёрных лунных серпов, обращённых рогами вправо.
И тут Андре ощутил, как у него свело внутренности. Он припомнил, как месяц тому назад Алек описывал личный штандарт своего друга, аль-Фаруха.
— Запомни, — сказал он тогда Андре, — если ты окажешься в опасности, если врагов будет намного больше, не ищи почётной смерти. Убитый ничего не сможет добиться, смерть — выход для глупцов. Отыщи отряд, сражающийся под знаменем с пятью чёрными полумесяцами, и сдайся в плен его командиру. Это аль-Фарух. Скажи ему, что меня знаешь, что ты мой кузен, и не сомневайся — он закуёт тебя в самые удобные цепи.
«Пять чёрных полумесяцев, обращённых рогами вправо», — так говорил Синклер.
Мимолётного взгляда, который бросил Андре на знамя, было мало, чтобы сосчитать лунные серпы. Он лишь заметил, что полумесяцев несколько. Может, пять, но, может, шесть или семь. Молодой человек понимал одно — он не уедет отсюда, пока не выяснит всё наверняка. Андре развернул лошадь и направил её вверх по склону, туда, где жёлтое знамя теперь неподвижно обвисло.
Среди множества убитых арабских и христианских коней лежали друг на друге три мёртвых рыцаря-тамплиера; их белые с красными крестами одеяния сразу бросались в глаза. Вокруг валялись трупы сражённых сарацин.
Андре подъехал ближе, чтобы посмотреть, нет ли среди павших христиан того, кого он ищет, и, приглядевшись, почувствовал, как по телу его прошёл озноб. Мертвец, лежавший сверху, не был сражён сарацинским симитаром — его горло пробил длинный, прямой христианский меч. Клинок так и остался в ране, остриё его вышло наружу, пронзив покрывавший голову рыцаря кольчужный капюшон. Андре Сен-Клер просто не мог понять, почему посреди отчаянной схватки с сарацинами христианский рыцарь направил смертоносный удар в своего собрата. Убитый осел на колени и умер, истекая кровью, залившей спереди его мантию. Тот, кто лежал под ним, сжимал пронзивший рыцаря меч, который не давал трупу повалиться вперёд.
С отчаянно колотящимся сердцем Андре спрыгнул с коня, торопливо шагнул к коленопреклонённому рыцарю, приподнял его голову и заглянул в мёртвое лицо. Лицо было незнакомо Сен-Клеру. Андре отодвинул труп в сторону, и тело повалилось на бок.
Второй человек распростёрся ничком на трупе. Именно лежащий внизу нанёс ему смертельный колющий удар: это выяснилось, когда Андре ухватил второго тамплиера за доспехи и сдвинул в сторону. Тело увлекло за собой вонзённый в него клинок и вырвало меч из стиснутой руки мертвеца. В груди второго рыцаря торчали в придачу два арбалетных болта. И этот человек тоже был незнаком Андре. Зато, взглянув на лежащего в самом низу, Андре жалобно, по-детски, вскрикнул и упал на колени. С искажённым от горя лицом, протянув вперёд дрожащие руки, он в ужасе взирал на своего мёртвого кузена Алека.
Позже он не мог припомнить, как долго он стоял на коленях, в немом отчаянии раскачиваясь взад-вперёд и с мучительным недоверием глядя на кровь, медленно сочащуюся из левой стороны груди кузена, там, где доспехи были пробиты насквозь. И лишь медленно, очень медленно до Сен-Клера дошло, что мертвецы не истекают кровью.
Эта мысль ударила
