Сокровище тамплиеров - Джек Уайт
Ричард собирался обуздать подобное рвение рыцарей и держал своих воинов в узде. С отроческих лет, всю жизнь, он сражался с беспощадными, непоколебимыми, честолюбивыми врагами, но среди них не было ни одного, кого он уважал бы больше, чем Саладина. Поэтому с тех пор, как франки выступили из Акры, король настаивал на медленном, осторожном продвижении. Он заставлял своих рыцарей ехать плотными отрядами, чтобы в случае чего встать в оборонительный строй, который Ричард считал неуязвимым для мусульманских атак.
Но сейчас оттуда, где находился Сен-Клер, было хорошо видно, что король выстроил свои силы слишком плотно и его конница, сгрудившаяся на малом пространстве, не имеет пространства не только для манёвра, но и для перегруппировки. Стиснутые с двух сторон собственными пешими формированиями, открытые обстрелу со склонов, всадники оказались прижаты спиной к морю и могли лишь ждать неминуемого конца. Закованные в лучшие в мире доспехи рыцари считались почти неуязвимыми, но любая броня имеет щели и слабые места, а когда на зажатую в тиски толпу обрушивается беспрестанный поток стрел, становится лишь вопросом времени — когда стрелы угодят в такие места.
Затем глазам Сен-Клера предстала следующая ужасающая картина. Тёмные потоки кочевников пустыни, именуемых бедуинами (Андре быстро прикинул, что их не меньше полутысячи), скрывавшиеся до сих пор под сенью леса выше по склону, устремились в яростную атаку на сбившихся в арьергарде, на краю левого крыла франкского войска, госпитальеров. Не веря своим глазам, Сен-Клер увидел, как рыцари сгрудились ещё теснее, а оборонительная линия пехоты, выстроившаяся перед всадниками, подалась и заколебалась, готовая рассыпаться.
— В контратаку! На прорыв — или вы мертвецы! — заорал Андре во весь голос, хотя собратья ниже по склону не могли ни видеть, ни слышать его и докричаться до них не было никакой надежды.
Казалось, внизу сейчас неминуемо начнётся бойня.
Фронт атакующих бедуинов приблизился к дальнему краю арьергарда — и тут кочевники стали резко натягивать поводья и спрыгивать с коней, чтобы пешими устремиться на самую слабую, как они считали, часть неприятельских формирований. Сен-Клер отчётливо представил тёмные, дикие лица кочевников пустыни, неистово несущихся вперёд, размахивающих страшными симитарами. Из всех воинов пророка франки больше всего ненавидели и страшились именно бедуинов.
Андре и сам не заметил, как спешился, сорвал арабскую одежду и доспехи и остался в одной набедренной повязке из белой овечьей шерсти, какие носили тамплиеры.
Медленно, чтобы не напугать животное, он подошёл к мулу и торопливо переоделся в полное облачение тамплиера, включая белую мантию с алым крестом. Он хотел присоединиться к своим товарищам и погибнуть вместе с ними.
За спешкой Андре не имел возможности следить за происходящим внизу. Занятый ремнями и шнуровкой нагрудника и кирасы, он пропустил несколько важных моментов битвы и, когда выпрямился, чтобы надеть через голову пор ту нею с мечом, заметил, что внизу кое-что изменилось. Он быстро уложил мусульманскую одежду и снаряжение в перемётные сумы мула, поспешил к лошади и сел в седло, чтобы с высоты присмотреться к происходящим внизу удивительным переменам.
Что бы там ни случилось, Сен-Клер ясно видел, что начало этому положили госпитальеры: рыцари проехали сквозь шеренги собственной пехоты и нанесли лобовой удар по бедуинам, большинство которых сейчас были пешими. Но прорыв не ограничился натиском госпитальеров. Андре с восторгом наблюдал, как неудержимый железный вал франкской конницы (он не мог подобрать лучших слов для описания происходящего) устремился к правому крылу, всколыхнув весь фронт франков, подхватив и тамплиеров, ударивших по врагу.
Бедуины, судя по сутолоке и смятению в их рядах, оказались совершенно не готовы к такой молниеносной, яростной, сокрушительной атаке. Даже издалека Сен-Клер видел, что положение неожиданно и самым коренным образом изменилось. Сарацины, всего несколько минут назад ликующие, уверенные в своём торжестве, сейчас представляли собой смятенную, бурлящую толпу, неспособную противостоять обрушившемуся на них удару тяжёлой кавалерии.
Сен-Клер понятия не имел, что случилось с пехотой, оказавшейся между рыцарями и сарацинами. Были ли пехотинцы растоптаны или сумели проскользнуть между всадниками?
Железный вал рыцарей-франков неудержимо катился вперёд. Прошло ещё несколько мгновений, и бедуины дрогнули и рассыпались: люди Саладина пустились бежать куда глаза глядят, чтобы не оказаться под копытами могучих скакунов атакующих госпитальеров. Но госпитальеры почти никому не позволяли спастись. Страх и отчаяние, терзавшие их так долго, превратились теперь в злобную ярость и неистовую жажду крови. Сокрушая всё на своём пути, рыцари убивали людей сотнями и тысячами, и паника стремительно распространялась по сарацинским отрядам на юг, к их правому крылу. Теперь у войск султана не было надежды не только отбить вражеский натиск, но хотя бы организованно отступить.
Сен-Клер стал различать доносившиеся снизу звуки и, наблюдая за происходящим с высоты полёта орла, понял, что стал свидетелем самого большого разгрома мусульман за всю историю войн Латинского королевства. Плотные ряды рыцарей гнали сарацин к опушке южного леса, но в последний миг франки остановились перед краем зарослей и начали перестраиваться, ибо во время преследования невозможно было держать правильный строй.
Позже Андре узнал, что именно Ричард остановил погоню за бегущим врагом. Сен-Клер наслышался о личном героизме короля в последовавшей за прорывом решающей схватке и не усомнился ни в одном из этих рассказов. Сейчас, однако, Сен-Клер наблюдал с вершины, как армия перестраивается вдоль дороги. Наконец он понял, что войска христиан намерены в походном порядке двинуться к своей первоначальной цели — на юг, на Арсуф.
Осознав это, Андре в порыве несвойственного ему победного азарта заторопил лошадь и, увлекая за узду вьючного мула, стал спускаться по склону, чтобы присоединиться к христианскому воинству.
* * *Прошло полчаса, но Сен-Клер, к своей досаде и раздражению, всё ещё находился высоко над сражающейся армией. Хуже того — он двигался не в том направлении и не имел ни малейшей возможности это изменить. Андре на практике усвоил простую истину, известную всем, кто имеет дело с возвышенностями: взобраться даже по самому крутому склону куда легче, чем по нему спуститься.
