И на дерзкий побег - Валерий Николаевич Ковалев
Особое место в системе управления занимали органы УНКВД по «Дальстрою». В их функции входила не только оперативная работа среди заключённых и вольнонаемного состава, но и контроль за внутрихозяйственной деятельностью предприятий. Включая расстановку кадров, вербовку специалистов и тому подобное. Одновременно, в целях привлечения дополнительной рабочей силы и специалистов, для работников треста существовали особые льготы.
Глава 5
Ванинская пересылка. «Джурма»
Бухта Ванина — глубоководная бухта на западном берегу Татарского пролива, материковое побережье северной части Японского моря. Административно залив входит в Хабаровский край России. Названа в честь военного топографа Иакима Клементьевича Ванина. Открыта в 1853 году.
Ограничена по северу мысом Бурный, на юге — мысом Весёлый. Открыта к востоку, вдается на запад в материк на восемь километров. Имеет неправильную вытянутую дугообразную форму. Ширина у входа составляет три километра. Глубина до девятнадцати метров на выходе и до пятнадцати внутри.
Берег возвышенный, холмистый, у входа обрывистый. В бухту с юго-западного торца впадает река Уй, на западе — река Тишкино. В юго-восточной части бухты ещё две — Чум и Малая Ванина. Южнее расположен залив Советская Гавань. Приливы неправильные, полусуточные, величиной до одного метра. Замерзает с января по апрель, образуя ледяную корку толщиной до полуметра. В бухте обитают сельдь, камбала, дальневосточная навага, терпуг, мойва, корюшка.
(Географическая справка)Этап построили с вещами, состоялась перекличка, и в окружении конвоя погнали к расположенному за поселком лагерю. Он занимал несколько десятков гектаров, огороженных в три ряда колючей проволокой, с вышками по сторонам и множеством бараков. То была знаменитая Ванинская пересылка. Много больше Краснопресненской в Москве или на Холодной горе в Харькове.
Со скрипом отворились массивные, тоже оплетённые колючкой ворота. Завели на двор, состоялась прием-передача. Теперь уже новый конвой загнал заключенных в карантинный барак, длинный и широкий. Нары здесь высились в четыре этажа, на опорных столбах перекладины-лестницы. По центральному проходу на утоптанной земле — три холодных сварных печи с уходящими вверх жестяными трубами. Через узкие, прорубленные вверху окошки проникал тусклый свет.
Приказав оставить вещи, а при них дневальных, отвели в баню. Это тоже был барак поменьше, с дощатыми пристройками впереди и сзади. Разбили этап на части, дальше последовала команда: «Первая сотня на помывку!» В предбаннике, раздевшись, сдали вещи на прожарку, кроме сапог и ботинок. Каждому выдали по вехтю[55] мочала и четвертушке серого мыла.
— Значит так, — сказал своим в толчее Шаман. — Я пока останусь, пригляжу за обувкой, а вы в мойку. Кто первый искупается, быстро назад. Сменяемся. И так по очереди.
— Добро, — потолкались дальше.
В низком сыром помещении, расхватав деревянные шайки, стали наполнять их горячей водой из-под кранов, разбавляя холодной. Пространство затянуло паром. В нём мелькали тела, слышались плеск и шорканье мочалок, довольные возгласы и матерки. Тут же шустрили парикмахеры с тупыми машинками и опасными бритвами. Подстригали всех наголо и смахивали отросшую щетину.
Компания заняла один из помывочных столов, шмякнув на него шайки. Первым «оболванился» и поплескался в шайке Василий.
— Моя пошел, — вылив на голову остатки воды, он заскользил пятками по мыльным доскам пола к разбухшей двери.
Вымывшись, натянули уже «прожаренные» гимнастерки и бриджи. В баню запустили вторую партию, первую же погнали к складу. Там каждому выдали грубое белье из бязи, чёрные робы с телогрейками и на рыбьем меху шапки. Постельных принадлежностей не полагалось. Натянули всё на себя.
День был пасмурный, со стороны залива тянул ветер. Их повели на завтрак. Столовая находилась в центре пересылки в дощатом, с железной крышей здании. Внутри три раздаточных окна с обитыми цинком прилавками и вкопанные в землю длинные столы из сосновых плах. Лавок не имелось. Получив на раздатке хлеб, по миске овсянки на воде и спитой чай, с жадностью всё умяли. Вылизав ложки, сунули их кто в карман, кто за голенище. Последовала команда «На выход!». Шаркая ногами, двинулись в свой барак.
На обширной территории пересылки было многолюдно: тут и там виднелись группы заключенных, следовали под охраной колонны, стояли шум и гам.
— Сколько ж тут народу, — присвистнул Громов. — Прямо Вавилон.
— Каждой твари по паре, — добавил Шаман.
В бараке всех выстроили на среднем проходе, и какой-то чин из лагерной администрации в бурках и кубанке ознакомил с распорядком. Подъём в пять, перекличка и оправка, далее завтрак. Обед в час, ужин в семь. В одиннадцать вечерняя поверка и отбой.
— А между ними? — выкрикнули из строя.
— X… груши околачивать! — рявкнул чин.
— В смысле, ждать отправки.
Чин развернулся и вместе с охраной вышел.
Строй распался, начали устраиваться.
Группа Лосева заняла средние нары в центре, ближе к одной из печек. Влезли, положили в головах вещи. Как и в вагонах, доски тут были голые и до блеска затертые их предшественниками. «Режь актив» было вырезано на одной, «Сеня Клык тут был» — на соседней.
— Интересно, где теперь этот Сеня? — кивнул на неё надпись Трибой.
— Чалится где-нибудь, — послюнявив бумажку, свернул цигарку Шаман. — Или двинул кони[56]. В таких местах это запросто.
Чиркнув спичкой, пару раз затянулся и пустил по кругу. После бани и завтрака всех разморило, потянуло в сон.
— Ладно, вы ту пока кемарьте, — Шаман полез к краю нар. — А я пока прошвырнусь по зоне. Узнаю что и как.
Вернулся он спустя час с каким-то мужиком в реглане[57], похожим на шкаф. Кряжистым и угрюмым. Забрались на нары.
— Знакомьтесь, кореша встретил, — ткнул пальцем. — Вместе сидели на Урале. Кликуха Артист. Тоже фронтовик. Щас введёт вас в курс дела.
— Ну что сказать, мужики? — уселся тот напротив, скрестив ноги в хромовых сапогах. — В поганое время вы сюда попали.
— Это почему? — пробасил Громов.
— Тут типа
