Волки Дикого поля - Алексей Павлович Пройдаков
Вспомнил он в который раз, как Мстиславовы новгородцы и смоляне ходили по недавнему полю боя и дорезали суздальцев, что ещё дышали. И донага раздевали всех мертвецов…
Вспомнил, как, словно выйдя из своего сознания, воли и чувства долга, обнажил меч, чтобы немедля покарать зарвавшихся Мстиславовых слуг! Не пустили верные оруженосцы, против которых меча не поднимешь. Бился в их руках Александр Леонтьевич, бился и рыдал, страдая неимоверно.
«Боже правый! Отчего мы так безжалостны к своим же русичам, к их избам и нивам? Ещё и вчерашнего злого ворога зовём, чтобы вернее одолеть вчерашнего лучшего друга-побратима. Поганого половца, болотного литвина, ляха-безумца, булгара-бесермена (мусульманин) щадим, своим же желования оказывать не приучены. Кто так урядил? Кому надобно, чтобы русичи всё время сокращали число русичей же, безо всякого милосердия?!»
Вспомнил, как безудержно рыдал на могиле молодшего Ивана, и не потому, что брат погиб – доля витязя отдать свою жизнь за отчину, а потому, что сгинул он в битве неправедной от рук одного из лучших витязей русских – Ратибора, которого тоже будет недоставать, когда к рубежам нашим нагрянут захватчики.
…Год спустя князья-братья замирились. Юрий получил Суздаль. Константин посулил ему великое княжение по своей смерти в обмен на ростовский удел для сынов: Васильку – Ростов, Владимиру – Углич, Всеволоду – Ярославль.
«За что мы дрались? – мучительно думал Попович. – За что умирали? Неужли уряд не был способен без Липицкой бойни? Они поделились, а нам с Иваном чем поделиться осталось?»
Через два года Константин умер. Великим князем владимирским (во второй раз) стал Юрий.
Слишком хорошо Александр Леонтьевич знал нового (прежнего) великого князя. Ведал и то, что рано или поздно сам не минет опалы, потому как многие любимцы воинские Юрия Всеволодовича повержены им в поединках.
Повезло, что после смерти Константина Александр Леонтьевич стал служить его сыну Василько в родном богоспасаемом граде Ростове.
И всё одно заключение в поруб-темницу – дело времени, мыслил он удручённо.
Но ростовский витязь, всегда точно выполняющий волю князей, отказывался признавать себя в чём-то повинным. Он служил Всеволоду, Константину, теперь Василько.
И не его вина, что князья русские грызутся промеж себя как волки.
Повинен ли в этом он? Повинен ли Иван, Нестор, Ратибор? Нет!
5
После горестной Липицкой битвы его верные мечники Тороп и Тимоня случайно обнаружили в дремучих владимирских лесах, недалече от Юрьева-Польского на речушке Гза, затерянное городище, видимо, волховских времен, состоящее из нескольких ветхих избушек, окружённых такой же обветшалой бревенчатой стеной. В самой середине городища небольшая ровная площадка, выжигаемая огнём не одно десятилетие. Скорее всего, здесь было языческое капище.
Заново соорудив ворота, подлатав избы и стены, пополнив припасами и едой, здесь можно было и осаду держать многие дни.
Уже через пару седьмиц смерды весей Александра Леонтьевича занялись починкой и обустройством.
Так у Поповича появилось своё городище.
Необходимо отметить, что Александр Леонтьевич был неординарным, замечательным человеком своего времени. Наделённый от природы недюжинным умом, грамотный и просвещённый стараниями отца – благочинного храма Успения Богородицы в родном Ростове Великом, Олёша с малых лет остро чувствовал добро и зло, праведность и несправедливость, искренность и лесть. Богатырская сила гармонично сочеталась в нём со смекалкой и состраданием, способностью быстро ориентироваться во враждебном окружении и принимать единственно верное решение.
Великий князь Всеволод Большое Гнездо души не чаял в своём дружиннике, Константин и Василько почитали за наставника.
Он часто вспоминал великого князя Всеволода Юрьевича. Искренне сожалел, что никто из восьми сыновей не унаследовал его силы, стремления к единению, жажды созидания мощной державы. Всеволода Большое Гнездо страшились и уважали даже извечные вороги русичей – половецкие люди.
В 1198 году степняки особенно лихо терзали рязанское и владимирское приграничье, пока чаша терпения не переполнилась. Кликнули ополчение, собрали дружины в единый кулак…
Огромное войско союзных княжеств выступило в Дикое поле. Стремительным набегом, используя половецкую же тактику, сильнейшим ударом основные орды степных разбойников были рассеяны по всем сторонам. Далее, не останавливаясь, русичи вторглись в южную часть степи, прямо в расположение их зимовищ, чего ранее никогда не совершали.
Половцы в страхе бежали, оставляя всё, унося только собственные жизни. Бежали аж до Лукоморья (побережье Азовского моря).
Эта безоговорочная победа на целых пять лет остановила коварные набеги.
Тогда восемнадцатилетний воин-ополченец Олёша Попович был впервые отмечен великим князем – оружием и доспехами.
В 1205 году великий князь Всеволод Юрьевич послал на княжение в Великий Новгород своего старшего сына Константина.
Именно в его дружине Олёша Попович, храбро сражаясь с подлыми ляхами и язычниками литовскими, отражая коварные набеги закованных в железо бахвалистых немцев, стал незаменимым десятником. Почти три года стоял он на страже новгородских границ.
За доблестное новгородское княжение Константину был пожалован Ростов Великий и ещё пять городов на северо-востоке Руси.
Вместе со старшим Всеволодовичем Александр Леонтьевич отправился служить в родимый град.
Посланец из Дербента
Откровения Мефодия Патарского поражали воображение мрачными картинами жестоких войн, гибелью больших государств: «…изыдут нечистые народы, выйдут Гог и Магог, и дрогнет вся земля от лица их. И убоятся все люди и скроются в горах и в пещерах, и погибнут многие, и некому будет погребать мёртвых».
В те года никто не верил пророчеству…
1
…То утро конца месяца просинца-января 1223 года выдалось пушистым и ярким.
Белые сугробы блестели и переливались разными красками под начинающимся солнечным светом. Их игра щедро отражалась на золотых куполах соборов, а мерный звук большого колокола, призывающий православных к заутрене, селил в душе умиротворение и покой.
Берёзы и ели, с одетыми на них шапками снега, рядами и поврозь тянулись во все стороны града, достигая Чудского конца на востоке и Спасо-Яковлевского Дмитриева монастыря, который куполами и кровлями отражался на зеркальной глади озера Неро, на западе.
Родную картину милостиво дополняли вороний грай и хлопотливый воробьиный треск.
Ростов Великий просыпался.
Степенно шли торговцы-рядовичи к своим лавкам у гостиного двора.
А в посадах уже вовсю, в кристальном утреннем воздухе, рассыпался звук кузнечных молотков.
…Это утро конца месяца просинца 1223 года стало для многих судьбоносным.
Александр Леонтьевич перебирал в памяти минувшие события и сведения, которые периодически получал от своих прелагатаев.
И вот как эта служба для него начиналась.
Будучи при князе Константине советчиком и наставником, он стал обращать всё больше внимания как на
