Сыновья - Перл С. Бак
– Не написать ли мне, что мы пошлем каждый по сыну и что я пошлю серебра, сколько у меня найдется?
Ван Старший был рад этому и ответил:
– Да, да, так и сделай, брат мой, так мы и решим. Я с радостью пошлю одного из сыновей, потому что в доме у меня столько малышей, которые все время пищат, и подростков, которые, не переставая, ссорятся, что, клянусь, от них нет ни минуты покоя. Я пошлю второго сына, а ты своего старшего, а если случится какое-нибудь несчастье, то мой старший сын останется для того, чтобы унаследовать наше имя.
Так и было решено, и братья снова принялись пить чай. Потом, отдохнув немного, они повели разговор о земле и о том, какие участки назначить для продажи. Теперь, когда они сидели и шептались, оба они вспомнили одно и то же: вспомнили тот день, когда они впервые заговорили о продаже земли. В то время отец их, Ван Лун, был уже стар, и им в голову не приходило, что у него хватит сил выбраться за ними из дому и подслушать, что они говорят, стоя на поле возле старого дома. Но он пошел за ними и, услышав слова «продать землю», закричал в сильном гневе:
– Как, дурные, ленивые сыновья, продать землю?
И отец так разгневался, что упал бы, если бы они не подхватили его с обеих сторон, и в гневе своем он бормотал, не переставая: «Нет, нет, земли мы никогда не продадим». И в утешение ему – он был слишком стар, чтобы переносить такие потрясения, – они обещали, что не станут продавать земли. Но давая это обещание, они улыбнулись друг другу поверх его трясущейся дряхлой головы, предвидя тот день, когда сойдутся снова, чтобы обсудить вопрос о продаже.
Как ни стремились они к наживе, все же в этот день память об отце была еще слишком сильна, и не так легко им было говорить о продаже земли, как они представляли себе раньше. Обоих в глубине души удерживало опасение, что, быть может, старик был прав, и каждый решил про себя, что сразу всех участков не продаст; нет, будут еще тяжелые времена, и если дела пойдут плохо, то у них еще останется довольно земли, чтобы прокормиться. В такое время никто не знает заранее, не подойдет ли близко война, не захватит ли какой-нибудь бандит всю округу, не постигнет ли народ какое-нибудь бедствие, – и лучше иметь что-нибудь такое, чего нельзя потерять. В то же время оба они зарились на высокие проценты, какие принесет им серебро, полученное от продажи земли, и разрывались надвое между этими желаниями. И потому, когда Ван Средний спросил: «Какие участки ты продашь?» – то Ван Старший ответил с несвойственной ему осторожностью:
– Ведь у меня нет лавки, как у тебя, я могу быть только помещиком, поэтому продам не больше того, сколько нужно, чтобы иметь наличные деньги на расходы, а всего продавать мне нельзя.
Тогда Ван Средний сказал:
– Пойдем, осмотрим все наши земли, где они находятся и как лежат, заглянем также и на дальние участки. Наш отец был так жаден к земле, что под старость, когда в голодные годы земля была дешева, скупал ее везде, и наши участки разбросаны по всей округе, а некоторые из них не больше нескольких шагов в длину. Если ты решил быть помещиком, то лучше, чтобы все твои участки лежали поблизости и в одном месте, тогда ими легче будет управлять.
Это показалось им обоим справедливым, и они встали после того, как Ван Старший заплатил за кушанья и вина дал на чай прислужнику. Они пошли к выходу, – Ван Старший впереди, – и посетители чайного дома вставали и кланялись им, чтобы всем было известно, что они знакомы с такими знатными людьми. Старший брат с добродушной улыбкой непринужденно отвечал на поклоны, потому что любил почет, а средний проходил мимо, опустив голову, и слегка кивал, ни на кого не глядя, словно боялся, что если он будет слишком приветлив, каждый сможет его остановить, отвести в сторону и попросить денег взаймы.
Так оба брата отправились осматривать землю, и младший замедлял шаг, чтобы идти в ногу со старшим, который за последнее время растолстел, отяжелел и отвык ходить пешком. Дойдя до городских ворот, старший брат устал и подозвал погонщиков, которые держали под уздцы двух оседланных ослов, дожидаясь нанимателей; братья уселись верхом и выехали за городские ворота.
Весь этот день братья провели на своих полях и только в полдень остановились закусить в придорожной харчевне; они заезжали на каждый, хотя бы и отдаленный участок, внимательно осматривали землю и проверяли работу арендаторов. И арендаторы держались с ними смиренно и боязливо, потому что это были новые помещики, и Ван Средний отмечал лучшие из участков для продажи. Он наметил к продаже все земли, принадлежавшие младшему брату, кроме небольшого участка, примыкавшего к старому дому Ван Луна. С общего согласия братья не подходили близко ни к дому, ни к тому высокому холму, где под большой финиковой пальмой был похоронен их отец.
К вечеру они снова вернулись в город на усталых ослах, спешились у ворот и заплатили погонщикам условленную цену. Но погонщики тоже устали, бегая за ослами целый день, и просили прибавки, потому что им пришлось сделать такой конец, что башмаки у них совсем порвались. Ван Старший прибавил бы им, но Ван Средний не захотел и сказал:
– Нет, я заплатил вам что следует, а до ваших башмаков мне нет никакого дела.
И он ушел, не обращая внимания на то, что погонщики бранились вполголоса. Оба брата подошли к своему дому и, расставаясь, посмотрели друг на друга, как сообщники, и Ван Средний сказал:
– Если хочешь, пошлем наших сыновей через неделю, я сам отвезу их.
Ван Старший кивнул одобрительно и устало шагнул в ворота, – во всю свою жизнь ему не приходилось столько работать, сколько в этот день, и он подумал, что быть помещиком нелегкое дело.
VII
В назначенный день Ван Средний сказал старшему брату:
– Если твой второй сын готов, то мой готов тоже, и завтра на рассвете я повезу их в тот южный город, где живет наш брат, передам их с рук на руки, и пусть он
