Сыновья - Перл С. Бак
– Это вино из только что открытых кувшинов, я сам своими руками сломал ради таких гостей глиняную печать.
И он еще не раз подходил и спрашивал, все ли здесь им по вкусу.
Да, так принимали сыновей Ван Луна, а в дальнем углу все еще висела полоса шелка, на которой была нарисована Лотос, тоненькая девушка с бутоном лотоса в маленькой руке. Когда-то Ван Лун смотрел на нее с сильно бьющимся сердцем и помутившимся рассудком, а теперь он умер, и Лотос стала совсем не та; на ее портрет, потемневший от времени и засиженный мухами, никто уж не смотрел, и никому не приходило в голову спросить: «Кто эта красавица, чей портрет висит в углу?» Нет, сыновьям Ван Луна и во сне не снилось, что это портрет Лотоса и что когда-то она могла быть такой.
Они долго сидели здесь за едой, и все смотрели на них с уважением, и хотя Ван Средний старался из всех сил, он все же не мог съесть столько, сколько старший брат. Ван Средний больше не мог проглотить ни куска, а Ван Старший все еще ел с аппетитом, запивал вином и причмокивал толстыми губами, смакуя его, и снова принимался за еду, пока не покрылся весь потом и лицо у него не заблестело, словно смазанное маслом. Теперь и он не мог больше проглотить ни куска и откинулся на спинку стула; прислужник принес полотенца, отжатые в кипятке, и оба брата вытерли головы, шеи и руки; прислужник унес остатки кушаний и вина, убрал со стола кости и объедки, принес свежего зеленого чая, и братья приготовились начать беседу.
Утро наполовину прошло, и чайный дом был полон мужчин, которые так же как и братья, пришли поесть в тишине, без женщин и детей, а после еды поговорить с друзьями, выпить чаю и послушать новости. Ибо мужчина не знает покоя в своем доме среди женщин и детей, так как женщины кричат и визжат, а дети плачут, ибо такова их природа. А здесь, в этом доме, было покойно, и от степенного говора стояло деловитое жужжание мужских голосов. И тогда, в этой мирной обстановке, Ван Средний достал из-за пазухи письмо, вынул его из конверта и положил на столе перед братом.
Ван Старший взял его, громко откашлялся, прочищая горло, и начал бормотать, читая письмо. После нескольких слов обычного приветствия Ван Тигр писал о деле, буквы были похожи на него самого, черные и прямые, смело набросанные кистью:
– Шлите мне, сколько найдется, серебра, потому что мне нужна каждая монета. Если вы дадите мне в долг, я возвращу долг с процентами, когда завершу то, что начал. Если у вас есть сыновья старше семнадцати лет, посылайте их ко мне. Я воспитаю их и возвеличу так, как вам и не снилось, потому что мне нужны люди, родные по крови, которым я мог бы довериться в моем великом деле. Пришлите мне серебро и пришлите своих сыновей, потому что у меня нет родного сына.
Ван Старший прочел эти слова и посмотрел на брата, а брат посмотрел на него. Потом Ван Старший сказал изумленно:
– Говорил ли он тебе когда-нибудь, что у него за дело, помимо службы в армии у какого-то генерала на Юге? Странно, что он не сказал, что собирается делать с нашими сыновьями. Не для того у людей сыновья, чтобы бросаться ими зря, неизвестно для чего.
Они долго сидели молча и пили чай, и каждый в сомнении думал, какое это безумие – отсылать сыновей неизвестно куда, но все же с завистью вспоминали слова: «Я возвеличу ваших сыновей». И каждый про себя думал, что раз у него есть сыновья подходящего возраста, то можно попытать счастье и расстаться с одним из сыновей. Наконец Ван Средний сказал осторожно:
– У тебя ведь есть сыновья старше семнадцати лет?
И Ван Старший ответил:
– Да, у меня есть двое старше семнадцати лет, и можно было бы послать второго сына; я еще не успел подумать, что мне с ним делать: в моем доме дети растут, как трава. Старшего нельзя отпустить, потому что после меня он глава семьи, но я мог бы послать второго.
Тогда Ван Средний сказал:
– У меня старшая – дочь, а за ней идет сын, и его я мог бы послать, потому что твой старший сын остается дома, и есть кому унаследовать наше имя.
Оба они сидели и раздумывали о своих детях и о том, стоит ли дорожить ими. У старшего было шестеро детей от жены, двое из них умерли в младенческом возрасте, и один – от наложницы, но его наложница должна была разродиться через месяц или два; все дети были здоровы, кроме третьего сына, которого уронила кормилица, когда ему было несколько месяцев от роду; спина у него искривилась, и на ней вырос горб; голова была не по росту велика, и горб возвышался над головой, словно панцырь над головой черепахи. Ван Старший звал врачей и даже обещал одежду одной из богинь в храме, если она вылечит ребенка, хотя и не верил в богов, когда все шло хорошо. Но все это было бесполезно, и мальчику суждено было таскать свой горб до самой смерти, а отец его утешался только тем, что оставил богиню без платья, так как она ничего для него не сделала.
Что касается Вана Среднего, то у него было пятеро детей, из них три сына, старший же ребенок и младший были девочки. Но жена его была еще во цвете лет и не переставала рожать детей, потому что такие крепкие женщины рожают до самой смерти.
Правда, детей было столько, что можно было обойтись без одного или двух сыновей, – так и решил каждый из братьев, поразмыслив некоторое время. Наконец Ван Средний поднял голову и спросил:
– Что же мне отвечать нашему брату?
Старший брат колебался, потому
