Проклятие Тары. Артефакт-детектив - Алекс Монт
— Что ж, складно, даже слишком, — пробормотал детектив, рассеянно пролистывая страницы. — А ты заметила, что Самуил никак не называет бурята, который до последнего вздоха защищал подводу со статуей. Везде бурят да бурят. Ведь если он участвовал в допросах, вернее, записывал показания плененных казаков из отряда Кабардина, он не мог не знать имя их погибшего товарища. Сомневаюсь, что у них имелись веские причины скрывать его имя, тем более когда речь шла о покойном.
— Сама не понимаю, почему в таких детальных и обстоятельных мемуарах отсутствует имя защитника статуи. Нужно тщательно изучить записки, может, что и всплывет.
— Да, забыл спросить, — Чаров коснулся рукой лба, — ты сравнивала карты? Та, первая, которую ты отсканировала, отличается от этой? — он потряс пухлым, сложенным ввосьмеро, документом.
— На обеих картах отображена одна и та же местность. Только последняя гораздо подробнее. Похоже незадолго до смерти старик решил облегчить жизнь любимому внуку и, неплохо владея картографией, топографией и прочими сопутствующими дисциплинами, изготовил новую, более детальную карту.
— Но для этого, — на секунду задумался детектив, — ему нужно было вновь посетить Забайкалье.
— Не знаю… Возраст все-таки был солидный, к таежным авантюрам не располагавший. Хотя… — смешалась она на минуту, — не об том сейчас речь. К поискам статуи можно приступать хоть завтра.
— Уверена, что Матвей тебя не вычислит? В Усово часом не наследила? — забеспокоился Георгий.
— Да, вроде, нет, — не очень твердо проронила женщина и полезла в сумочку. На этот раз ей понадобилась пудреница.
— Кстати, когда твой муж прилетает из Мюнхена?
— Кажется, завтра. Впрочем, не уверена. Он меня не ставит в известность о своих планах и передвижениях.
— Тогда у нас есть время, — поглядывая на диван, красноречиво намекнул о своем желании Георгий.
— Может и есть, — отвечала она, загадочно улыбаясь…
Глава 19. Горькая правда
В Мюнхене Матвей окончательно уверовал в свой успех. На организованном после завершения торгов фуршете техасец выказал неподдельную заинтересованность в приобретении статуи. В пользу серьезности его намерений говорила и покупка сибирских сувениров, не стоивших по понятиям Матвея отданных денег. Таким образом, отпадала необходимость проведения аукциона, а это как нельзя более устраивало Вайса. Несмотря на заверения партнера взять буддистов на себя, он опасался таинственного общества Дхармахара и считал наилучшим исходом сбагрить Тару заранее известному покупателю. Матвей же, принимая на словах точку зрения Генриха, предполагал поступить иначе и продать богиню с молотка, но пока не отказывать и американцу. Что касается буддистов, то он попросту не брал их в расчет, считая их предупреждение несерьезным. Перспектива сорвать банк возбуждала его.
«Пятнадцать миллионов, конечно, неплохо, но если выставить куколку на торги, дивиденды окажутся иными, любезный мой Генрих! Да и цена твоего техасца, уверен, занижена. В общем, будем посмотреть!» — по дороге в аэропорт размышлял Матвей, снисходительно поглядывая на сосредоточенную физиономию вцепившегося в руль Вайса. Из Шереметьево он не стал заезжать домой, а поехал прямиком в Усово. Ему не терпелось взглянуть на дедовские бумаги, чтобы окончательно определиться с экспедицией. Когда он зашел в потайную комнату и зажег свет, неосознанное беспокойство овладело им. Ему показалось, что портфель не на месте, во всяком случае не на том, где он его оставил. «Кажется, я его прислонил к стулу ровно по центру, а сейчас он сместился вправо, ближе к стене», — первое подозрение обожгло Матвея. «Неужели кто-то побывал здесь?» — бьющимися в нервной дрожи руками он раскрыл портфель. Тетрадь и карты находились на месте, на сердце отлегло. «Наверное, все так и было, я просто позабыл», — успокоил себя он и поднялся по винтовой лестнице в кабинет. Массивное дубовое кресло, в котором он любил заниматься, почему-то уперлось в столешницу высокой кожаной спинкой. Это означало, что кто-то сидел в нем, повернувшись спиной к письменному столу. «Странно», — нахмурился Матвей. «Последний раз я работал, когда разбирал дедовские записки. Потом… — начал вспоминать тот приезд он, — отнес тетрадь и карты вниз, положил в портфель, закрыл комнату и уехал. Больше меня здесь не было. Значит, кресло не передвигал и не разворачивал». Движимый глубинным инстинктивным порывом, он резко поднялся с кресла и подошел к белевшему на круглой металлической подставке ксероксу. Проведя ладонью по крышке, он застыл как вкопанный. На ее запыленной, давно не вытиравшейся поверхности отчетливо проглядывались следы чьих-то пальцев. Матвей приложил к ним свои далекие от изящества пальцы и убедился, что оставленные следы принадлежат другому человеку.
«А вот это уже интересно!» — напряженно размышлял он, широко расхаживая по кабинету. Затем вновь подошел к ксероксу и приподнял крышку. Под ней лежал чистый лист формата А4. Опустив крышку, он сломя голову выскочил из кабинета. Невзирая на полноту и кажущуюся неуклюжесть, стремительно влетел в холл и нажал на кнопку секретного механизма. Дверь в потайную комнату бесшумно отворилась, Матвей схватил портфель и вытащил тетрадь с картами. Внимательно присмотревшись, он заметил, что карту раскрывали и даже выгибали. К тому же, помимо старых сгибов, виднелись свежие. С портфелем в руке Матвей поднялся в кабинет и, развернув карту, попробовал уместить ее в ксероксе. Новые сгибы полностью совпадали с конфигурацией копира. «Блин! Меня облапошили в собственном доме, да еще на моей же технике!» — приступ негодования сменился звериной злобой, захлестнувшей его до корней волос. С шумом опрокинув тяжелое кресло, он обрушил кулаки на ксерокс. Не выдержав удара, пластмассовая крышка треснула и
