Ричард Вудмен - Око флота
Хоуп повернулся к Дринкуотеру.
— Передайте мое почтение мистеру Дево, и скажите, что он может открыть огонь из пушек первого дивизиона по этому малому.
Дринкуотер поспешил вперед и передал приказание. Первый лейтенант спустился на батарейную палубу, и шесть носовых двенадцатифунтовок правого борта рявкнули, исполняя его команду. Американец спустил флаг.
— Мистер Прайс! Возьмите мичмана, двух квартирмейстеров, двух боцманских помощников и двадцать матросов. Идите в Плимут или Фалмут. Мистер Вилер, стройте ваших пехотинцев!
— Есть, сэр.
Баркас подняли со шкафута и вывалили за борт. Блоки скрипели под усилиями матросов. Едва шлюпка коснулась воды, в нее стали спускаться люди. Дринкуотер услышал голос Прайса:
— Мистер Дринкуотер, найдите штурмана, узнайте наше местоположение и возьмите карту.
— Есть, сэр!
Мичман отправился разыскивать Блэкмора. Старый штурман все еще ворчал по поводу прерванных измерений на банке Лэбедай, но без проволочки записал требуемые от него широту и долготу. Дринкуотер уже собрался уходить, но старик схватил его за руку.
— Будь осторожен, парень, — серьезно сказал он. — Это тебе не доны.
Дринкуотер сглотнул. В горячке ему некогда было задуматься над тем, что значит подняться на борт захваченного корабля. Он спустился в баркас. Через минуту они уже пересекали полоску воды между двумя судами.
Когда баркас вышел из под защиты корабля, на него обрушились мощные волны, обдавая пеной сидящих внутри. Сержант Хэген напомнил своим людям, что надо прикрыть полки мушкетов, и пехотинцы как один положили руки на замки. На полпути между «Циклопом» и «Алгонкином» волны стали такими, что можно было разглядеть только мачты кораблей. Вскоре мачты первого стали казаться все меньше, а последнего — расти.
Дринкуотер ощущал неприятное посасывание в желудке. Он видел, как напряжены члены призовой команды: все сидели с каменными лицами, погруженные в собственные мысли. Сидя рядом с Прайсом во время путешествия в утлой лодочке по бурному морю, Дринкуотер чувствовал, как он мал и беззащитен. Оставшийся позади «Циклоп», надежное убежище для экипажа в тринадцать раз большего, чем команда баркаса, уже не сулил прежней защиты.
Хоуп намеренно отрядил для захвата приватира столько много людей. Он знал, что на судне должна находиться большая и агрессивная команда, способная сама захватывать призы. Когда баркас приблизился к приватиру, Дринкуотер понял, что предупреждение Блэкмора не было напрасным. Это не шло ни в какое сравнение со взятием «Санта-Тересы». Тогда, чувствуя защиту победоносного флота, он не чувствовал сомнений. Драматические обстоятельства битвы при Лунном Свете и быстрое развитие событий, увенчавшееся принятием шпаги испанского капитана, вызвали в нем подъем, не оставивший места страху. Теперь рыцарством даже на пахло. Холодно блестели штыки морских пехотинцев. Дринкуотер подумал, как ужасно, наверное, быть пронзенным таким орудием, и ему стало дурно. Он попытался отогнать эту мысль.
Через мгновение они подошли к борту шхуны. Двадцать матросов поднялись на борт следом за Прайсом. Хэген с пехотинцами держался сзади.
— Вынужден попрости вас предъявить судовые документы, сэр, — обратился Прайс к человеку в синем сюртуке, похожему на командира. Тот отвернулся.
Люди Хэгена обследовали корабль. Экипаж составлял сорок семь человек. Убедившись, что с бака можно выбраться только через один люк, американцев загнали вниз. Под жерлами орудий «Циклопа», стоящего в трех кабельтовых, они неохотно, но беспрекословно подчинились.
Приняв командование кораблем, Прайс отправил одного из моряков поднять британский флаг, а другим поручил привести в порядок грот. Офицеров приватира заперли в каюте на корме, приставив для охраны часового. Потом лейтенант развернул в сторону палубы два орудия, зарядив их картечью. Ключи от крюйт-камеры были изъяты, а судовые документы отправлены с баркасом на «Циклоп».
Учитывая поврежденный грот, Прайс вынужден был полагаться только на фок и стаксели, но он без колебаний лег на нужный курс. Двадцать три минуты потребовалось на то, чтобы приватир «Алгонкин» из Ньюпорта, Род-Айленд, стал собственностью Королевского военно-морского флота.
Человек в синем сюртуке остался на палубе. Он смотрел на фрегат, отобравший у него его корабль. Расстояние между двумя кораблями увеличивалось. Человек с силой ударил кулаком по поручню, повернулся, и почти столкнулся с английским лейтенантом.
— Мне жаль, сэр, что я сделался инструментом ваших несчастий, но вы действовали незаконно, опираясь на власть мятежного правительства, не имеющего права так называться. Вы дадите мне слово не предпринимать попыток отбить корабль или я вынужден буду обращаться с вами как с пленником?
Вежливая реплика Прайса, произнесенная с мелодичным валлийским акцентом, не смягчила угрюмого американца. Наконец, он заговорил, растягивая слова на манер, свойственный колонистам.
— Это вы, сэр, промышляете пиратством. Будь прокляты коварство и тирания вашей страны и ваша тоже! Я не дам вам слова и заберу свой корабль обратно. Моих людей больше, и они не смирятся с заточением на баке. Вам не удасться поспать всласть. Поразмыслите над этим, лейтенант, будь вы прокляты!
Американец отвернулся. Прайс кивнул Хэгену, и тот при помощи двух пехотинцев вынудил капитана спуститься вниз.
Прайс проводил его взглядом. Дело с починкой паруса продвигалось. Дринкуотер с квартирмейстерами навел порядок на палубе, поставил человека на румпель и взял курс на Канал. Лейтанант Прайс посмотрел за корму. «Циклоп», продолживший свое крейсерство, превратился уже в точку на горизонте. Прайс почувствовал себя брошенным. За восемь лет на море ему доводилось пару раз возглавлять призовые команды, но те призы были покорными «купцами» с немногочисленным экипажем. Конечно, их шкиперы и команды были недовольны пленом, но не решались ничего предпринять против вооруженных людей. За трудные годы войны с американцами англичане усвоили, что их враги обладают почти сверхестественным умением использовать любой предоставившийся шанс. Их главнокомандующему, Вашингтону, почти постоянно приходилось преодолевать мятежи в собственной армии, но стоило британцам хоть на миг зазеваться, как эти чертовы янки возникали как волшебству.
В этом пришлось убедиться Бургойну. И Сент-Леджеру. Даже когда лучший тактик среди американцев, Бенедикт Арнольд, перешел на сторону врага, недальновидное британское высшее командование слишком поздно поняло значение этого таланта.
Судьба лейтенанта Прайса стала заложницей этой неистощимой энергии. Он был изумлен, видя, что даже угроза смерти не в силах остановить этих представителей его же собственной расы.
В течение двух дней «Алгонкин» шел на юго-восток, чтобы обогнуть с юга Сциллу перед тем, как войти в Канал. Большой грот был починен и поднят. Дринкуотера очень интересовал процесс управления шхуной. Незнакомый с качествами судов с косым вооружением, он был удивлен поведением «Алгонкина». Он даже представить себе не мог, что судно может идти с такой скоростью при боковом ветре, и с интересом прислушивался к разговору двух квартирмейстеров, споривших, способно ли оно двигаться даже быстрее, чем ветер. Под воздействием чувства независимости страхи, пробужденные Блэкмором, стали постепенно стихать.
Погода оставалась сухой и солнечной, ветер был легким, но попутным. Американцев небольшими группами выводили на полубак для ежедневной прогулки, а сержант Хэген и его пехотинцы охраняли их. Помощники капитана американского корабля доставляли мало хлопот, оставаясь взаперти в одной каюте, тогда как их капитана поместили в другой. Их выводили на палубу по-одному, так что в светлое время суток почти всегда можно было увидеть кого-нибудь из них, расположившегося под грота-вантами. Главную каюту на юте заняли Прайс и мичман, а матросы и морская пехота разместились в трюме между палубами. Это пространство предназначалось для экипажей кораблей, плененных «Алгонкином».
К вечеру второго дня Прайс несколько успокоился. Часом ранее один из американских моряков выразил желание поговорить с ним. Прайс отправился вперед. Янки вышел и спросил, не нуждаются ли они в услугах кока, потому что от еды, которой их кормят, недолго и ноги протянуть. Если «лутенант» согласится, они готовы дать обещание вести себя как надо. Прайс пораскинул мозгами, и заявил, что готов принять услуги кока, но дальнейших поблажек в обращении с ними делать не намерен. По его расчетам они находились милях в десяти к югу от Лизарда и на следующий день должны были повернуть на север и достичь Фалмута.
Но ночью ветер стал слабеть и вскоре стих совершенно. К рассвету опустился туман. Шхуна лениво перекатывалась на волнах, скрипя блоками и набором корпуса. Поднявшись на палубу, Прайс нетерпеливо ждал перемены погоды. Но к полудню никаких признаков ветра так и не было. Он приказал спустить гафельные паруса, чтобы уменьшить качку. Когда матросы занялись этой работой, на палубе появился кок-американец с котелком тушеного мяса.
