Евгений Веникеев - Звездный час «Весты»
Но Пличинский уже был на палубе. Окинув взглядом горизонт, он все понял и нырнул в люк.
Наверх к подъему флага поднялись офицеры и свободные от вахты матросы. Все взоры были обращены к дыму на горизонте. Появился Чернов и встал рядом с Барановым.
— Гардемарин Барковский, — скомандовал он, — к дальномеру! — и поднял бинокль. Посмотрев не более секунды, он тихо сказал (его слышали только Баранов, Володя и вахтенный офицер):
— Николай Михайлович, это не пароход — это большой броненосец и судя по скорости сближения, он идет прямо на нас. Возьмите мой бинокль и убедитесь сами.
Пока Баранов смотрел в бинокль Чернова, который был мощнее любого другого на «Весте», Володя замер от напряженного ожидания. Неужели командир сейчас скомандует к повороту и пойдет обратно в Одессу? Но ведь именно так он и должен поступить, согласно инструкциям Аркаса. Боя с таким грозным противником «Весте» было прямо приказано избегать. Секунды тянулись долго.
— Вы правы, Константин Давыдович, — наконец ответил Баранов, возвращая бинокль, — это действительно броненосец. И скомандовал рулевому:
— Курс вест-зюйд-вест!
Бушприт «Весты» пошел обратно и снова уперся в темное пятно на курсе.
— То, что вы приняли за кожухи, — говорил между тем Чернов, — это свесы его средней казематированной батареи. Господин гардемарин, доложите расстояние.
Барковский оторвался от дальномера.
— Три мили!
— Если дать стволам предельный угол возвышения, то может достать. Не попробовать ли, Николай Михайлович?
— Нет, Константин Давыдович, — твердо ответил Баранов, — сами знаете, какая точность дальномера на таком расстоянии. А если большой недолет? Команда усомнится в нашем оружии. Нет, первый выстрел — врагу, а наш — ответ и обязательно с перелетом. — Он посмотрел на часы, было без четверти восемь. — Успеем флаг поднять. Извольте командовать к подъему, князь.
Голицын-Головкин, пораженный обыденностью приказа, оторвался от созерцания приближающегося броненосца. Враг уже был виден не строго по курсу, его корпус вытянулся в длину, броненосец повернул — решил отрезать «Весту» от берега.
Очевидно, капитану броненосца и в голову не приходило, что идущий на него корабль предпримет что-то иное, кроме бегства к берегу.
— На флаг! — скомандовал князь.
Офицеры и матросы выстроились вдоль борта. Все уже догадались, что темная точка по курсу отнюдь не торговый корабль, и не спускали глаз с Баранова, ожидая его решения. А тот, видимо, был занят только тем, что следил за песком, пересыпающимся в склянке, которую держал перед вахтенным офицером сигнальщик. К броненосцу он повернулся при этом спиной.
— Флаг поднять!
Полотнище Андреевского флага, трепеща на ветру, поползло вверх по флагштоку. Предчувствуя близкий бой, многие крестились и шептали молитвы.
Над далеким неприятельским кораблем появилась вспышка и белое пятно дыма, со страшным свистом над «Вестой» пронесся огромный снаряд и взорвался далеко за кормой. Матросы втянули головы в плечи (неодолимее желание сделать то же самое почувствовал и Володя), боцманмат Максим Ефимов вскрикнул. Яковлев стоял к нему ближе других офицеров и с испугом спросил:
— Тебя что, ранило?
— Никак нет, ваше благородие, вантиной шибануло, — ответил Ефимов, потирая плечо.
Володя посмотрел вверх и увидел болтающийся в воздухе конец проволочной вантины с левого борта на фок-мачте. Неприятельский снаряд перерезал ее, и нижним концом троса стегнуло Ефимова по плечу.
«А если бы чуть ниже», — подумал Владимир и сейчас же отогнал от себя видение 9-дюймового снаряда, взрывающегося на палубе.
— Братцы, — раздался ясный и какой-то радостный голос Баранова, — поздравляю вас с началом первого боя «Весты»!
— Ура! — прогремело в рядах команды. Горнист заиграл сигнал боевой тревоги. Комендоры поспешили к орудиям. Князь Голицын-Головкин сошел с мостика и направился к орудию баковой батареи.
Прислуга замерла у заряженных мортир. Командиры баковой батареи — Кротков и Голицын-Головкин смотрели на Чернова, ожидая приказа о наводке, но тот не торопился.
— С какого расстояния прикажете дать залп, Николай Михайлович? — обратился он к Баранову.
— Не более тысячи саженей.
— Господин гардемарин, — скомандовал Чернов смотрящему в дальномер Барковскому, — с полутора тысяч саженей докладывайте расстояние через каждую сотню.
Скорость «Весты» заметно возросла, это чувствовалось и по силе встречного ветра, и по дрожанию палубы под ногами.
Барковский припал к трубе дальномера, установленного на высокой подставке. Прибор был несовершенен, что особенно давало о себе знать при волнении, даже и не очень сильном, как сейчас. Однако гардемарин делал, что мог.
— Тысяча пятьсот, — вдруг закричал он.
Чернов дал ток в систему и наклонился к диоптрам — ожила и двинулась стрелка на картушке у нактоуза. Рулевой слегка переложил штурвал, теперь «Веста» шла, направив свои орудия на цель.
— Тысяча четыреста, тысяча триста, — монотонно сообщал Барковский.
— Элевация на тысячу саженей! — прокричал в рупор Чернов.
Кротков и Голицын-Головкин нашли в таблице нужный угол возвышения и сообщили комендорам, те завертели рукоятки маховиков. Дула обеих мортир поползли вверх и вскоре остановились. Все было готово к залпу.
Володя, стоя на мостике позади Баранова, напряженно ждал грохота выстрелов. Но его внимание было отвлечено появлением матросов с тюфяками. По приказанию Перелешина-старшего они стали быстро прикреплять их к перилам мостика, ограждая его полосатой стеганой стеной.
— В чем дело, Владимир Платонович? — удивленно спросил Баранов.
— Я приказал блиндировать мостик тюфяками, все-таки защита, — хладнокровно отвечал старший офицер.
Едва ли Баранов был убежден этим доводом, но махнул рукой, следя за врагом.
— Тысяча сто, — закричал Барковский.
— Пли! — скомандовал в рупор Чернов.
Володя увидел, как Кротков и Голицын-Головкин почти одновременно подняли вверх левую руку, сигнализируя, что передвинули на «пли» задвижки коммутаторов. Тогда и Чернов двинул от себя рукоять.
На этот раз момент замыкания контактов совпал с горизонтальным положением палубы — залп последовал почти мгновенно. Все на борту в напряженной тишине следили за подъемом бомб. Вот они начали спускаться к броненосцу и исчезли — вскоре рядом с его кормой одновременно вспухли два водяных столба.
— Небольшой перелет, — сказал Чернов, — заряжай!
— Что же это за броненосец? Господин юнкер, отправляйтесь ко мне в каюту, возьмите с дивана альбом рисунков турецкого флота и принесите сюда.
Володя проделал это мгновенно. Баранов и Чернов склонились над альбомом, Володя заглядывал через их плечи.
— Главная примета, — говорил Баранов, листая страницы, — казематы, свисающие с бортов, как кожухи колес. Вот он! «Ассари-Тевфик», флагман Гобарта-паши!
— Но у того три мачты, — возразил Чернов, — а у этого — две.
Броненосец изменил курс, стремясь лишить «Весту» возможности вернуться в Одессу, и теперь просматривался отчасти по борту. Мачт у него было только две.
— А может быть, Гобарт-паша одну убрал? — не сдавался Баранов. — На современных кораблях они только мешают. Вспомните «Ливадию».
— Возможно, — согласился Чернов, — но посмотрите-ка на этого красавца! — он показал на страницу: — «Фетхи-Буленд» или однотипный с ним «Мукадем-Хаир» — вот наш противник.
Баранов, а с ним и Володя, сравнивали оба чертежа. За исключением разницы в размерах («Ассари-Тевфик» был несколько больше) и количества мачт, корабли казались совершенно сходными.
— Да, тут однозначно не ответишь, — произнес Баранов, откладывая альбом, — но для нас все едино. Калибр у всех трех до девяти дюймов, броня от пяти на бортах до девяти на казематах. Однако хватит сближаться. Пока он не перезарядил погонное орудие, пора повернуть и стрелять с готовой батареи.
— Лево на борт! — скомандовал он рулевым. — Следить за расстоянием!
Барковский опять принялся докладывать цифры. «Веста» пошла влево, открывая врагу свой борт с ничем не защищенной машиной, цилиндры которой были значительно выше ватерлинии. Все на борту затаили дыхание. Несмотря на полную, казалось, уверенность Баранова в безопасности маневра, у каждого шевелилась мысль: «А вдруг турок успеет перезарядить пушку!»
Но броненосец молчал, не мешая «Весте» описывать циркуляцию. Барковский монотонно выкрикивал:
— Девятьсот, восемьсот… восемьсот, девятьсот!…
Все облегченно вздохнули, но Баранов был озабочен — несмотря на предельные обороты, которые были даны машине, и быстроту, с какой повернула «Беста», неприятель успел приблизиться настолько, что оказался не в кильватере, а по левому борту. Если держать на Одессу, то он будет стрелять по незащищенной машине, а «Беста» сможет отвечать только из центральной мортиры ретирадной батареи, которая одна могла свободно поворачиваться во все стороны. Быстро оценив опасность такого положения, командир скомандовал:
