Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
А между тѣмъ какъ отрадно бываетъ на душѣ въ эти спокойные сумрачные часы. Кети невольно припоминалось ея дѣтство, когда она, прижимаясь въ уголъ дивана, слушала сказки Сусанны и часто нервно дрожала, когда разсказъ шелъ о какой нибудь волшебницѣ или русалкѣ.
Сегодня, впрочемъ, въ головѣ у нея были совсѣмъ другія мысли; упорно устремивъ глаза на то мѣсто, гдѣ умеръ мельникъ, она думала о томъ, какъ докторъ Брукъ самъ разсказалъ ей о печальномъ случаѣ, сообщивъ даже приговоръ, произнесенный надъ нимъ обществомъ; Кети положительно не понимала, какъ онъ могъ рѣшиться защищать себя передъ нею. Если-бъ даже весь міръ подтвердилъ этотъ приговоръ, она не допускала дерзкой самоувѣренности въ человѣкѣ, который, по ея мнѣнію былъ олицетвореніемъ честности, правдивости и прямодушія. И сердце ея сново облилось кровью, при одномъ воспоминаніи, въ какихъ безсердечныхъ выраженіяхъ, Флора отзывалась сегодня послѣ обѣда объ искуствѣ Брука. Какая загадочная натура была Флора, этотъ всѣми почитаемый и уважаемый кумиръ.
Генріэтта, въ своихъ разговорахъ съ Кети, рѣдко высказывала свои сужденія объ обрученныхъ, однако, изъ нѣкоторыхъ фразъ можно было предположить, что первое время Флора была нѣжно-любящею невѣстою.
Докторъ Брукъ началъ свою карьеру полковымъ врачемъ во время Франко-Германской войны [6], затѣмъ былъ помощникомъ у одного изъ знаменитѣйшихъ врачей Берлина и пріѣхалъ сюда только по желанію своей тетки.
Слава, предшествовавшая его появленію и красивая наружность сдѣлали его вскорѣ любимѣйшимъ докторомъ въ городѣ и завидною партіею въ дамскомъ обществѣ. Поэтому когда гордая Флора Мангольдъ согласилась на его предложеніе, она нисколько не удивила общество, а напротивъ возбудила всеобщую зависть.
Послѣ этого она конечно боялась теперь быстраго разрыва, а хотѣла, что-бы развязка, поддерживаемая обоюднымъ охлажденіемъ, совершилась сама собою, незамѣтно для свѣта.
Кети невольно вздрогнула при одной мысли, что въ случаѣ, если ей придется остаться, она будетъ постоянною свидѣтельницею этой отвратительной комедіи и увидитъ какъ на ея глазахъ рушится счастіе человѣка, такъ горячо любящаго свою коварную невѣсту. Нѣтъ, все семейство должно возстать противъ такой измѣны и не позволять Флорѣ издѣваться надъ человѣческимъ чувствомъ.
Возможно-ли такъ настойчиво отталкивать отъ себя свое счастіе! Неужели она никогда не видѣла Брука въ домашней жизни? Неужели сомнѣвалась, что онъ носилъ-бы ее на рукахъ, если-бъ она была его женой?
Кети вдругъ вскочила съ окна и закрыла лицо руками, – ей стало страшно своихъ мыслей; къ тому же темный мракъ ночи сильно дѣйствовалъ на ея разыгравшееся воображеніе. Съ поспѣшностью сбѣжала молодая дѣвушка по деревяннымъ ступенямъ и распахнула дверь въ сѣни, гдѣ горѣла большая лампа, разливая яркій свѣтъ по лѣстницѣ и передней, а изъ мельничнаго помѣщенія доносился оглушительный стукъ и трескъ. Все это минутно разсѣяло ея думы, Кети тихонько прошла галлерею, спустилась съ лѣстницы и вышла во дворъ. Тутъ она пошла быстрѣе и вскорѣ сквозь вѣтви деревъ замелькали огни изъ оконъ виллы, а когда она вошла въ домъ, то услыхала звуки фортепіанной игры.
Сегодня у президентши были гости: старые и молодые собирались къ чаю. Нѣкоторые изъ болѣе пожилыхъ играли въ вистъ, другіе-же занимались музыкою, болтали, смѣялись и занимали другъ друга.
Кети живо переодѣлась и вошла въ гостинную. Гостей на этотъ разъ было немного; всего одинъ карточный столъ былъ занятъ, чайный-же, противъ обыкновенія оказался заброшеннымъ и почти забытымъ. Генріэтта сидѣла за самоваромъ; на ея бѣлокурыхъ локонахъ опять красовались пунцовые банты, а сверхъ голубаго шелковаго платья была надѣта бархатная безрукавка того-же яркаго цвѣта.
Сѣрое, худое личико, какъ-то смѣшно выдѣлялось изъ за этого театральнаго костюма, но ея глубокіе глаза горѣли сегодня необыкновеннымъ огнемъ. – Брукъ опять пріѣхалъ, – сказала она Кети на ухо взволнованнымъ голосомъ, указывая на музыкальный салонъ, за которымъ находился кабинетъ Флоры.
– Знаешь, Кети, онъ какъ будто сдѣлался еще красивѣе и величественнѣе. – Боже мой, не принимай-же видъ кающейся грѣшницы! – сказала Генріэтта съ раздраженіемъ; – Сегодня всѣ въ дурномъ расположеніи духа; Морицъ получилъ какую то депешу и очень разсѣянъ, а бабушка недовольна, что ея салонъ пустъ. Я только одна рада и счастлива. Вчера, во время моего сильнаго припадка, я думала, что Брукъ, вернувшись увидитъ меня мертвою. А между тѣмъ я жива, и не хочу умереть иначе, какъ въ его присутствіи.
Она въ первый разъ говорила о смерти, и хорошо, что въ сосѣдней комнатѣ въ эту минуту съ новою силою заиграли по клавишамъ и за карточнымъ столомъ поднялся громкій споръ, потому что Генріэтта говорила съ сильнымъ увлеченіемъ, а президентша бросала недовольный взглядъ по направленію къ чайному столу. Генріэтта это замѣтила.
– Что-жъ, – сказала она пожимая плечами, – никто не можетъ обвинить меня, что я не желаю умереть въ одиночествѣ. Каждый изъ насъ любитъ присутствіе доктора, на котораго надѣется до послѣдней минуты своей жизни.
Эти слова убѣдили Кети, что больная не согласится ѣхать съ нею въ Дрезденъ. Она задумчиво сѣла къ столу, и, отказавшись отъ налитой ей чашки чая, вынула изъ кармана начатую вышивку.
– Сдѣлай милость, Кети, оставь твою работу, – сказала Генріэтта съ нетерпѣніемъ. – Неужели ты думаешь, что мнѣ весело смотрѣть, какъ ты выдѣлываешь эти узоры, и безъ того скука смертная одолѣваетъ меня. Пойдемъ лучше въ музыкальный залъ! Маргарита такъ колотитъ по клавишамъ, что разстроитъ наши нервы, если мы не прекратимъ ея игру.
Сестры прошли въ сосѣднюю комнату, но ихъ появленіе осталось незамеченнымъ дамою, сидѣвшею за роялемъ, и она съ чувствомъ продолжала играть начатую піэсу. Широкія двери кабинета Флоры были растворены настежъ и можно было видѣть все, что тамъ происходило, несмотря на то, что она казалась почти сумрачною въ сравненіи съ другими блестящими комнатами.
Флора стояла, опершись обѣими руками о письменный столъ, совѣтникъ сидѣлъ, развалясь на мягкомъ креслѣ, а Брукъ молча перелистывалъ какую то книгу; онъ былъ необыкновенно блѣденъ, на лбу виднѣлись двѣ мрачныя морщины, но это не мѣшало ему быть прекраснымъ.
Видя что женихъ и невѣста не одни, Генріэтта прошла прямо въ кабинетъ, но Кети остановилась на порогѣ, замѣтивъ отталкивающія черты неудовольствія и нетерпѣнія на лицѣ Флоры; она видимо была не въ духѣ и съ саркастическою улыбкою посмотрѣла на младшую сестру, которая въ первый разъ замѣнила свое черное платье свѣтлосѣрымъ.
– Входи безъ церемоній, Кети! – воскликнула Флора. – Ты опять вся въ шелку, удивляюсь твоему вкусу; это вѣчное шуршанье можетъ разстроить самые крѣпкіе нервы. Скажи, пожалуйста, къ чему ты носишь эту тяжелую, шелковую матерію, которая вовсе не подходитъ къ твоей жизни въ Дрезденѣ.
– Это моя слабость, Флора, – отвѣчала Кети хлоднокровно улыбаясь. – Можетъ быть это и ребячество, но я ужасно люблю шелкъ, хотя конечно при исполненіи моихъ домашнихъ обязанностей, я не ношу его.
– Однако, съ какою гордостью она говоритъ о своей куханной должности! Глупенькое созданіе! Очень бы я желала видѣть тебя въ полотняномъ фартукѣ, сажая въ печь перепачканныя сажею горшки. Конечно у каждаго свой вкусъ, но я благодарю за такое удовольствіе. – Сказавъ эти слова, Флора взглянула на доктора, который въ это время спокойно захлопнулъ книгу и положилъ ее на столъ.
Кети чувствовала какъ ея руку судорожно сжимала Генріэтта.
– Перестань умничать Флора, – сказала больная дѣвушка порывистымъ голосомъ. – Вспомни, какъ пять мѣсяцевъ тому назадъ ты ходила въ кухню, что-бъ ворочать горшки вмѣстѣ съ нашей Кристель. Не знаю, успѣшно-ли ты хозяйничала, но я видѣла бѣлый передникъ съ нагрудникомъ, который очень шелъ къ тебѣ.
Флора закусила губы.
– Ты сама не знаешь, что говоришь, – отвѣтила Флора рѣзко; – кто-жъ виноватъ, что ты не поняла шутку или лучше сказать простаго каприза? – Затѣмъ она отошла отъ стола и сдѣлала нѣсколько шаговъ по направленію къ окну.
Какъ прекрасна она была въ своемъ бѣломъ кашемировомъ платьѣ, окружавшемъ ея стройный станъ мягкими, длинными складками.
Совѣтникъ быстро вскочилъ.
– Не пройдешь-ли со мною въ гостинную, Флора, – сказалъ онъ. – У насъ сегодня мало гостей, что впрочемъ не удивительно, такъ какъ принцъ назначилъ сегодня дипломатическій вечеръ. Однако мы должны на сколько можно оживить общество, иначе бабушка цѣлую недѣлю будетъ не въ духѣ.
– Я приду въ гостинную не ранѣе, какъ черезъ полъ-часа, – отвѣчала Флора, – мнѣ необходимо кончить начатую статью; я была-бы теперь свободна, если-бъ мнѣ не помѣшалъ Брукъ.
– Неужели это такое спѣшное дѣло? – спросилъ докторъ, подходя къ столу – къ чему такая торопливость?
