Михаил Ишков - Коммод. Шаг в бездну
Гости расположились согласно указу императора, который он подписал тут же в зале. Сам Коммод в качестве председательствующего занял наиболее почетное — консульское — место. Рядом с собой он поместил Бебия, по другую сторону Саотера, который то и дело, вытянув губы, тянулся к милому. Коммод всякий раз гневно осаживал его, затем, сменив гнев на милость, шлепал по мягкому месту, целовал и обзывал негодником. Все веселились от души, только цезарь в сердцах заметил, что зал маловат, дворец маловат и гостей немного. Публий Витразин публично возразил — вот и хорошо, цезарь, зато все свои, нет зануд, козлобородых победителей германцев, наставников и прочей философствующей швали, мешающих вволю повеселиться.
Вновь выпили за победу, после чего захмелевший Саотер объявил о пополнении «их дружной Коммодовой семейки прошедшим посвящение братом».
— Теперь ты, Бебий, — заявил он, — тоже член нашего кружка.
Император одернул его — помолчи, а Витразин тут же вновь поднял фиал и призвал к тому же охотно поддержавших тост вновь прибывших гостей. Все, обернувшись к Бебию и в честь Бебия, которого Саотер то и дело называл «досточтимым виновником торжества», пропели гимн. Особенно усердствовали почти дожившие до пятидесяти лет Дидий и Песценний. Бебий хохотал вместе со всеми, обращаясь к цезарю, вскрикивал «Аве, Луций!», и при этом никак не мог понять, какой его поступок мог послужить пропуском в частный кружок близких друзей императора? Почему присутствующие на празднике шалопаи во главе с самим повелителем Рима с такой прытью поздравляют его? Его неведение, по общему признанию, составляло драгоценную изюминку праздника, оно доставляло истинную радость собравшимся за праздничным столом.
Наконец слово взял сам цезарь.
— Славен муж, исправно поражающий врагов, славен сын отечества, внушающий ужас неприятелю, но более славен тот, кто в ознаменование Геркулеса уложил на лопатки ту, которая всех нас породнила и наставила на путь служения Венере Пандемос, Венере Доступной, ибо не Венера Урания, то есть небесная или отвлеченная небожительница, ведет римский народ от победы к победе, а наша обычная, вхожая в каждый дом, покровительствующая всякому слиянию богиня. Воспоем же, други, Венеру, которая спасла Рим от галлов и наградившую счастьем Суллу. Восславим родоначальницу рода Юлиев, жуткую и всемогущую, карающую всякого, кто противится ей. Трубам петь! — приказал император.
Витразин и Переннис тут же похватали сложенные в углу тубы* (сноска: Т уба — длинная, прямая металлическая труба, которой подавался сигнал к атаке или отступлению. Корн— почти круглый рог (первоначально, по — видимому, бычий, а потом металлический) при помощи которого главные сигналы, данные тубой, передавались дальше по когортам.) и начали изо всех сил извлекать из них душераздирающие звуки. Бебий осенило — видно, готовясь к празднику, они тренировались заполночь. Вдоволь повеселившись, Луций приказал взяться за дело присланным по этому случаю тубицинам и корницинам. Солдаты дружно порасхватали инструменты, и скоро лежавшим за столом пришлось зажать уши от невыносимого рева боевых труб. В следующее мгновение рев стих и пять пар черных мускулистых мужчин внесли в парадный зал носилки, на котором восседала обнаженная, натертая маслом и благовониями Клиобела.
Женщина смущалась и заметно побаивалась высоты, на которую с трудом взгромоздили ее мавританцы, прибывшие в замок вместе с Бебием.
* * *
Озарившая мысль, чем занять день, явилась императору поутру. Тогда же были отданы все необходимые распоряжения и перепуганную до смерти Клиобелу Клеандр уговорил влезть на украшенные цветочными гирляндами и императорским пурпуром носилки, к которым с опаской подошли четверо самых сильных дворцовых рабов. Стоило им только взяться за ручки, как насмерть перепуганная Клиобела закричала.
— Ой, уронят! Минерва — охранительница, обязательно уронят!.. Клеандр, змеиная твоя душонка, посмотри, какие они хилые.
Клеандр, внимательно обозрев обнаженные прелести Клиобелы, местами свисающие за край носилок, задумался и поспешил к императору. Тот, отдыхавший после бани, заинтересовался, сам явился в служебное помещение, внимательно осмотрел Клиобелу, потрогал ее свисающие части и приказал сменить носильщиков. Поискать, кто посильнее, потом после некоторого усиленного размышления потребовал.
— Поставь нубийцев, они очень сильные.
— Государь, — заныл Клеандр, — где же в Виндобоне я возьму нубийцев. Это не Рим. Это в Риме всякой твари по паре.
— Это меня не касается. Желаешь быть подвергнутым бичеванию, плачь, тяни время. Хочешь получить награду, поспеши. Разошли гонцов. Слушай, — восхищенно воскликнул император, — используй Бебиевых всадников. Их как раз десяток, ребята что надо, рослые, плечистые. Бебию ни слова.
Чернокожие всадники, получив приказ цезаря, гурьбой явились в подсобку, где им приказали раздеться. Мавританцы плохо понимали римский говор, так что приставленному к ним преторианскому центуриону пришлось помогать замешкавшимся окриками и палкой. Воины, стаскивая с себя туники, во все глаза пялились на Клиобелу, которая со страхом смотрела на присланных носильщиков. Всадникам раздали отрезы золотого щелка и объяснили, что шелк следует обмотать вокруг бедер. Задача оказалась невыполнимой, так как у мавританцев материя буквально валилась из рук. Присутствовавший при этом Коммод разгневался, распорядился поучить «тупиц» палками. Когда же обнаружилось, что все они чрезвычайно взволнованы и причина их неловкости заключалась в их возбужденных мужских желаниях, император развеселился. Узрев их торчавшие стручки, мешавшие опоясать бедра тканью, он не смог удержаться от хохота. Особое удовольствие ему доставил нескрываемый ужас Клиобелы, разглядывающий десяток обнаженных и до предела взбудораженных негров. Он приказал пустить их в зал обнаженными. Командир турмы посчитал это намерение бесстыдным и попытался было оспорить приказ. Император тут же распорядился.
— Наказать.
Находившийся рядом Переннис попытался успокоить императора. Напомнил, что мавританцы — хорошие солдаты, ребята буйные, к тому же дерзость их оправдана дикостью. Не лучше ли приманить их наградой? Пока они советовались, желание у мавританцев угасло, так что их уже вполне можно нарядить в шелка.
— Ладно, — кивнул император и добавил, обращаясь к неграм. — Вам будет роздана награда.
Те нестройно гаркнули.
— Аве, цезарь.
* * *
Как только Клиобелу внесли в парадный зал и поставили носилки на расположенный перед триклинием специально устроенный помост, император поднялся и возвестил тост за вновь вступившего в их союз Бебия Корнелия Лонга Младшего, доблестного легата III Августова легиона.
— Прошедшей ночью тебе, Бебий, выпала великая честь приобщиться к геркулесовым прелестям Клиобелы, — объявил император под общий хохот присутствующих. — Теперь ты тоже являешься полноправным членом нашего кружка. Наша коллегия, нареченная именем Венеры священной, Виндобонской, союз вечный, драгоценный. Теперь все мы, члены кружка Клиобелы, — братья. Да будет с нами милость богов!
Дидий Юлиан, свалившийся от смеха с ложа и угодивший ногой в выставленное на столе блюдо с жареной дичью, воскликнул, что тоже желает вступить в кружок Клиобелы и потребовал, чтобы его тут же допустили к испытанию. Император заинтересовался, указал рукой в сторону рабыни и кивнул.
— Попробуй, дядя.
Дидий пригладил растрепавшиеся космы, обтер губы и, на ходу стягивая с себя тогу с алой консульской полосой, направился в сторону помоста. Клиобела бесстрашно взирала на него. Когда же сенатор приблизился и попытался влезть на носилки, она легонько толкнула его в лоб, и Дидий отлетел к овальному столу.
— Прочь, срамник! — возмущенно добавила Клиобела. — Мало того, что бесстыдно раздели, так еще ласки им подавай. И не подходи, негодник! — закричала она попытавшемуся повторить попытку Дидию Юлиану.
Проконсул растерянно обернулся в сторону цезаря, а тот, давясь от смеха, продолжал тыкать в него пальцем и все повторял жест, каким Клиобела отпихнула римского сенатора. Отдышавшись, Коммод объяснил гостю.
— Служение нашей Венере, дядюшка, это не просто попытка влезть на нашу общую святыню, не просто скотское намерение овладеть ее кружком, но деяние героическое, требующее от претендента полного напряжения всех духовных и, прежде всего, физических сил. И не смотри на меня, как побежденные даки глядели на моего прапрапрадедушку Траяна. В служении Венере Виндобонской я тебе не помощник. Здесь каждый сам за себя. Придется тебе ублажить наш талисман. Клиобела, не стесняйся, дери с него втридорога, дядюшка страсть как богат. Он тебе и домик в Виндобоне снимет. Я разрешаю.
