Марина Александрова - Отцеубийца
Твердо пообещав себе навестить сестру с братом, как только выйдет подходящий случай, Роман начал молиться за их здравие и за удачу предстоящего похода.
Испросив благословения архиепископского, Александр покинул храм Божий с просветленным лицом и верою в то, что творит он дело правое, священное.
Рано поутру князь во главе дружины выехал из Переяславля к далекому славному Новгороду.
Дорога была трудной и безрадостной. Всюду виднелись сгоревшие деревни и города, жалкие остатки поселений, жители которых ютились в землянках и наскоро сооруженных избушках.
Некоторые деревни были и вовсе безлюдны – татары не пощадили там ни одного человека – ни детей, ни женщин, ни стариков.
Роману было горько смотреть на следы пронесшегося над Русью бедствия и понимать, что не в силах его народ противостоять подлым захватчикам.
Лишь когда до Новгорода осталось совсем недалече, начали попадаться уцелевшие деревни. Сюда не дошел Батый, испугавшись густых лесов, и повернул обратно, в родные степи.
Вот вдали показался уже и батюшка Новгород. Въехав в город, Александр сразу же направился к Городищу, где и надлежало жить великому князю.
Город Роману понравился. Было в нем много церквей – златоглавых, утопающих в зелени. Дома ладные, богатые, улицы широкие и чистые, и люд приветливый.
* * *Один знатный иноземец, посетивший Великий Новгород, признался потом, что лишь Рим кажется ему столь же величественным городом.
Это был старинный город, в котором многим строениям насчитывался уже не первый век от роду. Он был достаточно удален от Киева и Владимира, а потому раздоры между князьями, претендовавшими на главенство над землей Русской, обходили его стороной.
Теперь же густые, непроходимые леса и топкие болота спасли город от татар.
Это был город торговый, и торговали новгородцы не токмо с росичами, но и с иноземными купцами. Много лет уж был Новгород посредником в торговле между Западом и Востоком.
Обширно было и само Новгородское княжество – Александрова вотчина. Земли его простирались от Уральских гор до самого северного океана. Оттого, быть может, и на жителях сего славного города лежала печать некой горделивой обособленности.
Горожане были людьми свободолюбивыми, основательными. Многим присущ был ум острый и практичный и невиданная деловитость и предприимчивость. Между тем, не были новгородские жители простыми торговцами. Удальство и лихость, казалось, дремали в них, дожидаясь своего часа.
Все эти черты, подмеченные Романом, не были ему неприятны, однако на всю жизнь запомнил отрок, что с людьми этими нужно вести себя осторожно, что у них на уме, известно токмо им одним, да еще, может быть, Господу Богу.
Прямо напротив Городища стояла церковь Спаса-Нередицы. Была она сложена из красноватого кирпича и выделялась среди деревянных построек, окружающих ее.
Дружина с князем Александром под радостные крики людей, вышедших на улицы встретить долгожданного спасителя, въехала в ворота княжьего терема.
И началась жизнь Романа в Новгороде. Князь Александр стал понемногу наводить порядок в княжестве, разоренном немцами, но до окончательной победы над ливонцами было еще далеко.
Роман все еще оставался отроком княжеским, хотя и подрос, и в плечах раздался, и голосом огрубел. Все так же исполнял он поручения князя Александра, а тот так крепко привязался к сметливому питомцу, что задумал сделать милость и оставить при себе в качестве лица доверенного на долгое время.
Роману же после переезда в Новгород стала постыла княжья служба, да и вообще все на свете белом. С каждым случиться может – влюбился отрок. Вроде дело простое – влюбился, так женись! Но не по плечу яблоньку выбрал Роман – девушка-то оказалась богатого роду, купеческого. Разве ж отдаст ее спесивый отец за голодранца без роду-племени, без родни, без дома, хоть и на княжьей службе?
Впервые увидел Роман свою зазнобу в церкви на утренней службе. Увидел, и словно сердце кольнуло. Весь остаток заутрени простоял он ни жив, ни мертв, и не слышал более слов молитв и не видел ничего, кроме ее пригожего лица.
Парнишка стал бледнеть и худеть, каждый день ходил в церковь в надежде увидеть свою возлюбленную хоть краем глаза. Что, кстати сказать, нередко ему удавалось. Набожна была его лада, а может, и ей приглянулся юный витязь? Про то неведомо, но хотелось Роману думать, что в этом и есть причина.
Распознав любимую в церковном полумраке, Роман не сводил уж с нее глаз в течение всей службы, и дыхание его перехватывало от восхищения и незнакомого доселе чувства, имени которому Роман не знал.
Стал Роман не в меру рассеянным и забывчивым, что в конце концов заметил князь Александр. Сперва подумал он, что отрок заболел, и послал к нему лекаря. Роман немало этому удивился, но дал все ж-таки себя осмотреть, да обслушать, показал лекарю язык, признался в том, что ничего у него не болит. После того как лекарь доложил князю, что отрок его здоров, как бык, Александр задумался пуще прежнего, но так и не найдя причины такого состояния Романа, приказал Федора допросить его самого, с пристрастием.
– Что с тобой деется, братец названый? – однажды спросил тот отрока, как бы невзначай.
– Ничего, Федор! Все у меня ладно, все хорошо! – ответил Роман и попытался улыбнуться. Улыбка вышла кривая, словно лицо от боли передернулось.
– А я думаю, что ты в последнее время не в себе, Роман! И князь наш Александр Ярославич это заметил.
– Али недоволен мною князь? – взволновался Роман.
– Покуда он еще не сердит. Но, ежели не выяснится причина твоего нынешнего состояния, князь может решить, что это все от отсутствия усердия и благодарности с твоей стороны.
– Так что ж я могу поделать, коли места себе не нахожу! – вырвалось у Романа.
– Так! Значит, все же случилось что-то, – поймал его на слове Федор. – Ну, рассказывай!
– Да тут и рассказывать нечего, – попытался увернуться от ответа Роман.
– Нет уж, говори, – упорствовал Федор, – пока делов каких не натворил.
– Ну, понимаешь Федор, нравится мне девушка одна... – Роман покраснел до кончиков волос и низко опустил голову, так, чтобы Федор не смог рассмотреть лица его.
– Вон оно что! – облегченно вздохнул Федор. – Я-то думал, беда какая приключилась, а тут...
– Она и приключилась! – воскликнул вдруг Роман.
– Да что же за беда? – удивился Федор. – Нравится – так женись! Рановато тебе, конечно, но и то не беда. Молодость, как известно, сама проходит, и довольно скоро...
– В том-то и дело, что не смогу я на ней жениться! – выкрикнул доведенный до крайней степени отчаяния Роман.
– Отчего же? – поднял вверх брови Федор. – Она что, монахиня, что ли?
– Какая еще монахиня? – не понял Роман.
– Ну, насколько я понимаю, замуж только монахини не выходят.
– А-а-а! Нет, она не монахиня, она дочь купеческая, и от этого мне нисколько не легче.
– Ничего не понимаю! – начал злиться Федор. – Я понял бы, если б она княгиней какой была, а то тут дочка купеческая! Ну и что из того?
– Как ты не понимаешь, – простонал Роман. – Отец ее зело богат и никогда мне ее не отдаст!
– А вот и отдаст! – усмехнулся Федор.
– Не отдаст, – уныло повторил Роман, – ни за что не отдаст!
– А если князь попросит? – вкрадчиво спросил Федор.
– Чего попросит? – вновь не понял отупевший от своего неизбывного горя Роман.
– Чтоб девку за тебя замуж отдали, чего же еще? – возопил Федор так, что в свинцовых переплетах окон зазвенели стекла.
– Эй, вы что это тут буяните? – раздался голос от дверей. Федор и Роман разом обернулись и увидели Феофана, который стоял возле входа с удивленным и слегка встревоженным лицом.
– Сей отрок умом тронулся, – устало махнул рукой в сторону Романа Федор.
– Давно ли? – поинтересовался Феофан.
– Давно это с тобой? – спросил Федор Романа.
– Не знаю... С месяц, наверно...
– Месяц уже, как сей отрок умом тронулся, – обернувшись, доложил Федор Феофану.
– И что, нет никакой надежды? – ухмыльнулся тот.
– А Бог его знает. Но попробовать беса злосчастного из него изгнать, по-моему, стоит! – сказал Федор.
– Может, все-таки объясните мне, тугоуму, что случилось? – не выдержал Феофан.
– Что тут объяснять! Тут и объяснять нечего. Этот дурень, – Федор смерил Романа насмешливым взглядом, – изволил влюбиться.
– И всего-то? – удивился Феофан. – Ну, брат, должен я тебя предупредить – женитьба в жизни шаг дюже важный и, думаю, торопиться тебе не следует. Обдумай все хорошенько, а то потом будешь себя винить, да поздно будет!
– Да не отдаст ее за меня отец! – завопил Роман. – Не отдаст!
– По ком это он сохнет? – осторожно спросил Феофан. – Уж не по любимой ли дочери хана Батыя?
– Что ты! Она ж рябая, да косоглазая! – притворно ужаснулся Федор. – Нет, я Романову вкусу доверяю! Не мог он неприглядную девку выбрать!
