Марина Александрова - Отцеубийца
– Поднимись, Сергий! – поморщившись от излишне жарких лобзаний, приказал князь. – Негоже тысяцкому по полу ползать, как смерду какому.
Сергий встал с колен и вперил в князя преданный взгляд.
– Доложили мне, тысяцкий, что вроде бы собираешься ты к воеводе Свиягу с жалобой идти? – начал князь. – Вот и решил я сам в деле твоем разобраться. Ведь, коли ты к воеводе идешь, значит, дело нешуточное?!
Тысяцкий заволновался, начал с ноги на ногу переступать.
– Не такой это важности дело, по правде-то говоря, чтобы тебя, пресветлый князь, от дел государственных отрывать, – наконец выдавил он.
– Не тебе указывать князю, какими делами ему заниматься следует, – прервал Сергия Александр. – Говори, по какой нужде к воеводе собрался?!
– Коли велишь, пресветлый князь, скажу, – еще более забеспокоился тысяцкий, словно почуяв что-то неладное. – В том дело, что сотник твой – Кирьян, не на своем месте сидит...
– Как так? – удивился Александр, – А на чьем же?
Сергий даже и не услышал насмешки в словах Александра и продолжал:
– Гридней он твоих распустил. Дозволяет им вольности великие!
– Это какие же такие вольности? – прищурившись, переспросил князь.
– Дерутся твои гридни на кулаках и врукопашную, увечья друг другу чинят!
– Что ж, сильны те увечья? – усмехнулся князь и бросил косой взгляд на Феофана.
– Не так, чтобы очень, но синяки да ссадины – дело обычное. Так ведь все одно непорядок!
– Понятно, – Александр спрятал в усах улыбку. – Еще что?
– Даже и не знаю как сказать, – тысяцкий покраснел и опустил глаза долу.
– Да говори как есть! – отрезал князь. – Я не в девичьей светелке вырос, кое-что повидал на свете белом.
– По бабам шляются, – еле шевеля губами, произнес Сергий.
– Ну, надо же! – ужаснулся деланно Александр, и в глазах его заплясали веселые искорки. – Часто? – участливо осведомился он.
– Да частенько, – ответил Сергий, не ожидая подвоха.
– Еще что скажешь? – продолжал допытываться князь.
– Отрок у них в гриднице живет. Откуда он взялся, кто такой – никому неизвестно.
– Чем же помешал тебе сей отрок? Нравом он, что ли, дерзок был, или буйный какой? – удивился Александр.
– Да больной он был, убогий. Того и гляди, мор от него на всю дружину пойдет!
Видя, что князь согласно закивал, тысяцкий приободрился и продолжил:
– Да и вообще, негоже всяким блудным в гриднице околачиваться! Кто его знает – может, он подосланный тать какой!
– Эко ты завернул! Тать! – не выдержал князь. – Слышь, Роман, может ты у нас и правда подосланный? – обратился он к сидящему на лавке отроку.
Тысяцкий, увлеченный разговором с князем, до сих пор причины своего несчастия и не заметил. Теперь же он вгляделся в ладно одетого отрока, и сердце у него оборвалось.
– Так что, Роман, объясни тысяцкому Сергию, какой такой ты тать! И не обидно ли тебе выслушивать подобные речи?
– Мне не за себя обидно, – ответил Роман, поднимаясь со скамьи. – Мне за Кирьяна горько. Он честный человек – таких еще поискать нужно, а тут его так грязью полили, что теперь он вовек не отмоется!
– Ты за Кирьяна не беспокойся! – вмешался князь, – не вижу я большой беды в том, что гридни мои силушкой меряются – крепче в бою будут. А синяки да ссадины настоящего воина только красят! По бабам ходят? Так ведь живые люди. Не озорничают, баб не обижают – все довольны!
Князь хохотнул и обратился к Сергию.
– Так что ты придержался бы, тысяцкий! У тебя женка кривая, вот и завистью исходишь. Сам, поди, не прочь по вдовушкам пошастать?
Сергий совсем растерялся.
– Позволь, князь, прощения испросить! – вдруг воскликнул он каким-то фальшивым голосом.
– У кого? За что? – сурово глянул на него князь.
– Сперва у тебя, пресветлый князь, за глупость свою чрезмерную. Затем у отрока сего, за то, что не разглядел я в нем светлой души, которая у него, несомненно, имеется! – пролепетал тысяцкий.
– В том-то и беда, Сергий, что душа человеческая для тебя тем светлее кажется, чем богаче одежда на теле его, – жестко ответил Александр. – И не верю я поклонам твоим и мольбам. Ошибся я, когда назначил тебя тысяцким, но ошибку эту свою я исправлю. С сегодняшнего дня ты, Сергий, будешь простым гриднем, и находиться будешь под началом у Кирьяна. Понял ли меня?
– Понял, пресветлый князь!
– Да благодари Бога, что пожалел я тебя, червя никчемного, и не приказал голову рубить! – добавил Александр для острастки.
– Милость твоя безгранична, пресветлый князь! – Сергий упал на колени и пытался поцеловать кончик сафьянового сапога. Александр отпихнул его.
– Убирайся вон. И мой тебе совет – не попадайся мне на глаза, не доводи до зла!
Тысяцкий встал и, не переставая кланяться, покинул палату.
Осень 1241 года.
Роман как раз был зван князем Александром за каким-то поручением, когда возле ворот послышался топот многих коней и шум необычный. Александр кликнул слугу и просил узнать, кто пожаловал. Не было слуги короткое время, и вернулся он с лицом удивленным, встал на пороге и слова вымолвить не может.
– Что это с тобой? Уж не проглотил ли ты язык? – усмехнулся князь. – Али случилось что?
– Ой случилось, князь! – пролепетал несчастный слуга. – Там во дворе повозок дюже много, а них люди богато да справно одетые, а с ними сам архиепископ!
– Откуда же такое диво? – вновь ухмыльнулся князь.
– Говорят, что из Новгорода, и приехали к тебе, князь-батюшка, челом бить.
– Вот как! – прищурил свои кошачьи глаза Александр. – Значит, теперь я им нужен стал, как беда нагрянула! Да уж пусть подождут! Мне тоже немало ждать пришлось!
– Так ведь сам архиепископ с ними – владыка Спиридон! – совсем смутился слуга.
– Ну и что мне архиепископ? Скажи, что нездоров я, и принять нынче никак не могу. Вот как поправлюсь, так обязательно выслушаю, а пока нет! Понял ли? Так и передай: болен, никого не принимаю!
– Слушаюсь, княже, на все воля твоя! – и на негнущихся ногах слуга вышел за дверь, видать, раздумывая про себя, как ему справнее выполнить княжью волю, чтобы и Александру услужить, и под гнев архиепископский не попасть.
Александр обернулся тем временем к Роману, который также стоял чуть ли не с разинутым ртом.
– Что, брат, – ты тоже считаешь, что не в своем я уме, коли самого архиепископа со двора гоню? – лукаво улыбнулся князь, обнажив белые, крепкие зубы.
– Не по чину мне в княжьих помыслах разбираться, – ответил Роман.
– Оно, по правде говоря, действительно нехорошо получается. – Продолжал тем временем Александр, вроде как с самим собой разговаривая, – а с другой стороны, я слишком долго ждал этого момента, чтобы теперь им не насладиться сполна!
– За что же гневаешься ты на них, княже?
– А за то, что люди они неблагодарные! Я Новгород от шведских ворогов спас, а они власть решили у меня отнять!
Так я и сам им эту власть отдал, только не подумали глупые людишки о том, что с этой властию делать!
Роман слушал, затаив дыхание. Шутка ли – сам князь с ним разговаривает, да не приказы отдает, а беседу ведет, как с равным!
– Так вот и перебрался я с семейством сюда, в Переяславль, и пропадайте пропадом, думаю, глупые новгородцы. Вот и дождались они своей беды – немцы, покорив Псков, вступили и на земли Новгородские, обложили народ данью и даже крепость свою на берегу залива, в Копорье, построили. Но и на этом не остановились – взяли тамошний русский городок Тесов, что на границах с Эстонией, и начали грабить новгородских купцов на тридцать верст вокруг. А чиновники тамошние и ухом не ведут – все никак мзду между собою поделить не могут!
Дошли до меня слухи, что народ тамошний возмущен зело и даже просил себе защитника у отца моего, Ярослава Всеволодовича. Прислал отец к ним Андрея, брата моего, и приняли его новгородцы на княжение. Да только легче от этого не стало – разбой не прекратился.
Признаться, ожидал я, что прибудут ко мне новгородцы челом бить, да не думал, что так скоро. Что ж, покуражусь немного и соглашусь...
– И неужто не обидно тебе, пресветлый князь, неблагодарным людям на подмогу идти? – удивился Роман.
– Защищать землю русскую – дело святое, – гордо ответил Александр. – А на обиженных, знаешь ли, воду возят... Ладно, слушай теперь мою волю.
И князь начал рассказывать, куда следует ехать Роману и по какой надобности.
* * *Отрочество и юность великий князь Александр большей частью провел в Новгороде. Отец его Ярослав Всеволодович княжил там долгие годы, то ссорясь с непокорными, гордыми новгородцами, то живя с ними в согласии. Последнее, однако, случалось гораздо реже.
Несколько раз новгородцы гнали князя Ярослава, объясняя сие решение жестокостью его и крутым нравом. Но, проходило время, и новгородцы звали Ярослава обратно на княжение, так как обойтись без него не могли.
Юному князю Александру Ярославичу приходилось нести тяжкий крест вместе с отцом. Так однажды, оставленный в Новгороде вместе со своим братом Федором, Александр был вынужден бежать, поскольку междоусобная война захлестнула город сразу после отъезда великого князя, и у Александра были все основания опасаться за жизнь свою.
