Теодор Моммзен - История Рима

К моменту своего столкновения и Рим, и Карфаген были одинаково земледельческими и торговыми городами, но в Риме преобладало сельское хозяйство над денежным, а в Карфагене – наоборот; в Риме большинство населения было собственниками и потому было консервативно, а в Карфагене масса населения ничего не имела и потому легко поддавалась и золоту аристократов, и обещаниям демагогов. Государственное устройство обоих государств по существу было аристократическое, но римский сенат принимал в себя все лучшие силы и таланты народа, полагался на нацию и не опасался выдающихся людей, которые, в свою очередь, действовали всегда в полном согласии с сенатом, поэтому Рим никогда не делал боязливых уступок в несчастные моменты, – в Карфагене же наиболее способным государственным деятелям приходилось быть почти в открытой борьбе со столичным правительством и это правительство никогда не решалось на последние усилия, которые могли дать огромные выгоды, но в то же время неизбежно усиливали влияние отдельных лиц.

Различно господствовали Рим и Карфаген над подчиненными общинами. Рим постепенно открывал их членам доступ к правам гражданства, предоставлял и им выгоды от приобретенных успехов, не облагал их постоянными поборами. Карфаген же во всем этом держался прямо противоположной политики, и в то время, как каждая из союзных с Римом общин рисковала только потерять, если бы пало правительство, которое так заботилось о ее интересах, в карфагенском государственном союзе положение каждой общины могло только улучшиться с падением Карфагена.

В финансовом отношении Карфаген, конечно, далеко превосходил Рим, но его способ ведения войны стоил гораздо дороже, да и источники его доходов были такого рода, что во время войны скорее истощались. Что касается войска, то тут преимущество в числе было далеко на стороне Рима и – что особенно важно – римскими воинами были римские граждане латинского союза, а карфагеняне и другие либи-финикийцы питали, как вообще семиты, непреодолимое отвращение к военной службе, и карфагенская армия пополнялась вербовкою либийских и испанских рекрутов и наемниками. По боевым качествам карфагенская пехота могла равняться с римскою, но последняя была готова постоянно, подчиненные и начальники были в ней связаны всем, что дорого и свято для человека, а первая могла выступить лишь по прошествии некоторого времени и не имела прочных внутренних связей, не говоря уже о том, что армия наемников всегда могла сделаться – и не раз делалась – опаснее армии врага. До известной степени, впрочем, военные силы уравновешивались тем, что карфагенское правительство всегда имело наготове огромное количество всевозможных запасов, необходимых для войны, имело различные орудия и машины и до 300 боевых слонов, а всего более – несравнимым превосходством карфагенского флота над римским. Вообще силы Рима и Карфагена были приблизительно равны.

Серьезный удар Риму можно было нанести только в Италии, а Карфагену – только в Либии. Но с появлением врага в Италии настоящая война только начиналась, а с появлением врага в Либии она уже должна была привести к осаде столицы, осада же, без вмешательства какой-либо исключительной случайности, должна была рано или поздно сломить и само геройское сопротивление.

Глава II. ВОЙНА РИМА И КАРФАГЕНА ИЗ-ЗА ОБЛАДАНИЯ СИЦИЛИЕЙ (264–241)

Более ста лет шла уже в Сицилии борьба Карфагена и Сиракуз. В один из кратковременных мирных промежутков, в 284 г., отряд кампанских наемников захватил Мессану, второй после Сиракуз город на востоке острова, с крепостью и гаванью, весьма важною для италийской торговли, перебил мужское население города и утвердил тут свою военную общину. Эти наемники называли себя мамертинцами, мамерковыми, т. е. марсовыми людьми. Бесспорно, мамертинцы действовали в данном случае, как истые наемники, вероломством и насилием – склонность к этому всегда вырабатывается среди тех, кто легкомысленно и постыдно торгует своею личностью, но для Сицилии, быть может, оказалось бы спасительным, если бы там утвердились эти энергичные люди. Однако Сиракузы не могли допустить Такого захвата, и Гиерон, который своим мужеством, благоразумием и энергиею достиг в Сиракузах царского звания, начал против мамертинцев борьбу, и через несколько лет мамертинцам пришлось искать помощи. После некоторых колебаний между Римом и Карфагеном они послали в римский сенат просьбу принять их в союз.

Решение сената относительно просьбы мамертинцев должно было иметь всемирно-историческую важность. Вопросе нравственном праве Рима вмешаться в такое дело можно было оставить в стороне хотя бы уже потому, что за семь лет пред тем карфагеняне в совершенно аналогичных условиях сделали попытку завладеть Тарентом. Вопрос о том, насколько выгодно было обладание Мессаной, был ясен, неизбежной в случае присоединения Мессаны войны с Карфагеном не было оснований опасаться; вопрос был глубже и шире: предстояло решить, держаться ли Риму прежней, исключительно италийской и чисто континентальной политики, политики, которая была ясна и дала Риму прочное значение, или решиться далеко расширить свои цели и задачи и вступить на путь новой, несравненно более сложной политической системы, причем последствия такого шага выяснить себе было совершенно невозможно.

Долго и всесторонне обсуждал сенат этот вопрос и передал дело на решение народного собрания, а оно, более по какому-то чувству своей мощи, чем по ясному сознанию, постановило принять предложение. Мамертинцы были включены в италийский союз, к Гиерону отправлено требование прекратить враждебные действия, а в Карфаген – посольство потребовать объяснений по поводу происшествий под Тарентом (265). Случай с Мессаною был совершенно такого же. рода, как с Тарентом, и карфагеняне получали, таким образом, отличный повод объясниться и по этому делу. Они ограничились, однако, уклончивыми переговорами, но когда весною 264 г. авангард римской армии, отправлявшейся в Мессану, готовился сесть на суда в Регионе, из Мессаны было получено извещение, что мамертинцы очень благодарят римлян; что помощь уже не нужна, ибо посредничеством карфагенян вражда между Гиероном и Мессаной улажена, осада снята и в гавани Мессаны стоит карфагенский флот. Гай Клавдий, начальник авангарда, предпринял тем не менее порученную ему экспедицию – карфагенский флот, не совершая никаких враждебных действий, принудил римские суда возвратиться. Гай Клавдий повторил попытку переправиться в Мессану – и на этот раз успел в своем намерении. В Мессане он созвал для решения дела сходку, пригласив на нее и начальника карфагенского флота, а на сходке объявил его военнопленным. Тогда этот слабы и человек приказал карфагенскому гарнизону очистить город, и гарнизон исполнил это приказание своего начальника, находившегося в плену, римляне вступили в обладание Мессаной.

Карфагеняне казнили своего адмирала и объявили Риму войну. К Мессане явился сильный карфагенский флот под начальством Аннона, сына Ганнибала. Гиерон немедленно соединился с ним и осадил Мессану с суши, но римляне уже успели переправить в Сицилию сильное войско и принудили снять осаду. В следующем, 263 г. они нанесли сильное поражение войскам Гиерона и карфагенским, после чего Гиерон, видя, что римляне ведут дело весьма энергично, заключил с ними мир и оставался затем самым верным их союзником. Обладание Мессаной и союз с Сиракузами чрезвычайно облегчали действия римлян, и они непрерывно теснили карфагенян. В 262 г. в руки римлян перешел после упорной борьбы Акрагант, самый важный город карфагенян на острове, после этого военные действия ограничивались тем, что в Сицилии карфагеняне с трудом удерживались в приморских крепостях, изредка предпринимая вылазки, а карфагенский флот тревожил и опустошал берега Италии.

Только теперь в Риме поняли, что разбить карфагенское войско далеко еще не значило победить Карфаген и что одолеть этого врага было неизмеримо труднее. Римляне имели кое-какие военные суда, но их флот не выдерживал ни малейшего сравнения с карфагенским, и карфагеняне могли совершенно безнаказанно опустошать берега Италии и разорять все приморские торговые города латинского союза. Для успеха в борьбе с Карфагеном Риму необходим был флот, и римские государственные люди были настолько дальновидны, что решили соорудить свой флот, а не пожелали защиту Италии поручать флоту Сиракуз или Массалии, хотя было несравненно легче усилить эти флоты до необходимой степени. По образцу одной карфагенской пентеры,[6] севшей на мель, принялись с величайшею энергиею сооружать суда, что в силу тогдашних условий их построения и при имевшихся уже у римлян приспособлениях оказалось возможным вести сравнительно быстро, и – правда, при затрате величайших усилий – весною 260 г. на воду спущено было 120 судов, способных идти в сравнение с карфагенскими.