Под белым орлом - Грегор Самаров
При последних словах графа Потоцкого взор короля загорелся искренней радостью.
— Вы нравы, граф Потоцкий, — сказал он. — Вы поступаете, как смелый человек и как истый дворянин; будьте уверены, что мадемуазель фон Герне будет всегда пользоваться моим расположением. Я с удовольствием буду принимать графиню Потоцкую и никто не посмеет огорчить её хотя бы только взором. Всё то, что сделал для меня её дядя, все услуги, оказанные мне им, будут зачтены ей; его же вина никогда не будет бременем для имени Герне и на представителя этого имени никогда не падёт и тень упрёка в Прусском королевстве. Будьте счастливы, дорогой граф! желаю, чтобы добрый гений Польши сохранил вас для вашего отечества и в будущем подарил ему побольше людей, подобных вам.
Фридрих протянул руку графу. Последний наклонился и прежде чем король мог помешать тому, поцеловал её. Затем он медленно направился к двери, на пороге ещё раз поклонился и вышел.
— Благородный человек, — произнёс вслед ему король, — и, к сожалению, я должен причинить ему горе. Но долг прежде всего... разве и я также не испытал горя? Когда родишься королём, не имеешь права на счастье обыкновенного человека! — Он позвонил и приказал снова позвать канцлера и начальника полиции. — Дорогой Филиппи, — сказал он последнему. — Позаботься о том, чтобы твоя полиция никоим образом не беспокоила графа Потоцкого; мне известно всё, что касается его, и я впредь не желаю иметь какие бы то ни было рапорты о нём.
Филиппи молча поклонился.
— А ты, дорогой канцлер, — продолжал король, обращаясь к фон Фюрсту, — после окончания следствия по делу министра фон Герне, отошли всё делопроизводство в уголовное отделение сената в Берлине, с приказанием дать отзыв относительно степени наказания министра; затем я уже лично постановлю приговор. А теперь позаботься о том, чтобы мадемуазель фон Герне, племянницы министра, ничем не беспокоили в её квартире; в отношении этой дамы пусть соблюдают величайшие знаки внимания, и, если у неё будет недостаток в деньгах, уведоми об этом меня; забота о ней является моим личным делом.
— Я поступил вполне согласно вашему приказанию, ваше величество, — ответил фон Фюрст; — господин фон Герне был мне другом, он поручил моему попечению свою племянницу и, как бы он ни был виновен, я считал себя обязанным и вправе оказать ему эту последнюю дружескую услугу.
— Ты был прав, — приветливо сказал король. — Теперь ступай и позаботиться о том, чтобы сенат составил свой доклад вполне беспартийно и нелицеприятно. Не следует ничего прощать Герне и прикрывать его, но также не следует предполагать, что с ним нужно поступить строже, чем он заслуживает того, потому что находится теперь в немилости у меня.
Затем король попрощался с ними, слегка прикоснувшись рукою к шляпе. Оба они удалились. Затем Фридрих приказал позвать своего государственного секретаря и с ясным и спокойным сознанием принялся за свою ежедневную работу, сделавшую его при его строгом, неотступном исполнении обязанностей беспрерывно движущимся зубцом в сложной системе шестерён государственной машины.
Граф Игнатий Потоцкий ехал так быстро, насколько позволяли лошади его наёмной кареты, обратно в Берлин. Хотя он и был огорчён и взволнован отказом, который встретили его великий план будущности его отечества и его ходатайства у короля об участи фон Герне, но вместе с тем он был преисполнен чувством глубокого удивления пред великим монархом, так ясно представлявшим себе свой королевский долг и твёрдо, безошибочно шедшим прямым путём, которым он следовал в течение всей своей жизни и который привёл его на его недосягаемо гордую высоту. Ясная уверенность овладела также и графом; он знал, что ему делать; он ни минуты не колебался в своём решении, которое, несмотря на его печаль, сулило ему так много счастья; он знал, что если всё и будет иначе, если его планы, которые он так долго лелеял и подготовлял, даже разрушились, всё-таки ему предстоял великий, благородный труд на пользу своего отечества.
С ясным и радостным сердцем граф взбежал по ступеням лестницы уединённого дома фон Герне. Тихо миновал он приёмные комнаты и ступил на порог спальни, в которой старая горничная сидела возле постели своей госпожи. Сумеречный свет падал из-под полуопущенных шёлковых занавесей на окнах.
Мария лежала, ровно дыша, с опущенными веками; тихий сон, казалось, опустился на неё, её щёки слегка покраснели, на губах играла мирная улыбка.
При виде графа горничная приподняла палец к своим губам и тихо прошептала:
— Она спит!
Граф остановился со сложенными руками, любуясь прекрасным образом, в котором заключалась вся его жизнь, всё его счастье.
Попугай спокойно сидел на своём шесточке. Узнав графа, он ласковым тоном крикнул:
— Игнатий!
При звуке ли этого имени, или под влиянием взора возлюбленного, с искренней теплотою направленного на неё, Мария проснулась; она медленно подняла веки и счастливо протянула свою нежную руку, как бы желая поманить к себе графа.
Он быстро подошёл к постели девушки, опустился на колена возле её постели и пламенно прижал к губам её руки.
— Ты здесь, мой Игнатий, — прошептала она; — о, я чувствовала твою близость даже во сне, рисовавшем мне прекрасные картины — милые поля с роскошными цветами, каких я ещё не видала на земле, и чисто голубое небо с светлыми, золотыми звёздами, ярко и прекрасно смотревшими на этот мир печали и горя. Я шла рядом с тобою, и нас окружали светлые ангелы; затем они подали мне руки и стали подниматься со мною всё выше и выше... Ты смотрел мне вслед, хотел удержать меня, но я подымалась всё выше в светлую даль, и ты всё же оставался близок мне, я всё-таки чувствовала себя нераздельно с тобою в своей душе, освобождённой от всякого горя и страдания.
Взор Марии засиял тихим светом, как будто она уже в действительности видела пред собою картины, нарисованные её воображением.
— И пусть будет так, — воскликнул Игнатий, — пусть твой сон превратится в действительность!.. Я наполню твою жизнь цветами, ты вознесёшься к светлому счастью, ни на минуту не разлучаясь со мною. Как только тебе позволят твои силы — а это будет очень скоро, так как счастье и любовь доставляют телу силы и здоровье, — ты подашь мне руку пред алтарём на вечный святой союз. Я увезу тебя к себе на родину, подальше отсюда, где ты так много выстрадала; на руках понесу тебя
