Русские качели: из огня да в полымя - Николай Васильевич Сенчев
Суждения отца я привожу как иллюстрацию к вопросу о перемене взглядов, смене убеждений. Это диалектически оправдано. Но когда человек вечером уснул с «Лениным в башке», а проснулся монархистом, этого я никак не пойму. Не пойму и тех, кто вчера был закоренелым агрессивным атеистом, а сегодня с постной миной стоит со свечкой перед иконостасом. Впрочем, понять, вовремя разглядеть таких людей необходимо. Чтобы не пострадать от общения с мгновенными перевертышами.
К счастью, среди своих коллег вот таких «переобувальщиков на лету» я мало встречал. Круг моих друзей и приятелей по профессиональному цеху был небольшой. Нас объединял критический настрой к существующим порядкам, сплачивало желание своей журналистской работой хоть что-то изменить в лучшую сторону, повлиять на умонастроения обывателя.
Но были среди журналистов незаметные, тихие и почти не пишущие. По-моему, некоторые их них смотрели на нас, беспокойных, даже со скрытым осуждением, если не злорадством. Очевидно, им мы представлялись Дон-Кихотами, воюющими с мельницами. Позднее я понял, что журналисты, то и дело меняющие маску, в одном постоянны и неизменны — в своей творческой импотенции, во врождённом холуйстве. При этом им не откажешь в верткости ума. Они что угодно могут обосновать и оправдать, и также что угодно опорочить, и оболгать. Они и сейчас мельтешат на экранах ТВ и в социальных сетях. Думаю, что такие акулы пера и телеэкрана, виртуозы гламурной журналистики прекрасно знают, что здравомыслящие люди относятся к ним с недоверием. Но… звонкая монета окупает всё!
С приходом Б.Н. Ельцина на руководство свердловской областной партийной организацией редакцию газеты «Уральский рабочий» стали потихонечку перековывать, приучая её быть на коротком поводке. С уходом Ивана Степановича Гагарина труднее стало сохранять тот образ газеты, который сформировался за все предшествующие годы. Новый первый секретарь воспринимал критический настрой газеты с плохо скрываемым раздражением. Но публичных окриков, насколько я знаю, он себе не позволял.
Вообще Б.Н. Ельцин производил на свердловчан впечатление энергичного, смелого руководителя. Его фирменная мимика (плотно сцепленные зубы, резкий крякающий голос) выдавала жесткий бескомпромиссный характер. Высокий рост, моложавость дополняли облик уверенного в себе, мощного человека. О предшественниках Ельцина уральцы вспоминали почему-то с уничижающим настроением. С 1962 по 1971 год областью руководил Константин Кузьмич Николаев — человек из глубинных народных низов, твёрдой сталинской выучки. В это же время в Свердловске восходил в своей мировой спортивной славе хоккеист (русский хоккей) Николай Дураков. И какой-то остряк (со злым умыслом?) запустил в широкое обращение вот такой анекдот: на Урале два известных человека — Николай Дураков и дурак Николаев.
О Якове Рябове, предшественнике Ельцина, тоже ходили разного рода байки. Поскольку Яков Петрович в молодости успешно занимался вольной борьбой, его продвижение по карьерной лестнице записные острословы объясняли тем, что всех своих соперников он укладывал ещё на борцовском ковре. Я к подобному фольклорному творчеству отношусь с недоверием. В нем мало правды и много издевки.
О том, как Борис Николаевич стал первым секретарем, Яков Петрович Рябов рассказал в сентябре 2011 года в интервью электронной газете «Фонтанка ру». Цитирую.
— Вы вывели в большую политику Бориса Ельцина, рекомендовав его вместо себя в 1976 году на Свердловскую область. Не удивился ли Брежнев такому выбору?
— Очень удивился. Дело было так. К этому моменту у меня в Москву забрали несколько толковых людей, которых можно было назначить вместо меня в Свердловске. Кого-то министром, кого-то ещё куда-то, Рыжкова, например, забрали замминистра. Но, даже несмотря на это, когда меня пригласил Брежнев и спросил: «Кого предлагаешь вместо себя в Свердловский обком?», я ответил: «Колбина». Он был у меня первым замом, уралец, металлург, хорошо знал область, но в то время работал замом у Шеварднадзе в Грузии. Так что утверждать, как это иногда делают, что я чуть ли не насильно пропихнул Ельцина в секретари обкома, неверно.
Более того, я даже настоял, чтобы Брежнев при мне позвонил в Тбилиси и попросил отдать Колбина в Свердловск. Он позвонил. Я попросил трубку, стал убеждать Шеварднадзе отдать Колбина. Шеварднадзе отказался, а Брежнев поддержал его, а не меня. Что оставалось делать? Предложил Ельцина. Брежнев его не знал, но деваться нам было некуда.
В этом же интервью Яков Петрович говорит о «своеобразных дефектах характера Ельцина, которые заставляли его всегда действовать исключительно в своих интересах. Во имя них он одного мог заласкать, второго затаскать, с третьим сделать всё что угодно».
Нам, журналистам, Ельцин, как я уже говорил, показался энергичным моторным руководителем. А другим, с изнанки, мы и не могли его знать. Но однажды я стал невольным свидетелем эпизода, который лично меня резанул по сердцу. В одном из районов области поздней весной 1981 года проводилось выездное совещание-семинар по новым технологиям кормозаготовок и кормоприготовления. Съехались со всей области первые секретари сельских районов, председатели райисполкомов, ведущие специалисты сельского хозяйства. Что бы там ни говорили, но подобные семинары были полезны. И к ним готовились основательно за несколько недель, а то и месяцев.
Подготовкой к этому семинару занимались службы, подчиненные секретарю обкома по сельскому хозяйству Николаю Матвеевичу Дудкину. Но после скоротечной болезни он умер, и это совещание пришлось проводить самому Б.Н. Ельцину. Как корреспондент газеты, я был на этом семинаре, стараясь записать самое важное, о чём говорили. Неожиданно Борис Николаевич прервал выступление очередного специалиста и раздраженно, ни с того ни с сего, ткнув пальцем себе под ноги, рыкнул: «Ему, Дудкину, там хорошо, а мы здесь отдуваемся за него…».
Все, кто слышал эту странную реплику, недоумённо и хмуро молчали. И только один районный секретарь, стоящий неподалеку от Ельцина, угодливо хихикнул, оценив чёрный юмор своего босса.
1982–1983 годы для редакции «Уральского рабочего» стал годом серьезных кадровых потерь. В собкоры центральных газет сразу ушли восемь сотрудников. «Уральский рабочий» и до этого поставлял журналистов в московские издания и на преподавательскую работу на факультет журналистики Уральского госуниверситета. Но чтобы сразу расстаться почти с десятком лучших специалистов, такого в истории газеты ещё не было. Ушли Владимир Денисов, Владимир Ермолаев, Анатолий Усольцев, Владимир Ардаев, Валерий Коршик, Владимир Долматов, Сергей Кожеуров, Виктор Хлыстун, Сергей Рябов…
Валерий Коршик, надо отметить, сначала не хотел расставаться с «Уральским рабочим». Но один эпизод, произошедший в кабинете заведующего отделом пропаганды и агитации обкома
