Тень креста - Вячеслав Паутов
Мысленно осуждая себя за допущенный промах, Альбан смолк на несколько мгновений, как будто бы взял короткую передышку перед большой и важной речью. Вдохнул, выдохнул и неспешно продолжил:
— Да будет тебе известно, сын мой, что еще Амвросий Медиоланский, духовник императора Грациана, в своем учении о войне основной упор делал на соблюдение закона справедливости. Если война, писал он, способствует восстановлению мира, то такая война справедлива и является благом. Только представь себе, как это звучит… Война и благо!
Сванссон не мог не прислушаться к словам Ирландца, к тому же речь шла о короле Олаве, и похвала ему из уст достойного священника значила немало.
— Поистине Олав Трюггвасон рожден чтобы властвовать на этих землях… После того как здесь хозяйничали языческие правители, отделяя и отдаляя страну фьордов от всего остального мира, теперь Норвегия впервые познала истинное благоденствие: неделимость владений и открытость для веры христовой, стремление к объединению мирской и духовной власти. И Олава Кракабена, сегодняшнего её короля я знаю давно… Теперь же это не тот норвежский конунг Олав, что спас меня в Ирландии, и я искренне рад этой перемене.
Священник поведал Огге, как много сделал нынешний правитель, бывший язычник, для их теперь общей родины. Он восстановил старое торговое поселение, воздвиг городские стены, отремонтировал мост, очистил реку, укрепил берега и отстроил множество новых кварталов: король Олав повел себя, как истинный хозяин, и город называется ныне столицей по полному праву.
— Разумеется, Трюггвасон зачастую ведет себя как язычник, но то не от сомнений в вере, а от отсутствия достаточного опыта, опыта христианского правителя, — продолжил свои наставления Ирландец. — Для тех же владений, которые он признал своими, его правление — подлинное благо. Северные воины, закаленные и дисциплинированные, чтут его, как вождя, и по его приказу готовы выполнять любые обязанности. Они обеспечивают город топливом, не гнушаются добывать торф и жечь древесный уголь, надзирают за строительством и занимаются ремеслами. Они объезжают лошадей, пасут и забивают скот, ремонтируют и охраняют дороги. Всем известно, что король Олав в своих землях поощряет торговлю. А разве то, что он открыто поддерживает повсеместное строительство христианских церквей, а воины и ярлы его добровольно принимают крещение, разве одно это не говорит о том, что Северный Путь, именуемый ныне Норвегией, может надеяться на милость небес? А теперь, Огге, постарайся представить, куда шагнула нога в христианском башмаке, направляемая сегодняшним норвежским королём: он крестил норвежские провинции Вик, Агдир, Рогаланд; от него крещение принял и Лейв Эриксон, который привез епископа из Норвегии в Гренландию для крещения страны вечного холода; по приказу Олава христианство приняло всё население Оркнеев и даже сам их правитель; по велению Олава епископом Тангбрандом крещена Исландия. Вот так, сын мой во Христе.
С долей восхищения повествуя об этом, Альбан не скрывал расположения к деятельному правителю, и тем не менее его истинная цель оставалась по-прежнему недостижимой, ибо этой целью было привести всех остальных скандинавских варваров и их вождей в лоно Христовой церкви, да так, чтобы они остались там по убеждению, а не по принуждению со стороны. Разговор утомил Ирландца, слишком много внутренних сил потребовалось для поддержания внешней невозмутимости и придания крайней убедительности сказанному в ответ на вопросы послушника. И он решил закончить свои откровения следующими словами:
— Сын мой, вас северян, сызмальства впитавших веру в своих кровавых богов, сжившихся с ними, совсем не просто заставить уверовать, что Спаситель, бродивший по земле в рубище, защищавший блудниц и исцелявший нищих, превосходит языческих небожителей. Для пришествия веры достаточно лишь короткого промежутка времени, но для её полного приятия и укоренения — годы и десятилетия, поколения… И всё это должно исходить от правителя, ведь он — глава народу своему. А вот то, что теперь, приняв христианскую веру, король Олав уже на равных вступит в круг монархов Европы, — не может оставить его самого равнодушным ни к вере, ни к власти, ни к людям… Да, временами он всё еще полагается на силу своего оружия, но видит Бог, что, став правителем, этот викинг по рождению куда более склонен созидать и пожинать плоды своих трудов, нежели тратить время и людские жизни в кровопролитных походах.
— Но ведь, тогда его вера может и не стать выстраданной по-настоящему! Он обменяет её на выгоды, и вовсе не будет заинтересован убеждаться в истинной силе Христа, таким людям вера во власть с лихвой заменяет веру в Бога, — с жаром возразил Огге.
— Для начала достаточно подвести к купели королеву, а уж затем начать заботиться о спасении души целого народа, который до сих пор разрывается между королём-христианином и королевой-язычницей. И это значит, что он, народ этот, не так уж и един, хотя все зовут друг друга норвежцами.
Послушник уловил нотки напряжения в голосе священника, расценив их как признак усталости, и решил закончить разговор, вставив последнюю фразу.
— Преподобный, Альбан… Я умоляю, вас, не забывать, что мы не в Ирландии, Франкии или Британии и даже не в Исландии. Здесь всё по-другому! Пролитая кровь всегда будет взывать к ответному кровопролитию. И сила железа сегодня, как не прискорбно, выше силы и влияния креста… Да, я верю королю Олаву! И ещё я верю в Христа, но, если засверкает сталь и возникнет угроза вашей жизни или жизни короля, то я не полезу за пояс, в поисках слова Божьего.
Мастер Хаки Оспаксон появился внезапно и, отдуваясь от жара и дымного воздуха кузни, позвал священнослужителей к обеду. А послушник Огге опять уловил в его взгляде и голосе тщательно скрываемый интерес. Или может быть кузнецу удалось подслушать их разговор? Вольно или невольно теперь уже не имело значения: Сванссон был начеку, спрятав за благодарной улыбкой насторожённость духа и готовность к любой опасности.
Глава 8
8. За стенами Нидароса. Ряса, крест и руны. Полдень плавно переместился к границе вечера, а солнце стало медленно, но неумолимо тянуться к закатной стороне. Зелень листвы постепенно погрузилась в лёгкую тень, а травы приобрели неповторимый по
