Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Поук Лиззи

Элиза посмотрела на грудь Баларри, где чуть пониже ключицы тянулся неровный шрам. Он, как веревка, извивался от плеча к плечу. Она шагнула вперёд, подмигнула Баларри и протянула монетку.

Бубнеж Мин вернул ее обратно в комнату. Элиза тряхнула головой, выходя из оцепенения. Они вновь и вновь возвращаются к тому, что сказал ныряльщик. Должно быть, они что-то упустили. Кто-то должен знать, что произошло на судне, если не принимать в расчёт эту нелепую болтовню о морских призраках.

Вздохнув, она поворачивается к Мин.

– Ты же не веришь в духов и призраков? В тех, что там, в океане…

Мин приподнимает брови, поджимает губы и медленно выдыхает через нос.

– Ну я знаю, что в этом городе немало тех, кто верит. – Она отставляет чашку. – Среди всех людей, что верят в мятеж и убийство, найдётся не меньше тех, кто объяснит исчезновение твоего отца дурными предзнаменованиями и морскими призраками. Об этом будут судачить, моряков это может напугать. Я не удивлюсь, если некоторые из них откажутся ещё раз ступить на борт «Скворца». Мне очень жаль.

Элиза поникла. Будущее без «Скворца» и без отца представилось беспросветно тяжким.

– Думаю, кое-что мы можем придумать. – Мин серьезно кивает.

Элиза вскидывает голову.

– Нам стоит навестить одну особу. Она про дьяволов и демонов знает всё. Но ещё важнее – она поддерживает отношения со многими мужчинами этого города, от распоследнего матроса до зазнавшегося торговца жемчугом. Если что-то и болтают про то, что случилось с твоим отцом, она точно должна была это услышать.

Элиза судорожно сглатывает.

– Да. Спасибо. Я попробую. Что угодно, только бы побыстрее.

– Тогда сегодня вечером и сходим. – Мин прикуривает ещё одну сигарету. – Возьми с собой этого парня, Акселя, – выдыхает она вместе с дымом. – Его присутствие может оказаться полезным.

В переулках висит удушливый смрад. Он ударяет в нос и разъедает глаза.

– Вот это да! – Аксель достает платок и прикладывает к носу. Элиза, стараясь не замечать запаха, шагает вперёд.

Сегодня извилистые улочки города затихли – никакой суеты, кроме мужчин, утоляющих жажду нездоровых влечений. Элиза с Мин пропускают через дверной проем Акселя, скрываясь в тени позади него, когда дверь закрывается.

Лавка внутри окутана мраком и застывшим дыханием некогда живых существ. Вошедшие дают глазам привыкнуть к темноте, и бесформенная масса постепенно обретает очертания. На стропилах потолка подвешены разные птицы. Альбатросы, голуби, буревестники и кукабарры, кукушки и трясогузки, пичуги и попугаи. У всех неестественно вывернутые шеи и поникшие перья. Элиза задерживает дыхание. Откуда-то из темного угла комнаты раздается мерный стук капель крови по доскам.

Аксель протягивает монету джентльмену за прилавком, и, махнув рукой в дальнюю часть лавки, произносит:

– Я… просто тут немного поброжу. Премного благодарен.

Мужчина, едва взглянув на него, сует монету в карман и углубляется в чтение брошюры при свете свечи.

Компания потихоньку пробирается на задворки комнаты, разглядывая ещё более странные диковинки, выставленные в грубо сколоченных шкафах вдоль стен. За запылившимся стеклом виднеются большие пеликаны с расправленными крыльями и с повисшими, как мятая простыня, горловыми мешками. В одном из ларцов лежит груда чешуйчатых сушеных предметов. Элиза подходит ближе и видит, что это высушенные лапки животных: серые, коричневые, грязно-желтые. Проходя в глубь комнаты, они замечают полоску света, пробивающуюся из-под тяжелой бархатной шторы. Элиза оглядывается на хозяина лавки. Тот, не обращая на них внимания, теперь ощипывает мертвых какаду, сваленных в кучу. Если напрячь слух, можно разобрать тихое позвякивание стекла из-за шторы. Мин кивает, и Аксель выходит вперёд, отодвигая ткань.

Перед ними предстаёт помещение, озарённое сотней зажженных свечей. Комната утопает в красном: стены задрапированы карминовым шелком и бархатом. В воздухе витает аромат благовоний, из-за него у Элизы начинает кружиться голова. Перед ними стол красного дерева, за ним сидит и выжидающе смотрит на них дородная мадам. Она облачена в рубашку и мужские брюки с подтяжками. В больших руках у неё полупустой графин с мадерой.

– Доброго вечера, Мин, – произносит она. – Ты как всегда ослепительна. – Она делает добрый глоток из графина и ставит его на прилавок.

– Мадам, – отвечает Мин, и Элиза почти ждет, что подруга присядет в реверансе.

Откуда-то издалека доносится воронье карканье, а вслед за ним хлопанье крыльев Люцифера. Женщина окидывает Акселя таким взглядом, словно покойника на обочине.

– Кого это ты мне привела? Вид у него какой-то дёрганый.

– Смею вас заверить, у него есть свои пороки, как у любого мужчины, – говорит Мин, бросая на Акселя взгляд, полный сомнения. Он скованно кивает в ответ. – Мы надеялись, что он сможет переговорить с Клементиной. – Мин смотрит на женщину из-под полуопущенных угольно-чёрных ресниц. – И что, возможно, нам тоже удастся перекинуться с ней парой слов.

Женщина откидывается на спинку кресла, закинув ноги в ботинках на кожаную столешницу, и переводит взгляд с Мин на Элизу. Элиза никогда прежде не видела женщину, одетую в подобной манере. Какое ощущение свободы, должно быть, дают эти брюки. Она глаз от них отвести не может.

– Она пока занята, но если вы готовы набраться терпения, прошу побыть моими гостями. – Жестом она показывает на длинную скамью в одном из углов. – Вас трое, поэтому заплатите тройную цену. Только так.

Они ждут под звуки приглушённых бесстыдных стонов из потайных комнат. Аксель кажется встревоженным, когда появляется женщина в полупрозрачном одеянии. Она подходит к мадам и опускается к ней на колени. Та подносит графин к ее губам, багровые капли брызжут из стеклянного сосуда, стекая по нежной белой коже ее горла.

Полный мужчина с раскрасневшимся лицом торопливо выходит, что может означать скорое появление Клементины. Элиза облегченно выдыхает: от такого количества благовоний можно и заболеть. Мадам забирает у Акселя монеты и нетрезво машет.

– Третья дверь направо! – кричит она вслед компании.

В тускло освещённом коридоре стоит затхлый запах. Половицы из джарры ведут в лабиринт комнат. За первой дверью слышатся стоны совокупления. За следующей раздается жуткий грохот, а вслед за ним кудахтающий женский смех. Они доходят до третьей двери и останавливаются. Сквозь щели из комнаты просачивается дым и стелется лентами вокруг ног.

Аксель быстро стучит костяшками пальцев и прикладывает ухо к железному полотну.

– Entrez, mon chéri[28], – нараспев раздается изнутри. Мужчина толкает дверь и заходит в комнату. – О-ля-ля, что за милашка… – И следом входят Элиза с Мин.

– О! – В сизом дыму от тонкой сигареты на кровати полулежала женщина, но при их появлении резко села. У неё блестящие ярко-красные губы бантиком. За левым ухом заправлено длинное пушистое перо. Она садится, скрестив ноги, и торопливо запахивает халат.

– Мин, что случилось? Что все это значит? – Ее французский акцент улетучился, уступив место ирландскому говору.

– Прости, что застала тебя врасплох, – коротко целует ее Мин и садится на кровать. Элиза с Акселем смущенно топчутся возле дивана в изножье. – Нам нужна твоя помощь.

По правде говоря, Элиза никогда не задумывалась о том, что можно увидеть в борделе. Наверное, она ожидала встретить место, полное блудниц и пьяных мужчин с бакендбардами. Думала, что здесь должны быть танцы. Шоу. Соблазнения, наверное. Но здесь нет ничего, кроме приглушённых голосов. Это место для стороннего наблюдателя остаётся тайной. Она задается вопросом, мог ли кто-то незамеченным пройти через эти двери.

Мин похлопывает по месту на кровати рядом с собой. Элиза садится и обращается к Клементине:

– Меня зовут Элиза Брайтвелл. Мой отец, Чарльз Брайтвелл, пять дней назад исчез с «Белого скворца». На борту не осталось ни крови, ни следов борьбы. Члены команды утверждают, что ничего не видели. Конфликтов ни с кем из них у отца не было. Я в этом более чем уверена. – Она прочищает горло. – Он был хорошим капитаном. Я знаю, что такие, как он, редкость, но он действительно был очень порядочным. Он справедливо обращался со своими ныряльщиками и обеспечивал безопасность своим командам. – Клементина, не перебивая, смотрит на неё, и Элиза отмечает, какие темные у нее глаза. – У меня есть друг, на которого повесили обвинение, и его жизнь сейчас в серьезной опасности. Если я не выясню, что случилось, боюсь, мы потеряем и его.