Давид Малкин - Жизнеописание малых королей

Не Изевель – время было злым. Злым был народ, кидающийся по наущению громить чужие храмы и убивать их жрецов; злыми были пророки, призывающие пустить кровь чужеземным священнослужителям; злым было небо, не дававшее дождя, и земля, не родившая ни травинки.

Подготовка патриотической партии к решающему сражению длилась двадцать лет. Наконец сторонники Элияу решили: пора!

Ночью посланец пророка прибыл в ставку военачальника Еху в Рамоте, помазал его в короли над Израилем и велел немедленно двинуть разложившуюся от дождя и военных неудач армию на принадлежащее королям из дома Омри селение Изреэль, чтобы исполнить там жуткое предсказание – проклятие Элияу.

Убивая на своём пути всех, кто хоть как-то мог быть связан с династией Омри, Еху во главе отряда колесниц прибывает в Изреэль и появляется под окнами дома, из которых выглядывает проклятая всеми, покинутая струсившей охраной, но гордая королева Изевель.

Иосиф Флавий в "Иудейских древностях" почему-то пишет, будто Изевель причесалась и накрасилась, пытаясь соблазнить Еху. Даже предположив, что цидонская принцесса выдана была замуж в шестнадцатилетнем возрасте, добавим к этому девятнадцать лет правления её мужа Ахава да ещё десять лет, пока находились на престоле оба её сына, и уже такой простой подсчёт подсказывает, что Изевель была уже не в том возрасте, когда надеются очаровать военного. У меня нету никаких сомнений в том, что гордая финикиянка нарядилась для встречи смерти. Это подтверждает и издевательское приветствие, которым она встречает появившегося перед её домом путчиста (упоминание Зимри позволяет истолковать её слова только, как "Привет предателю!")

Еху растерялся.

Ещё раз откроем Танах и дочитаем:

И прибыл Еху в Изреэль. Изевель же, услышав об этом, насинила краской глаза свои и украсила голову свою, и глядела в окно. Когда Еху вошёл в ворота, она спросила:

– С миром ли, Зимри, убийца господина своего?

И поднял он лицо своё к окну и закричал:

– Кто за меня? Кто?

И выглянули к нему двое или трое придворных. И велел он:

– Сбросьте её!

И сбросили они её. И брызнула кровь её на стену и на коней. И растоптали её.

И пошёл Еху, ел и пил. А потом сказал:

– Не забудьте об этой проклятой. Похороните её – ведь она царская дочь.

И пошли хоронить её, но не нашли ничего, кроме черепа и ног да кистей рук. И возвратились они, и сказали об этом Еху. И он воскликнул:

– Такого было слово Господа, изречённое через раба его, Элияу: "На поле изреэльском псы съедят тело Изевели!"

Вот и всё, что можно узнать из летописей Танаха о королеве Изевель.

*

Ужасный век, ужасные сердца!

/А.С.Пушкин "Скупой рыцарь"/

Уже не один раз составлял я жизнеописание иудейской королевы Аталии, а всё равно она остаётся для меня загадочной и таинственной, как и десять лет назад. Мешает бедность посвящённых ей текстов летописей: с одной стороны, Аталии приписывается лишённое всякой логики злодейство – убийство собственных детей и внуков ради завладения троном; с другой, о ней умалчивают при описании современной ей истории ивримских государств: какого-то "взрыва" в Эрец Исраэль "реактора злобы", выбросившего в атмосферу Израиля и Иудеи сразу "тонны" интриг и заговоров, проклятий пророков, глупых войн, набегов кочевников, эпидемий и жестоких народных бунтов. До будущих археологических находок, разъясняющих жизнь королевы Аталии в Иерусалиме, я останусь при подозрении, что наши теологи, начиная от хронистов-современников, не могли простить, что именно её правление на шесть лет прервало цепочку в несколько столетий – непрерывную власть в Иерусалиме Дома Давида. Почему-то и поныне из этого делается тайна: все учебники истории скороговоркой проборматывают проклятия Аталии и идут дальше, настаивая на непрерывности династии Давидидов в Иерусалиме. Вольно им обманывать читателей и самих себя! Мой жизненный опыт, ещё больше, чем писательский, удерживает меня от приукрашивания истории в угоду сегодняшним тенденциям.

Читатель, прежде, чем приступить к жизнеописанию королевы Аталии, предупреждаю тебя, что в данном случае я воспользовался догадками, которые зародились у меня при чтении "Пророков" – пока ещё, они не подтверждены археологами. Пока ещё!

Только любовь, – ведь ей в древние времена сопутствовали те же страсти, что и сегодня,– может связать и объяснить отношения между дворами Шомрона и Иерусалима, путч Еху, гибель молодых королей, Ехорама Израильского и Ахазии Иудейского, внезапную болезнь и мучительную смерть короля Ёрама, расправу, учинённую толпой над королевой Изевель и царскими жрецами и ещё многие события, вскипевшие одновременно в обоих ивримских государствах. Только любовный многоугольник, в центре которого мы должны будем поставить фигуру перепуганной женщины, свяжет и объяснит эти события – иначе они останутся всего лишь россыпью сверкающих бусин на ладони историка.

И второе, я призвал на выручку свой многократно испытанный метод извлечения фактов: составил год за годом хроники современных Аталии королей Израиля и Иудеи, изложенные в летописях Священных Книг, убеждённый, что она не могла не ведать, скажем, о расправах её мужа, Ёрама, над родными братьями или бесстрастно наблюдать за полыхавшими по всей Эрец Исраэль религиозными войнами между защитниками традиционного иудаизма, руководимыми пророком Элияу, и сторонниками финикийских культов, вдохновляемыми королевой Изевель, матерью Аталии.

Последнее и категорическое утверждение: любые выкладки – а каждый расчёт читатель может повторить следом за мной – убеждают: Аталия никого не убивала. Она просто не могла успеть нарожать столько детей и обзавестись таким количеством внуков, чтобы их хватило и на резню иудейских принцев, устроенную Еху (42 души!), и на оставшихся в живых (малыш Иоаш и его сестра Иошева) да ещё и на умерщвлённых по её приказу".

Итак, разложим перед собой хроники близких Аталии, которым посвящено немало страниц Танаха: её отца – короля Ахава и её матери Изевель; её мужа Ёрама и свёкра – славного короля Ехошафата; заговорщика Еху и двух несчастных королей с одинаковым именем Ахазия (оба почти не успели покоролевствовать!) – и постараемся проследить, как перемещается по древнему пергаменту тень иерусалимской королевы.

В шестнадцать лет она была помолвлена с иудейским наследным принцем Ёрамом. Король Ехошафат, готовя отпор надвигающимся с севера арамеям, предложил Ахаву укрепить братский союз двух ивримских государств династическим браком. В шомронском Доме из слоновой кости это предложение было встречено с радостью.

Пока шла подготовка к прибытию жениха, Аталию, приветливую и весёлую девушку, посетили многие придворные. Одни приносили поздравления и подарки, не забыв при этом попросить замолвить за них слово перед будущим королём в Иерусалиме, другие сообщали о тайных планах пророка Элияу – заклятого врага всего рода Ахава. Третьи приходили просто так, познакомиться.

Внезапно разрешения говорить с принцессой попросил какой-то офицер из королевской армии. Военный назвался Еху бен-Нимши. Он сказал, что давно заметил и полюбил Аталию, но ждал, пока принцесса достигнет свадебного возраста. И вот, когда он было решился просить её руки, глашатаи по всей Эрец Исраэль обьявили, что девушку выдают замуж в соседнее королевство.

– Это верно,– растерянно выговорила Аталия.– Я уже сосватана за принца Ёрама.

– Он не в счёт,– поморщился офицер, и Аталия, в первый и последний раз посмотрев ему в глаза, навсегда поверила, что для Еху бен-Нимши не в счёт все, кто ему мешают.

– Я буду говорить с твоими родителями,– объявил офицер и вышел.

Перепуганная девушка никому не рассказала о таком странном визите и постаралась о нём забыть.

А вскоре в Шомрон прибыл из Иудеи принц Ёрам. Подруги предупредили Аталию, что жених – очень толстый, очень лысый, что он всё время ест и громко смеётся. Ещё до того, как он появился со свадебными подарками, Аталия увидела Ёрама издалека и убедилась, что портрет, нарисованный подругами, верен. Она проходила по Дому из слоновой кости, когда подбежавшая подруга указала на одну из комнат и прошептала, что Ёрам находится там у брадобрея.

Аталия удивилась и, краснея, начала подкрадываться к указанной подругой комнате. Дверей в ту пору не было, и она скоро увидела сидящего на низкой скамеечке раздетого до пояса толстяка, у которого все волосы с затылка будто переползли на плечи и спину. Брадобрей умащал ему макушку ароматическими маслами, а Ёрам, держа перед собой полированное медное зеркало, пытался придать лицу добродушный вид – но от его гримас оно становилось только страшнее.