Михаил Ишков - Супердвое: убойный фактор

Николай Михайлович закурил.

— В Кремль въехали через Боровицкие ворота и сразу за угол. Обогнули дом Верховного Совета, поднялись на второй этаж. В приемной сидел Постышев, секретарь, следующая комната — зал ожидания. Там находился Власик. В зал мы вошли втроем. Когда Власик распахнул дверь в кабинет, Меркулов неловко, но сильно ткнулся в меня, и я против воли сделал шаг вперед. Берия покосился, но промолчал. Пришлось зайти. О кабинете рассказывать?

Я кивнул.

— Кабинет просторный, как я уже сказал, на втором этаже служебного корпуса, расположенного за Верховным Советом. Ближе к двери большой стол для заседаний — за столом сидели Калинин, Ворошилов, последним Молотов, подальше от членов Политбюро Маленков. Он что-то писал в блокноте. Мы вошли и встали у порога. Меркулов держался так, что мне показалось, вот-вот грохнется в обморок. Не знаю, может Сталин любил пугать его, но начал он именно с Всеволода Николаевича. Правда, сначала подошел к нам, поздоровался, на меня глянул вскользь. Затем, обращаясь к членам Политбюро, спросил:

— Как нам поступить с товарищем Меркуловым? Как партия должна поступить с наркомом госбезопасности, позволяющим себе писат песы.[17] Что вы можете сказать по этому поводу, товарищ Меркулов?

— Это никак не мешает мне выполнять свои служебные обязанности, товарищ Сталин.

— Значит, вы пишете песы в свободное от работы время?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Значит, у вас много свободного времени, товарищ Меркулов?

— Не-ет, товарищ Сталин.

— Я думаю, и товарищи по Политбюро поддержат меня, что у вас должно быть мало свободного времени. Если мало времени, значит, песа не может получиться удачной. Вы согласны, товарищ Меркулов?

— Согласен, товарищ Сталин.

— Вот и хорошо. Запомните, товарищ Меркулов, литературным творчеством займетесь, когда переловите всех шпионов. Тогда у вас будет много свободного времени, и песы будут получаться хорошие. Как, например, у Булгакова. А пока шпионы гуляют на свободе, вам следует усердней исполнять свои прямие обязанности. Например, что вы можете сказать о Шееле?

Берия не упустил момент и сделал шаг вперед.

— Дело находится в стадии завершения. Скоро оно будет передано в суд.

— Вы уверены, товарищ Берия, что НКВД выкорчевал все сорняки, виращенные этим матерым шпионом?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Ви хотите сказать, что нашли его сына?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Где ви его нашли?

— В Одессе, в пехотном училище имени Клима Ворошилова.

Ворошилова поперхнулся от такой наглости.

— Непростительная халатность!.. — воскликнул он и всплеснул руками. — Необходимо немедленно начать расследование…

— Подожди, Клим, — прервал его Сталин, потом, обратившись к Берии, поддержал Ворошилова. — Действительно, куда забрался! Он у нас все военные секреты выведает! Как же вы обнаружили его?

Берия кивнул в мою сторону.

— Этим делом занимается младший лейтенант Трущев.

Сталин подошел ко мне и благожелательно — видно, ему пришелся по душе мой малый рост, — спросил.

— Как вам удалось отыскать врага, товарищ Трющев?

— На подсадного, товарищ Сталин.

— То есть, — удивился хозяин кабинета.

— В процессе следствия было обнаружено, что у Алексея Шееля есть двойник…

— Кто? — насторожился Сталин.

— Сын полковника Разведупра Закруткина Константина Петровича.

— Вы даете отчет своим словам? — с откровенной неприязнью спросил Сталин. — Я знаю Закруткина, инициативный товарищ. Теперь оказывается, у него есть сын, похожий на шпиона?

— Анатолий Закруткин не имеет никакого отношения к преступной деятельности Алексея Шееля. Они просто очень похожи друг на друга.

— У вас есть фотографии? — заинтересовался Сталин.

— Так точно, товарищ Сталин.

— Покажите.

Я вытащил из папки несколько фотографий. Сталин некоторое время рассматривал их, затем протянул Калинину. Тот поцокал языком, произнес «ай-яй-яй» и передал Ворошилову. Этот, словно желая подчеркнуть, куда может завести халатность, выразился внушительно — «да-а-а…» — и передал фотографии Молотову. Наркоминдел ничего не сказал, только выразительно усмехнулся и положил фотографии на стол так, что Маленкову пришлось тянуться за ними. Георгий Максимилианович тоже промолчал, правда, в блокнот записывать перестал. Работая в кадрах под началом Ежова, он и не такое видывал.

Я стоял как вкопанный, ожидая самого худшего для себя, для Закруткина, для его сына и, не поверишь, для молодого Шееля.

— Как старший Шеель держался на допросах? — поинтересовался хозяин кабинета, обращаясь к Трущеву.

Берия откровенно напрягся, однако Трущев решил сказать правду.

— Он молчал. Мы применили несколько подходов — бесполезно. Барон — матерый и крепкий враг, товарищ Сталин.

— Как же вы добились показаний, товарищ Трющев?

— Мы подготовили Закруткина, затем продемонстрировали его старику.

— Хорошо подготовили? — живо поинтересовался Молотов.

— По полной программе, товарищ Молотов, — отрапортовал Трущев. — Кровь хлестала как из борова.

— И Барон сразу раскололся? — не поверил Сталин.

— Так точно, — ответил я.

— Да, — согласился Сталин и, обращаясь к Берии, выразил одобрение. — Твои молодцы умеют допрашивать.

— Это был психологический ход, товарищ Сталин, — объяснил Берия.

— Ха, ход, — усмехнулся Сталин и пригладил усы. — Впрочем, черт с ним, с Шеелем! Как мы должны поступить с этим шпионом?

Молотов подал голос.

— Шуленбург намекает на возможный обмен.

— Мы шпионов на предателей не меняем. Хотя просба посла дружественной державы заслуживает внимания. Что вы предлагаете, товарищ Берия?

— Закон позволяет сохранит ему жизн.

— Кому — старшему или младшему?

— Обоим, — уточнил наркомвнудел.

— Так, — высказал свое мнение Сталин. — Враги сжигают наши лесопилки, убивают наших граждан, а вы предлагаете сохранить им жизн?

— Суд решит, товарищ Сталин, — выкрутился Берия.

— Суд, конечно, решит, но суд не может решить политический вопрос — как поступить со старшим Шеелем?

— Революционный долг, товарищ Сталин, требует от нас бить безжалостними с врагами революции.

— Это верно. Но пролетарская сознательность подсказывает, если старый Шеель — враг матерый, то молодой, к тому же имеющий двойника, мог бы пригодиться. Товарищ Трющев, — обратился он ко мне, — старик сумел опознать подмену?

— Никак нет, товарищ Сталин. Он заплакал.

— Как заплакал?! — удивился Сталин. — Слезу пустил?

— Так точно.

— Вот так раз! Значит, можно предположит, что высокопоставленные чиновники в Германии, увидев сына Шееля, тоже пустят слезу. Почему бы нам не воспользоватся удобным случаем? Как вы считаете, товарищ Трющев?

— Это невероятно сложно, товарищ Сталин.

— Это хорошо, что вы понимаете меру ответственности за порученное дело, однако партия учит, что для коммунистов нет и не бывает невыполнимых заданий. Как вы считаете, товарищ Меркулов?

Меркулов моментально согласился с вождем.

— Вот и поработайте над возможностью подмены молодого фашиста нашим проверенным товарищем. Он член партии?

— Он — комсомолец, товарищ Сталин.

— Вот и хорошо. Лаврентий, обрати особое внимание на эту операцию. Какое название лучше всего отразило бы ее сут.

Никто не посмел рта раскрыть. Сталин подошел к своему письменному столу, выбил трубку, разломил две папиросы «Герцеговина Флор», набил трубку, не спеша прикурил, потом, повернувшись к собравшимся, внес предложение.

— Предлагаю назвать эту операцию «Близнец».

После короткой паузы он добавил.

— А насчет старого Шееля, товарищ Берия прав — как наш советский суд решит, так и будет. Верно, товарищ Трющев?

— Так точно, товарищ Сталин.

Два дня у Трущева не было отбою от желающих пожать ему руку. Чины, которые прежде едва козыряли в ответ, теперь зазывали молодого оперативника в свои кабинеты, расспрашивали о житье-бытье, старались наладить отношения — в случае чего, ты, Трущев, не стесняйся, заходи, поможем. Единственным человеком, не обратившим никакого внимания на милость вождя, был Федотов и в какой-то мере Берия. Он, правда, упрекнул новоиспеченного лейтенанта.

— Зачем ти послушался Меркулова и поперся в кабинет?

Николай Михайлович, мимоходом отметив, что и этот начал называть его Трющев, начал оправдываться.

— Товарищ Меркулов споткнулся и толкнул меня. Я против воли шагнул, потом уже было поздно. Власик глядел на меня во все глаза.

— Он на всех так смотрит, кто в первый раз. Буквально как рентген. Хорошо, что у тебя по Алексу Шеелю?