Александр Холин - Юность Моисея
— Прости, сын, — встрепенулась Парфениса. — Я чуть-чуть отвлеклась. Ведь я не видела тебя целых тридцать четыре года. Но готова послушать. Я знала, ты вернёшься и сотворишь свой мир, наш настоящий мир. Такой, какой должен быть у людей.
Юноша с подозрением взглянул на мать, хотя какой он был юноша? На родину — остров Самос в Ионии — вернулся совсем взрослый мужчина, просто за тридцать с лишним лет скитаний по чужбинам, он умудрился даже не постареть. И всё же любая мать в любой стране до скончания века станет считать своего ребёнка малышом. Уж такие у женщин привычки от природы.
Пифагор ещё немного помолчал, но всё же продолжил начатую ранее беседу.
Мать на этот раз попыталась вслушаться в воспоминания сына о своих иноземных приключениях.
— Вавилонский тиран Камбиз с хорошо вымуштрованным войском напал на Египет, — продолжал исповедоваться Пифагор. — И хотя к этому времени я уже прошёл одну мистерию посвящения, но видеть разъярённых убийц не у каждого хватит силы. Персы осмелились разгромить, разграбить египетские храмы, Фараона Псамменита казнили прямо во дворце и надругались над его дочерьми, наследником и слугами. А меня с остальными рабами погнали в Вавилон.
— Да, нас боги пока ещё не тронули, — Дополнила мать рассказ сына, — но встреча с изуверами, кажется не за горами.
— Ты как в чистую воду глядишь, — кивнул Пифагор. — Только несколько лет, проведённых в поганом вавилонском логове, тоже не прошли для меня даром. Видимо надо было пройти такую школу, надо было получить ещё три посвящения, чтобы постичь магические науки. А это вместе с благословением Осириса и Исиды, великая сила. В Вавилоне мне помог выжить пророк Даниил, удержавшийся у власти при трёх, сменивших друг друга правителях: Навуходоносоре, его сыне Валтасаре и покорившем город персидском царе Кире.
Я узнал тайну магий. Знаю, что для нас существуют три мира: естественный, человеческий и божественный. Все три действуют в движении восходящем. Но есть ещё и нисходящее — это мир инфернальный, наполненный демонами. Он переплетается с потусторонним, но это немного другое.
Я могу избавить человека от внутренней грязи души и могу очистить любого ещё в этом мире путём тройного посвящения. Угадывая сферы невидимого мира, надо не пропустить непоколебимую уверенность духа, а она приходит, мгновенная как вспышка спокойного пространства.
— Ты в божественную истину посвящен и не избегаешь демонической науки? — ужаснулась мать. — Для того ли я тебя родила, сын мой? Для того ли я тебя растила? Для того ли я просила иерофанта Адонаи посвятить тебя с малых лет Осирису?
— Да нет же, нет, — принялся тут же отговариваться Пифагор. — Просто я стал чувствовать этот мир совсем по-другому. Ничего тут страшного или же дьявольского нет. Просто воспринимаю окружающее не совсем так, как остальные люди. Ведь ты сама знаешь, что совершенно другое постижение мира мне дано с раннего детства.
— Это как же? — насторожилась Парфениса. — Неужели после мистерии посвящения что-то меняется в физическом теле человека? Или же, наоборот, в духовной сфере?
Пифагор подошёл к столику, наполнил два бокала красным испанским вином и вручил один из них матери. Потом, отхлёбывая маленькими глотками шипучее зелье испанских виноделов, снова повернулся лицом к матери и постарался спокойно, без какого-либо ненужного пафоса произнести простую на первый взгляд фразу:
— Я научился видеть прошлое и будущее.
— ??
— Понимаешь, мама, — так же спокойно попытался говорить Пифагор. — Понимаешь, всё в этом мире взаимосвязано. Ничего не исчезает бесследно и не появляется ниоткуда. Помнишь, ещё в раннем детстве ты меня учила, что Бог только один и не разделяет власть ни с какими демонами, тем более с духами. Что Он невидим человеку, а если бы было как-то по-другому, то Бога просто не было бы, ведь всё видимое просто сотворено. А, будучи невидимым, Господь в сотворении Себя пред человеками нисколько не нуждается.
В Мемфисе я тоже столкнулся с этой тайной. Там родился и воспитывался более пятисот лет назад пророк Моисей. Ты, конечно, слышала о нём? Так вот. Именно он обучался в том же храме, что и я, именно тому же учили жрецы меня, как его преемника, и вопрос о времени исчез сам собой, ибо у настоящей мудрости нет никаких временных рамок. Повторяю, я обучался тому же, чему в храме обучали пророка Моисея, хотя он ещё не был пророком.
Пройдя такую же мистерию посвящения, я получил власть присоединяться к энергетическому полю космоса, то есть к истинной Божественной сути. Тому же обучили и Моисея. Вот почему мы принадлежим одному источнику, даровавшему жизнь всему человечеству. А избранные умеют немного ещё и сверх того, что Бог дарит остальным. Нас немного и живём мы в разных витках времени, но мы объединены одной силой и каждому из нас дано право изменить мир по своему усмотрению и силам. Но всех нас связывает в одно целое пророк Моисей, ибо ему дано Божественное откровение на скрижалях.
Постижение связи с Великой Вселенной — это воистину прекрасная и чудесная вещь. Ведь только тогда человек понимает смысл рождения и воспринимает эту жизнь не как стремление «отнять и разделить», а как благородное чувство «принести радость и поделиться». Одним из первых моих египетских высказываний было:
«Космос, управляемый и проникнутый Богом, образует:
Священную тетраду, необъятный и чистый символ,
Источник Природы и образец Богов». [34]
Там, в египетском храме Нейф-Исиды жрецы знают истинное Божественное откровение, однако, весь Египет наводнён десятками других богов в человеко-зверском обличии. Возможно, из-за этого страна и погибла. Бог есть только один, пусть в разных странах Ему дают какое-то своё имя, но Бог был, есть и будет в единственном числе, как этого не хотелось бы многим, получившим власть и ломающим народ по своему усмотрению. Не знаю, поймёшь ли ты меня…
— Всё нам посылается Свыше. Я это чувствую не хуже, чем ты. — Парфениса поставила на стол недопитый бокал и машинально поправила на себе синий пеплос. — Никогда ты не узнаешь, что найдёшь, что потеряешь. Но всё-таки…
— Но всё-таки это возможно, — подхватил Пифагор.
— По Божественному благословению? — хитровато улыбнулась Парфениса. — Вспомни снова, какие знания ты мне с детства давала, начал вспоминать её сын. — Каждое из них было благословением. А, будучи в Египте, мне удалось узнать одну из особенностей человеческого мира. Известно ли тебе, что вход в каждую из пирамид создавался только с одной стороны?
— Что ж в том удивительного? — пожала плечами женщина.
— А то: если стать к любому из них спиной, то на небе в час ночной можно увидеть одну и ту же звезду в созвездии Льва. И ещё. Мы живём на земле, созданной Богом, но она всегда вращается, а если её остановить, то всё живое попросту исчезнет.
Парфениса посмотрела на сына недоверчивым взглядом. Она и её муж всегда гордились разумным сыном, но откуда у мальчика возникли такие знания? Хотя, он же проговорился, что пришлось изучать магию. Что это за знание? А с другой стороны магическим ощущением запредельности владела и сама Парфениса, не по наследству ли это всё передалось мальчику?
Пока ещё предсказательниц Пифий [35] в Греции не убавилось: многие из них рассказывают о прошлом и будущем удивительные вещи, которые будто бы возникли ниоткуда, но которые почти всегда сбываются. Эти женщины тоже как-то связаны с энергиями космоса, но может ли обычный человек быть допущен к познанию энергий?
Пифагор украдкой наблюдал за матерью.
— Ты и забыла, что сама была и остаёшься Пифией, — ответил он на промелькнувшие в её голове случайные размышления. — Я никогда не забуду твоего наставления в ранних летах моих. Однажды об окружающей нас природе ты сказала святые слова:
«Всё исходит от неё. Из ничего не может исходить нечто. Душа происходит из воды или огня, или же из обоих элементов. Тончайшая Эманация элементов, она исходит из них только для того, чтобы возвратиться к ним. Вечная Природа слепа и неумолима. Покорись роковому закону. Единственное твоё достоинство состоит в том, чтобы познать закон и покориться ему». [36]
— Здорово! Я тоже помню, чему учила тебя в детские годы. Хороша семейка: я — Пифия, ты — Оракул, — хохотнула Парфениса. — Может быть, подаришь мне когда-нибудь маленьких внуков-сатиров. Или на это твоей египетской мудрости уже не хватит? Может, в Египте никогда не слыхали про нашего Дельфийского оракула?
— А что, не съездить ли нам в Дельфы? — подхватил мысль Пифагор. — Говорят, в храме Аполлона до сих пор чудеса случаются.
— Надо же, ты вернулся домой, что б творить чудеса? — поддела сына Парфениса. — Или колесить по всей Греции в поисках чудес? А не пора ли самому переходить к сотворению мира по своему образу и подобию. Впрочем, для твоего мира понадобится ничуть не меньше чудес.
