Уильям Эйнсворт - Уот Тайлер
— Что случилось? Говори, жена! — крикнул он.
— Негодяй оскорбил нашу дочь! — ответила она.
— A! — воскликнул Уот таким зловещим голосом, словно послышалось рычание льва.
Кинувшись к кузнице, дверь которой была открыта, он схватил там тяжелый молот. В ту минуту, когда он показался из кузницы, вооруженный своим страшным оружием, из коттеджа вышел Шакстон. Они встретились лицом к лицу. Испуганный грозным выражением лица Тайлера, негодяй попятился назад. Однако смелость не совсем изменила ему. Он крикнул:
— Именем короля повелеваю тебе пропустить меня! Я требовал только законный налог, ведь молодая девица — уже взрослая.
— Лжешь, подлец! — крикнул Уот.
И, приподняв молот обеими руками, он со всего размаха ударил им по голове несчастного негодяя, который мгновенно упал наземь.
При виде безжизненного трупа Шакстона г-жа Тайлер с пронзительным криком бросилась в коттедж, а Чосер, пораженный случившимся, оставался неподвижно на месте. Тотчас же несколько других свидетелей приблизились к месту происшествия.
— Ты хорошо поступил, Уот! — кричали они. — Подлец заслуживал смерти.
— Я нанес этот удар за свободу! — ответил он.
Потом, приподняв окровавленный молот и поставив одну ногу на труп сраженного им негодяя, Уот Тайлер закричал:
— Свобода!
На этот крик, точно эхо, отозвались сотни голосов. Со всех сторон послышалось: «Свобода!»
Знак был подан, и на него получился ответ.
Словно по мановению волшебного жезла, перед жилищем кузнеца появились сотни две мятежников. Все они были снабжены самым разнообразным оружием — дубинами, топорами, секирами, косами, отбитыми клинками, кривыми ножами, резаками, пиками, обоюдоострыми мечами, широкими кинжалами, луками, арбалетами и пращами. У некоторых были даже кое-какие доспехи: старые панцири, кожаные тигеляи, шишаки; такие, впрочем, являлись исключением.
Марк Кливер, мясник, был вооружен палашом, которым он отсек голову Шакстона и наткнул ее на пику. Когда он приподнял ее, гул кровожадного неистовства послышался в толпе.
При самом начале этого бурного зрелища Чосер сделал попытку удалиться незамеченным, но он был схвачен Элайджей Лирипайпом и Гроутгидом, из которых каждый, кроме мелкого оружия, был снабжен мечом. Они задержали его впредь до распоряжений, которые соблаговолит дать их предводитель.
Тем временем Уот вошел в свое жилище, надел латы и шлем и вооружился кинжалом и мечом.
Облачаясь таким образом, он кликнул дочь, но она не явилась на его зов. Зато вышедшая из соседней комнаты и казавшаяся страшно перепуганной жена сообщила ему, что Эдита вместе с сестрой Евдоксией убежали в монастырь.
— Отлично, — заметил Уот. — Я сам хотел послать ее туда. И тебе также следует укрыться там.
— Нет, я не покину коттеджа, — возразила жена. — О, Уот! — добавила она, схватив его за руку и стараясь удержать. — Ты идешь на свою погибель.
— Я не могу возвратиться, если бы даже хотел! — ответил он мрачно и с таким выражением лица, которого она никогда еще не видала у него. — Мое дело уже начато. Неделю спустя ни одно имя во всей Англии не будет возбуждать столько страха, как мое! Прощай, будь здорова!
Глава XXVII
МЯТЕЖНИКИ ВЫСТУПАЮТ ИЗ ДАРТФОРДА
Когда Уот Тайлер вышел из дому, он нашел у крыльца оседланного коня, приведенного ему одним из мнимых менестрелей, который уже более не считал нужным разыгрывать свою роль.
Когда Уот вскочил на коня, толпа приветствовала его громкими криками. И вот, потрясая мечом, он воскликнул:
— Братья! Идемте на освобождение нашей родины от притеснений! И пусть нашим кликом будет: «Святой Георгий за Веселую Англию».
— Да, Англия скоро сделается снова Веселой Англией, — послышалось в ответ ему несколько голосов.
«Я сильно сомневаюсь», — подумал Чосер. Затем поэт попросил своих стражников отвести его к главарю, что они не замедлили исполнить. Но Уот, успевший уже усвоить голос и взгляд повелителя, отказался освободить его.
— Ведь по вашей собственной вине, мастер Чосер, вы сделались пленником, — сказал он. — Теперь я должен задержать вас в качестве заложника.
— Но возвратите мне по крайней мере моего коня, — сказал поэт.
— Дайте честное слово, что вы не сделаете попытки бежать, и ваша просьба будет исполнена, иначе нет — возразил Уот.
Когда обещание было дано, Уот продолжал:
— Мы сделаем небольшой привал около гостиницы, и там вам будет отдана ваша лошадь. — Теперь следуйте за мной! — крикнул Уот, занимая место во главе мятежников.
Оглашая воздух громкими криками и потрясая своим оружием, толпа направилась в средину деревни. В расстоянии двадцати шагов впереди ехавшего на коне предводителя бежал Марк Кливер с воткнутой на пику головой Шакстона. Вокруг Тайлера уже образовалось нечто вроде отряда телохранителей из четырех человек, которые благодаря их странному снаряжению представляли презабавный вид. Один из них был Криспин Куртоз, сапожник, который напялил на себя старый панцирь времен Эдуарда II, другой, Питер Круст, булочник, явился в латных рукавицах, в пробитом шлеме, с секирой в руках; двое других были Элайджа Лирипайп и Джосберт Гроутгид. Позади них шел Чосер, охраняемый стражей с обеих сторон.
Движение мятежников умышленно было очень медленно: они рассчитывали, что попутно число их будет расти. Им не пришлось разочароваться. Частью со страха, частью по сочувствию к их цели поселяне принимали их восторженно. Вскоре к ним присоединились еще около сотни человек, но так как они по большей части не были вооружены, то их отправили собирать всякое оружие, какое только можно было найти в деревне.
Когда остановились перед гостиницей, Балдок, уже ожидавший их, выступил вперед и, почтительно приветствуя главаря, предложил ему и его спутникам лучшие вина, какие только имелись в его погребе.
— Конечно, ты не ожидаешь платы, Балдок? — сказал Криспин Куртоз.
— Платы… О нет! — отвечал трактирщик. — Я слишком счастлив, что могу угостить вас.
— Так принеси фляжку мальвазии и четыре стакана, — повелительно крикнул ему Куртоз.
— Слушаюсь, ваше степенство, — отвечал с поклоном Балдок.
— Не называй меня вашим степенством, — сказал Куртоз. — Я — человек из народа. Да и отныне между людьми не будет различия. Все будут равны. Сапожник будет таким же господином, как и тот, для кого он работает.
— Или, вернее, отныне не будет ни сапожников, ни портных, — заметил Лирипайп.
— И хлебов также не будут печь, по крайней мере я не буду, — прибавил Питер Круст.
«В таком случае, мы должны будем ходить босыми и нагими, а я, кажется, совсем превращусь в скелет», — подумал Балдок.
— Итак, — продолжал он вслух, — коль скоро все равны и я не смею не угостить все собрание, то не угодно ли вам будет выпить пива или меда?
— Провались ты, каналья! — запальчиво крикнул Гроутгид. — Мы достаточно долго тянули мед и пиво, теперь наш черед пить только самые отборные вина. Неси сюда мальвазию без дальних разговоров!
— Поди откупорь бочку пива, Балдок, этого будет достаточно, — вмешался Уот Тайлер повелительным голосом. — Кстати, слушай! — добавил он. — Пусть сейчас же выведут из конюшни лошадь господина Чосера.
— Разве господин Чосер присоединился к вам? — с удивлением воскликнул трактирщик.
— Да, только не по доброй воле, — ответил поэт. — Запомни это, добрый Балдок.
Трактирщик поспешно удалился исполнять полученные приказания и, побаиваясь, как бы его нынешние гости не стали сами распоряжаться в случае какой-нибудь недостачи, предоставил им пива в изобилии, с этой целью была откупорена целая бочка, как советовал Уот. Из конюшни также была выведена лошадь Чосера, и поэт почувствовал себя гораздо удобнее, когда снова уселся в седле.
После получасовой остановки, во время которой к рати мятежников присоединились новые приверженцы, Уот Тайлер уже начал выражать нетерпение, как вдруг он заметил, к немалому своему удовольствию, верхового гонца, примчавшегося в деревню и сообщившего ему, что его брат-командир ожидает его с большим отрядом у Дартфорд-Брента.
Получив это приятное известие, Уот немедленно отдал приказание выступать в путь. Отряд мятежников двинулся в том же порядке, как и раньше, только, пожалуй, производя еще больше шума вследствие выпитого пива. Все старики, женщины и дети, остававшиеся в деревне, прощались с ними. Священник из часовни св. Эдмонда также вышел посмотреть на них, однако воздержался дать благословение отбывающим.
Марк Кливер продолжал бежать во главе, но, достигнув Дарента, он водрузил пику, на которой была воткнута голова злополучного сборщика, посредине деревянного мостика. Здесь она и оставалась в течение нескольких дней мрачным памятником случившегося. Тело Шакстона было брошено в канаву, так как духовенство отказало ему в христианском погребении.
