Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья
Хирдманны шли протоптанной тропой среди кустошей, бурелома и бесчисленных деревьев с кривыми разветвленными сучьями. Присматривались к каждому пню, к каждой коряге. Щиты держали перед собой, прикрываясь ими от подбородка до бедра. Шагов через тридцать впереди, за грудой поваленных берез, открылась небольшая поляна. Варяги стояли на ней кольцом в полном молчании.
При приближении ярла они расступились, впустив его в центр круга. Олав увидел двух лежащих на траве хирдманнов. Один не шевелился — из двух больших сквозных дыр в его грудной клетке сочилась густая темная кровь. Второй часто дышал ртом и моргал глазами.
— Что здесь было? — Медвежья Лапа сначала побледнел, потом сделался весь пунцовый.
— Западня, ярл, — упавшим голосом ответил Витко. — Тут они всюду. Бермяту угораздило влететь в яму с кольями — только вытащили. Жур ногой угодил в петлю, которая подвесила его на ясене. Живой, да малость зашибся, когда снимали.
— А Туры?
— Ушли. Я не стал больше рисковать людьми.
— Вернемся, ярл! — попросил Агнар. — Славы в таких боях не добыть, а шею свернуть просто.
— Ты что, забыл наше правило? — из глаз Олава посыпались гневные искры. — Мы потеряли воина! Братья никогда не отступают, не отплатив кровью за кровь. Таков закон Одина. Теперь для нас дело чести найти этих лесных крыс и истребить до последней. Это не будет Ливнем Красных Щитов и Бурей Клинков. Это будет травлей дикого зверя. Позорным истреблением вероломных тварей.
Когда хирдманны во главе с Медвежьей Лапой возвратились на речной берег, неся на щитах погибшего и ушибленного варягов, остальное воинство притихло. Всем все стало понятно уже по хмурым лицам товарищей.
— Пусть Бермяте готовят погребальный костер! — распорядился Олав, и широкими шагами направился к Торопу.
Боярин невольно втянул голову в плечи, оседая под тяжестью взора ярла.
— Кто мне объяснит, что твориться во владениях твоего князя? — надвинулся Медвежья Лапа на кривича.
— Я думаю, ярл, это отметники[69], - робко предположил Тороп. — Сюда, к Турьему Гульбищу, как зовется это место у старожилов, еще при старом князе бежали те, кому за разные провинности было отказано в крове и угле в родных селах. Видать, они и создали свою общину отщепенцев. Сбыслав быстро положит этому конец.
— Нет! — рыкнул Олав. — Я раздавлю это поганое сборище собственными ногами. Я скормлю их языки рыбам, а сердца вырежу тупым ножом.
— Нас ждет поход, — так же робко напомнил боярин. — Нам нельзя тут задерживаться. Званимир может получить подмогу в любой момент. Тогда придется вернуться ни с чем.
— Только я решаю, что будет делать моя дружина, — грозно изрек Олав. — Никогда не забывай об этом.
— Воля твоя, ярл, — послушно склонил голову Тороп, уже поняв, что предводителя Волков Одина лучше не злить.
Неожиданно к Медвежьей Лапе приблизился Энунд, почти силой тащивший за собой Рогдая.
— Чего тебе? — недовольно пробурчал ярл, косо взглянув на сына Торна Белого. — Зачем ты приволок ко мне этого дурачину?
— Он может помочь нам, — Энунд дернул охотника за руку. — Рогдай — человек леса и знает о нем все.
Ярл перевел взгляд на замершего в ожидании мерянина.
— Ну? Говори! Только клянусь престолом Всеотца в Глядсхейме[70], если мне не понравятся твои слова, я накажу тебя за дерзость каленым железом.
— Я могу провести воинов так, чтобы обойти любые ловушки, — произнес Рогдай — В наших селениях нас с младых ногтей учат чуять и понимать лес. Тебе не найти лучшего провожатого, вождь. Я буду идти впереди и предупреждать об угрозе.
Олав Медвежья Лапа теребил бороду.
— Это нужно обдумать…
К ярлу подошел Сельви Трехцветный.
— Парень толковый, ярл, — заметил он. — Помяни мое слово. Дело предлагает. Я к нему уже пригляделся.
Но Олав еще размышлял.
— Хорошо! — решение далось ему непросто. — Я возьму сотню хирдманнов и пойду за этим бродягой. Пусть поможет ему Дикий Охотник[71] сохранить голову на плечах. С остальными останется Хумли Скала.
Отобранные Медвежьей Лапой Братья клацали зубами от ярости. Им нетерпелось отплатить за павшего товарища. Впереди должен был идти отряд стрелков. Знакомый Рогдаю фин Тойво весело подмигнул ему, как бы давая понять, что все закончиться хорошо.
Мерянин не сомневался в этом, хоть и сознавал, что взял на себя немалую ответственность. Но ему непременно нужно было отличиться перед урманами и их строгим вождем.
Кривичский лес был чужим и, может быть, даже враждебным. В нем наверняка обретались всемногие силы. Однако Рогдай знал, что лесу нужно верить всегда, сколь бы многолик и разнороден он ни был. Ведь за лесом, являвшимся душой Богомирья, всегда стоит Веленда. Дыханием его наполнены и темные чащи, и светлые дубравы, и заболотные кустоши. Глас его слышен среди ветвистых корней, пряных трав, моховых кочек. Всякого, кто открыт сердцу природного мира, Веленда направляет верными путями, помогая найти дорогу в дебрях неисчислимых вещей. Но Вещий Бог, природный владетель, живет не только в тени деревьев, в смехе ручьев и шепоте листвы. Он живет и в самом человеке — в каждом вдохе и выдохе его между Солнцем и Луной. Если не забывать об этом — не случится беды.
Такие мысли крутились в голове Рогдая, пока он вел по хвойным просекам урман. Воины шли молча, след в след. А вокруг троп прыгали кочки, земля дробилась ложбинами и овражцами. Мерянин слушал. Туроглавые были хитры. Подвесов и ям понаделали столько, что хватило бы на целое волчье стадо. Но матерый охотник легко узнает их по самым мелким приметам. А то, что не узнает — сведает сердцем. Рогдай лишь усмехался в усы. Хитры туроглавые, да не настолько, чтоб провести лесного жителя. В его роду засеки поумнее делают. Хотя для Людей Моря большего и не надобно. Без него уж с десяток удалых доспешников торчало бы на кольях или болталось в петлях-удавках.
Тишина в лесу. Всех зверей и птиц пошугали местные, отступая в самую глухомать. Посмотрели, видно, на силу пришлых, да и решили не искушать судьбу, не играть с огнем. Куда им против ладных ратников, которые и копьем, и мечом, и топором биться умеют, еще и стрелами точно жалят. Против такой мощи пращей не покрутишь…
Внезапно Рогдай остановился.
— Что это? — рассыпались за его спиной удивленные возгласы.
На округлой поляне, открывшейся за колючим ельником, примостилось чужое урочище. В центре — кряжистое древесное изваяние, резной кумир. Как будто божество с человеческими плечами, но головой зверьей — турьей. Рогоносное пучеглазое чудище взирало на гостей сурово. Вокруг — крепкие колья, на которых желтели людские черепа.
Фины за спиной мерянина чуть попятились, бормоча какие-то заклинания против дурной силы и вражьего лиха. Рогдай обернулся. Урмане присмирели, однако страха на их лицах не было. Смотрели недоуменно, осмысливая. Наконец Торольв Огненный Бык своей широкой походкой подкатил ближе, коснулся туловища кумира острием секиры, хмыкнул. Потом обошел колья округ.
— Чудно, — он тряхнул головой, как конь после водопоя. — Не слыхал прежде, чтобы гарды поклонялись звероподобным богам.
— У них есть один, — желая блеснуть своим познанием, отозвался Агнар Земляная Борода. — Огнепес Симург. Он собирает после сечи тела павших гардов и уносит в их Валгаллу.
— Семаргл-Переплут, — поправил кузнеца Гудред Ледяной Тролль, который чище других говорил по-словенски. — Но у него две головы: человека и пса. Я сам видел здоровенный чур на берегу Волхова. А этот — совсем другой…
Изваяние урманам не понравилось.
— Кем бы они ни были, эти Туры, а их башки я насажу на колья вместо этих старых черепов, — пообещал Олав Медвежья Лапа.
Ярл сделал знак Рогдаю вести дальше.
Теперь на пути воинов все больше встречалось быстрых ручьев, гремящих по дну овражцев, холодный дух исходил из расщелов земли. А холмы и взгорки густо укутались можжевельником. Мерянин шел по заячьим тропам, не переставая вслушиваться в лесное пространство, которое словно затаилось. Только раз неловко вскрикнула выпь где-то над ручьем, да еще булькнула крупная рыба. Смолистый запах теперь перекрыли ароматы копытни и седмичника.
Невольно что-то привлекло внимание Рогдая. Подняв глаза к широкому, точно вздувшемуся дубу, он увидел прибитую к нему тряпичную куклу с рожками. Видно, пристанище Туроглавых было совсем рядом. Охотник почуял это отчетливо. Вдруг его будто осенило. Жилища Туроглавых должны непременно быть под землей! Рогдай так и не понял, откуда это узнал, должно быть, сам Хозяин Леса ему нашептал. Подойдя к одному из взгорков, укрытых жесткой лещиной, он решительно раздвинул ветви и натолкнулся на вход в землянку.
— Люди-туры живут в норах, как звери, — сообщил мерянин ярлу.
