Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I
Известные факты о жизни дона Педро были просты и неприглядны. Это был чувственный, прожорливый, ленивый и тщеславный человек. Он был настолько же уродлив и глуп, насколько его брат-маркиз элегантен и хитёр.
Передаваемые рассказы о нём были так же непривлекательны, как и рассказы о поведении мавров, чьи пороки он разделял и даже усовершенствовал.
И этого человека искушал теперь король Генрих блестящими перспективами брака с принцессой Изабеллой. Завоевав дона Педро на свою сторону, он вновь приобрёл бы симпатии его могущественного брата, маркиза, и всех стойких рыцарей славного ордена Калатравы, их города, крепости, имения и огромные доходы.
...— Моя дорогая, — повторил король, — это замечательный план!
— И тогда, — сказала королева, краска появилась у неё на щеках, — ты сможешь спокойно отказаться от выполнения этого глупого договора в Медине-дель-Кампо.
— Конечно, смогу.
— И дон Белтран вернётся ко двору, туда, где его настоящее место.
— Конечно, — рассеянно отозвался король. — Но честное слово, Хуана, из твоих слов я делаю вывод, что именно ты желаешь великого магистра.
— Ты — идиот! Изабелла может выйти замуж за эту свинью, а я не могу. Я же замужем за тобой.
Мягко и убедительно королева Хуана представила новый план Изабелле: в семнадцать лет девушка уже созрела для брака, даже уже немного перезрела, если речь идёт о принцессе, обязанности принцессы всегда тяжелее, чем обязанности обычной женщины: они включают и вопросы высокой государственной политики, слишком рано обрушивающиеся на неё.
— Я всегда готова выполнить свои обязанности, — улыбнулась Изабелла.
Она слегка порозовела и подумала: кого же они выбрали на этот раз? Брак сам по себе не вызывал у неё неприязни. Она была хорошо подготовлена для выполнения своих обязанностей принцессы и принимала их. Изабелла была готова довольствоваться очень малым, но иногда думала: каким счастьем было бы, если бы её муж не был слишком стар и непривлекателен. Среди королевских семейств Европы было чрезвычайно распространено следующее: мужчины оставляли своих любовниц и незаконных детей на время, чтобы заключить государственный брак, а затем возвращались к ним обратно. Она надеялась стать счастливым исключением.
— Кто же он, ваше высочество?
Беатрис, более скептически настроенная, смело произнесла:
— Изабелла должна сама выбрать, вы об этом знаете. Её нельзя заставить: существует договор.
С королевой Хуаной так разговаривать не следовало. Она с трудом сдержала гнев.
— Это дон Педро Жирон, великий магистр Калатравы. Трудно сделать лучший выбор.
— Но разве он не принял обет безбрачия? — спросила Изабелла.
— Его обеты уже сняты.
— С ним уже разговаривали? Все уже об этом знают? А со мной никто не говорил!..
— Естественно, что какие-то предварительные переговоры должны были быть проведены. И потом, официальные объявления, приглашения, дюжина платьев должна быть приготовлена, церковь украшена; но, моё дорогое дитя, ты ведь не думаешь, что тебя торопят со свадьбой, не так ли? У тебя есть по крайней мере неделя.
Лицо Изабеллы побледнело, репутация Жирона была ей известна.
Королева ожидала отказа; она уже решила, как на него отреагировать. Но она оказалась не готова к тому, что сделала Беатрис.
Сверкая чёрными глазами, Беатрис вскочила на ноги. Неожиданным жестом, которому было суждено стать известным за пределами дворца, распространиться по всему королевству и в конце концов завоевать постоянное место в анналах жалкого правления Генриха Бессильного, девушка выхватила спрятанный на груди кинжал, и он блеснул перед глазами королевы Хуаны.
— Бог никогда не допустит такого поругания! — вскричала она. — И я тоже.
Королева Хуана кинулась прочь. В бессильной ярости она крикнула им с порога:
— Вы станете лучшего мнения о доне Педро, после того как немного поголодаете!
Комната немедленно наполнилась стражей. Должно быть, мавры незаметно просачивались обратно во дворец — ещё один зловещий знак. Огромный неуклюжий язычник шарил рукой по телу Беатрис в поисках спрятанных кинжалов, другой рукой зажимая ей рот.
— Постыдитесь! — вскричала Изабелла и, обратившись к Беатрис, добавила: — Пожалуйста, не делай наше положение ещё хуже, чем оно есть на самом деле.
Мавр пожал плечами:
— Я не могу рисковать и получить удар ножом в спину, пока мы будем провожать ваше высочество и эту тигрицу к месту вашего уединения. Таков приказ короля!
Изабелла взяла Беатрис за руку; они были беззащитны и позволили увести себя. Из весёлых, ярко освещённых королевских апартаментов они оказались в комнате, лишённой всякой мебели, с окнами, забранными решёткой, где гуляли сквозняки. Они слышали, как загремели тяжёлые засовы, как удалялись шаги мавров по выложенному каменными плитами полу, становясь всё тише и тише, до тех пор, пока не хлопнула ещё одна дверь, оставив их в одиночестве и темноте.
Голос Изабеллы зазвучал гулко и жутко в пустоте комнаты:
— Боже мой, позволь мне умереть, прежде чем меня заставят стать женой дона Педро!
Беатрис судорожно зарыдала, нашла в темноте Изабеллу и прижалась к ней, обнаружив, что та стояла на коленях.
— Это моя вина! Я должна была промолчать и дать тебе согласиться или притвориться, я уж не знаю.
— Но я никогда не соглашусь, Беатрис!..
Прошёл день, и ещё один, никто не появлялся у дверей их тюрьмы; узницам не принесли ни огарка свечи, ни какой-нибудь пищи, ни даже воды. Приговорённым к смерти преступникам и тем давали воду!.. Но Беатрис не хотела умирать.
— Может, ты позовёшь их и притворишься, что согласна? — умоляла она.
Изабелла позвала. Но только для того, чтобы попросить освободить Беатрис. Далёкая дверь скрипнула: за ними наблюдали. Но это была не та просьба, которую ждала королева Хуана, и дверь вновь закрылась.
Но внезапно утром третьего дня появились слуги, еда, вода, мебель, ковры...
Случилось то, о чём менестрели потом слагали песни, когда пиршественные столы огромных залов накрывались и огонь уютно горел в каминах. «Это всего лишь легенды, легенды, — звучали в последующие века голоса историков. — Слишком удачное совпадение!»
Но для Изабеллы и Беатрис это было триумфом надежды и молитвы. Бог ли, дьявол ли, кто-то из них вмешался в ход развития событий. И прервал грешную жизнь дона Педро Жирона.
Он уже отправился в путь из своего замка в Алмагро, надушив остроконечные усы, в новом бархатном камзоле и с буйной свитой весёлых пьяных собутыльников. Их энтузиазм был так велик, что три чистокровные воинские лошади использовались как вьючные, чтобы с большей скоростью везти огромные количества вина. Звучали фанфары, раздавался смех, и яркие вымпелы развевались на ветру. Подбадриваемый грубыми шутками и непристойностями, которые по традиции сопровождали жениха, магистр Калатравы почти добрался до цели.
— Ещё несколько последних часов! — кричали друзья. — Смотри не загони свою лошадь.
— Мы приедем сегодня ночью, и вот тогда я себя покажу, — отвечал он.
— Не стоит, лучше остановись и отдохни, сохранишь больше сил для любовной схватки!
— Вы считаете, что мне нужно восстановить силы? Ха-ха-ха!
Но всё же дон Педро остановился на ночлег.
Ночью он внезапно почувствовал себя очень плохо. Горло перехватывало; почти невозможно было наполнить лёгкие воздухом. Казалось, невидимые костлявые пальцы обхватили и крепко сжали его шею. Задыхаясь, он сдавленно шептал, что кто-то душит его.
Лечил его известный доктор, но улучшения не последовало. Дон Педро Жирон протянул ещё сутки и, выкрикивая ругательства, умер. Многочисленные титулы и огромные поместья, не имеющие отношения к ордену, перешли к трём его незаконным сыновьям. Очень скоро новости долетели до Вальядолида и положили конец заключению Изабеллы.
Весть о смерти великого магистра мгновенно разнеслась по всей Европе.
Во Франции король Людовик XI одобрительно ухмыльнулся:
— Поразить врага на таком расстоянии — большое искусство. За этой маленькой испанкой необходимо последить.
В Англии Ричард Йоркский задумчиво произнёс:
— Такая спутница жизни могла бы помочь мне добраться до британского трона, если бы я мог ухитриться жениться на ней!
В Португалии король Альфонсо был раздосадован:
— Я никогда не предполагал в ней такой глубины, я обязательно должен на ней жениться, прежде чем она станет слишком могущественной...
Такова была репутация двора короля Генриха и таков был характер королевских семейств в XV веке. Хотя уважаемый доктор, подписывая заключение о смерти, ясно указал, что великий магистр умер от острого воспаления горла, которое перешло в ангину, в этом году свирепствовавшую в округе и унёсшую много жизней как взрослых, так и детей.
